— Ты обещал! — выдернула руку и встала.

— Все, молчу, молчу. Сядь, — он надавил на плечи, усаживая обратно. Мы молча допили чай, а потом он заявился ко мне с цветами. И это стало крайней точкой.

Я слишком увязла во всем этом, слишком сама себе задурила голову, выдумав другого Демьяна, который способен влюбиться в заучку и дочку прислуги Ангелину.

Конечно, у любого человека есть альтер эго, но совсем не обязательно у говнюка оно будет белым и пушистым. Это мы проходили по психологии. И то, что мне кажется альтер эго Каренина, вполне может быть плодом моего воображения. Мечтой, которая ничего не имеет общего с реальностью.

А все потому что у меня нет нормального общения. Я слишком увлеклась составлениями психологических портретов Вишневских и Каренина. Стоит вернуться в мир и начать общаться с нормальными людьми, я и думать забуду о Демьяне.

Разве что рубашку его верну...

Я уже нашла себе работу в кофейне, прошла онлайн-отбор и в понедельник иду на собеседование. В воскресенье меня сменит мама, и я даже не пожалею денег на такси, чтобы скорее вернуться в город.

С этими мыслями я начинаю утреннюю уборку в доме, не догадываясь, что никакое собеседование в понедельник мне не светит.

Демьян

Готовиться начинаю с ночи. Дрель с насадкой для тонкой обработки, термопистолет и клей-расплав я купил в строительном магазине, для чего специально съездил в город. Уверен, что в доме все это есть, но надо спрашивать Григория, где он хранит подобное барахло, а мне палиться нельзя.

Поэтому для Заучки все только новое.

Когда все в доме засыпают, приношу из гостиной японскую керамическую вазу, над которой особенно трясется Вишневский. Она стоит на отдельном пьедестале, на ней нарисована трахающаяся парочка. Это гордость коллекции японской керамики эпохи Эдо, по крайней мере так утверждает документ, по которому она была куплена. Моим отцом.

Я знаю, что уебок собирается продать ее на ближайшем аукционе, он уже подал заявку. Поэтому я бы в любом случае ее разбил, но теперь за меня это сделает Ангелина.

И почему нельзя было ее нормально назвать? Теперь приходится язык ломать. А как влюбить девушку, если ее все время называть заучкой? Только если она дура, а моя Заучка не дура...

В общем, я запутался. Лучше о ней пока не думать, это выбивает меня из привычного русла.

Включаю дрель на небольшие обороты и делаю неглубокие насечки на месте соединения ручки с вазой. Все очень медленно и осторожно, чтобы ебучая ручка не треснула и не развалилась. Теперь все то же с другой стороны.

В итоге допиливаю до того, что ручка отделяется от вазы. Вытираю взмокший от напряжения лоб. Если что, всякое выпиливание лобзиком вообще не мое. Пару часов месилова на октагоне намного легче.

Но я добросовестно отпиливаю вторую ручку. Дальше легче. Термопистолетом наношу на ручку клей буквально в нескольких точках и придавливаю к вазе. Отпускаю — держится. То же самое со второй ручкой. Отодвигаюсь и с удовольствием рассматриваю свою работу.

Так и не скажешь, что с вазой проблема. Лишь бы Заучка ничего не заподозрила. Как только она поднимет вазу, чтобы протереть пыль, вазе придет пиздец. Ручки отвалятся, а чтобы девчонка не успела ее поймать, я позабочусь.

Она всегда берется за ручки, я специально смотрел.

Ставлю вазу обратно, ручки нормально держатся, я опасался, что они упадут под собственным весом. Напротив устанавливаю скрытую камеру, которая подключена к моему смартфону. Дрель с термопистолетом отношу в машину и прячу в багажнике.

Я почти уверен, что все выгорит. Остались мелочи.

Пробираюсь в комнату наблюдения перевожу в режим ожидания камеру в гостиной. Все. Теперь можно идти выдыхать.

Остаток ночи досыпаю без сновидений. Утром еле досиживаю за завтраком.

— Твоя мама завтра выходит на работу, Ангелина, — говорит мать, благожелательно глядя на Заучку, — мы с Геннадием Сергеевичем благодарны тебе за работу. Рады были с тобой познакомиться.

Девчонка расплывается в улыбке.

— И Демьян тоже рад, правда? — с нажимом говорит маман, и я снисходительно киваю.

Они даже не представляют, насколько.

— Спасибо, — Ангелина краснеет от удовольствия, — я еще сегодня уберу, чтобы маме завтра меньше работы было.

— Конечно, деточка, убери, — благосклонно кивает маман, она обожает быть доброй и благородной. Хотя когда-то она такой в самом деле была. Пока не связалась с Вишневским.

— Я буду в кабинете, — упырь хмыкает и встает из-за стола. Вслед за ним поднимается мать.

— Я в город, — всем видом показываю, что не собираюсь сегодня оставаться ночевать. Сам возвращаюсь к себе, иду в ванную и прилипаю к экрану.

Она начинает с гостиной, как я и думал. Правильно, по спальням пойдет, когда мы все разъедемся.

Время тянется как резиновое. Ангелина будто чувствует, сметает пыль везде, кроме ебучей вазы. Неужели сегодня не решится? Подходит. Рассматривает. Примеряется. Не отрывая взгляда от экрана, беру маленькое зеркальце.

Моя ванная комната в башне, из крайнего окна хорошо просматривается гостиная. Сегодня солнечный день, даже погода на моей стороне

Все происходит синхронно. Заучка берется за ручки, я зеркальцем посылаю солнечный зайчик. Он отражается в зеркальной панели пьедестала, на котором стоит ваза, и на миг ослепляет девчонку.

Она не видит, как под собственной тяжестью ваза срывается с ручек и с грохотом разбивается о мраморный пол. Девчонка визжит как сирена, я даже издали чуть не глохну.

В гостиную влетаю первым и, когда вижу помертвевшее лицо Ангелины, где-то внутри скребется червяк совести. Но я быстро его давлю. Не надо было нарываться.

— Ну что, попала, Заучка? — ухмыляюсь, глядя в наливающиеся слезами глаза. Она приседает на пол и неверяще перебирает черепки. Я подхожу вплотную.

— Что? Что здесь происходит? — влетает маман, за ней Вишневский.

Это чистый оргазм видеть, как его ебальник вытягивается, делая отчима еще больше похожим на коня.

— Кто это сделал? — спрашивает он срывающимся голосом. Еще бы, накрылся твой аукцион, тварь. Я поклялся, что ты ни цента не получишь из отцовской коллекции.

Ангелина поднимается с потухшим лицом и только открывает рот, как я быстро ее перебиваю:

— Это я разбил вазу. Хотел помочь Ангелине ее переставить и уронил.

Заучка ошарашенно моргает, мать поджимает губы, а из отчима выливается целый поток дерьма.

— Ты, сучоныш! — орет он, вмиг наливаясь не просто красным, а багровым. — Ты нарочно ее разбил, да? Знал, что она на аукцион выставлена и разбил!

— А какого хера ты отцовское наследство продаешь? — не вижу смысла отрицать. — Облезешь, мразь. Сначала свое купи, потом продавай.

— Демьян! — в сердцах кричит мать, но я уже не слушаю. Подхожу к Заучке, беру за руки и разворачиваю ладонями вверх.

— Я тебя не зацепил? Ты не поранилась?

Она медленно качает головой со стороны в сторону. Я пристально смотрю ей в глаза, продолжая держать за руки. Обычно это работает с такими как она очень сильно.

— Это хорошо. Ваза пиздец дорогая, но главное, что никого не задело. Ты потом уберешь у меня, Ангелина? Я сегодня не буду здесь ночевать.

Она ничего не отвечает, молча смотрит в упор. Тот случай, когда хорошо что умная.

Пока отчим бушует, а мать пытается его успокоить, наклоняюсь и шепчу в самое ухо:

— Будешь должна, Заучка, — отпускаю руку и отступаю. Она вздрагивает, это потому что когда наклонялся, случайно задел губами шею.

Неожиданно запах ее волос застревает в легких. Разворачиваюсь и быстро иду на выход, глубоко вдыхая и выдыхая, пытаюсь от него избавиться. И губы тру, чтобы стереть вкус ее кожи. Куда-то не туда все это заруливает, как-то все идет не по плану...

***

Ангелина

Уборку гостиной и холла заканчиваю в состоянии полного ступора. Никак не могу понять, что произошло, почему ваза разбилась. Прокручиваю в голове все с самого начала и все равно не представляю, как так получилось, что я ее уронила.