Всю схватку аштуг и ещё несколько воинов стояли на небольшом пригорке, наблюдая за картиной разворачивающегося побоища. В обязанности Филиппы входило стоять позади мужчин и держать за поводья их коней. Время от времени кто-то из присутствующих подбегал к ней, хватал повод своего коня, прыгал в седло и мчался выполнять задание, данное аштугом. Филиппа наблюдала за битвой со стороны, она видела… как падали парни, слышала крики боли, звон мечей, тонкий свист стрел, некоторые из которых долетали даже до пригорка.

Тогда они победили, но погиб её Детка и ещё много знакомых парней. Она, сидя на коленях, в голос ревела, над утыканным стрелами, неподвижным телом увальня, и благодарила Богов за такую милость к ней, как служба на аштуга. Вблизи, воочию, смерть оказалась слишком страшной.

С тех пор, отряд провёл уже не один бой, но каждый раз Филиппа, благодаря аштугу, всегда была в относительной безопасности. Теперь девушка отчаянно боялась потерять такое удачное место службы и старалась работать не за страх, а за совесть и не раздражать грозного аштуга. Она сама сворачивала в сторону, когда видела Фреда.

Лёжа внутри бревна, Филиппа услышала шаги. По тихому приветствию поняла, что к аштугу подошёл туг конницы.

- Долго не протянем. Провизии на неделю осталось. Самое большее на две растянем, если порции урежем. Что будем делать, Хилберт?

Аштуг молчал. Снова шаги… звуки… Филиппа поняла, что туг сел на колоду рядом с аштугом.

- Может, мне с парнями пойти первыми и попытаться держать бой, пока остальные не пройдут через «горло»?

- Нас просто перебьют. Слишком узко. Нужна помощь. Второй отряд в нескольких часах на восток от нас, но таранцы сбили всех наших голубей. Если бы подать своим весточку, чтобы они пришли к нам на выручку! Только как?!

Над обрывом повисла тяжёлая тишина.

- Я знаю, как… - высунула из ствола голову Филиппа.

- Ах ты ж! – как ошпаренные, вскочили на ноги, мужчины. – Бездна! Фил!!!

Глава 26.

- Что этот щенок себе позволяет? – раздражённо рявкнул туг конницы.

Обоим мужчинам было крайне неловко из-за своей, слишком красноречивой, реакции на внезапное появление Филиппы из-под... низу. У туга прямо кулаки зачесались сбросить напряжение последних дней на подвернувшемся под руку мальчишке. Однако, аштуг наказывать своего синеглазого решительно не желал, поэтому на недовольство туга не обратил никакого внимания.

- Выбирайся уже оттуда, Фил - проворчал Хилберт добродушно. – Почему не в палатке? Что здесь делаешь?

- Так… вот... смотрел… думал... как бы нам выбраться... и надумал, - кряхтела Филиппа, выбираясь из деревянной трубы и поднимаясь на ноги.

- А в колоду зачем влез? Подслушивал? – грозно спросил туг, делая шаг к ней.

Хилберт быстро и уверенно направил разговор в другое русло:

- И что придумал, боец?

- Я в колоду забрался идею свою проверить, - неуверенно пробормотала Филиппа и затихла.

- Ну, и? - подбодрил её Хилберт.

- Нам ведь надо просто помощь позвать, так? - тихо уточнила девушка.

- Так. Просто позвать, - с издёвкой присоединился к разговору туг.

- А для этого кому-то нужно незаметно спуститься с плато и мимо таранцев пройти, так? - Филиппа спрашивала только у Хилберта и смотрела на него.

- Так, - подтвердил он.

- Так вот. С этого крутого спуска можно одновременно столкнуть вниз все наши повозки, осадные орудия на колёсах и эту деревянную колоду-трубу. А потом, сразу, у «горла» сделать попытку прорыва, чтобы таранцы в неё поверили и подумали, что на спуске мы отвлекающий от этого подход провели.

- Не понял? А смысл? - туг с недоумением и презрением смотрел на бойца, который осмелился предложить такой тупой и непонятный план.

- Так... я внутри этой деревянной колоды буду. Посмотрите, она полая, как труба. Я там помещаюсь, проверено. Надо только по краям её деревяшками, как пробками, и, на всякий случай, заткнуть. Я их потом, уже внизу, ногами выбью. Только сначала дождусь, там, внутри, наступления ночи и выберусь аккуратненько. Главное, чтобы таранцы не поняли, зачем вы колоду вниз покатили! Для этого и нужны повозки, орудия и ложный прорыв. А я, потом, ночью, отползу подальше от стоянки таранцев, и побегу к нашим за подмогой.

Хилберт некоторое время молча осмысливал идею синеглазого. Потом он тщательно осмотрел старую колоду, оценивающе окинул взглядом парнишку.

- Говорю же, я проверил, что помещаюсь. Кроме меня, больше никто не поместится, разве что, только Коротыш сможет, но и то сомневаюсь, у него плечи слишком широкие, - от волнения Филиппа начала тараторить, глотая окончания слов.

- Ладно, Фил, ты иди пока спать. Давай-давай, - Хилберт развернул лицом к палаткам и подтолкнул синеглазого в спину.

Филиппа, оглядываясь на аштуга, сделала несколько нерешительных шагов, потом убежала. Мужчины остались у колоды вдвоём.

- А этот мелкий интересную идею подкинул, а, Хил? – задумчиво протянул туг конницы.

Хилберт уже и сам понял, что это - чуть ли не единственный их шанс спасти отряд. Но... Ему до боли в груди не хотелось отправлять на такой риск своего синеглазого! На это он, категорически, был не готов.

- Пойдём отдыхать, дружище. Переспим с этой идеей. А утром посмотрим, - отложил он решение.

Однако, следующее утро не принесло аштугу новых идей.

Хилберт приказал позвать к колоде палаточника Коротыша и велел парню забраться внутрь. Тот с сомнением посмотрел на аштуга и, поняв, что начальник не шутит, послушно попробовал пролезть головой вперёд, но плечи не пустили. К ним подошёл туг конных и тоже присоединился к испытаниям. Он попытался сначала поглубже протолкнуть парня, а потом натужно пыхтел, вытаскивая его за ноги.  Под недовольно раздражённым взглядом аштуга, растерянный и красный от напряжения, Коротыш быстро перевернулся и попытался влезть в деревянную трубу вперёд ногами. Но застрял, когда втиснулся до подмышек, да так, что его вытаскивали втроём. «Даже, если я сейчас вобью его туда, всё равно, внизу он сам не выберется. Придётся отправлять синеглазого», - недовольно подвёл итоги испытания Коротыша Хилберт.

Прибежавшая Филиппа, под пристальным наблюдением всей компании, хоть и пыхтела, как ёжик, но смогла самостоятельно, и забраться внутрь бревна, и выбраться из него.

- Что ж, на закате начнём действовать, - нехотя решил Хилберт.

Он хмуро раздал приказы о подготовке всех повозок и осадных орудий для одновременного спуска по склону вместе с деревянной колодой. Приготовиться к ложному прорыву через «горло» было велено трём десяткам конных.

– Иди, парень, пока отдохни хорошенько в палатке, а лучше, поспи, если сможешь, - приказал Хилберт Филиппе.

Он не смотрел в глаза синеглазому, чувствуя неясную, ничем не обоснованную, вину перед ним и глубокое сожаление от того, что вынужден отправить этого паренька на опасное дело.

Словно, отражая душевное смятение аштуга, к началу операции поднялся порывистый ветер. Вечерний закат, радуя взор любого, кто обратил на него внимание, окрасился в насыщенные синевато-розовые тона. Филиппа, стоя у колоды, в несколько слоёв оборачивала голову куском ткани, чтобы защитить её от ударов при спуске. Полотнище, как живое, трепетало и хлопало в её руках под порывами ветра, будто, пытаясь вырваться.

- Пора, - Хилберт осторожно тронул узкое плечико синеглазого.

Ему безумно хотелось обнять паренька на прощание, но он не решился.

- Да, иду, - Филиппа, как ребёнок потёрла кулачками глаза.

Это был непроизвольный жест. Она, по совету аштуга, всё же поспала перед важным событием и теперь просто убирала остатки сна.

У аштуга от этого, такого непосредственного, движения синеглазого на душе кошки ещё сильнее заскребли, будто он дитя несмышлёное на смерть отправляет. «Фил – боец императорской армии. Это его долг», - безуспешно попытался помочь своей, корчащейся в смертных муках, совести Хилберт.

Шестеро бойцов столкнули бревно, с Филиппой внутри, вниз, со спуска, одновременно с десятком повозок, освобожденных от оглоблей, чтобы свободно катились, и четырьмя осадными орудиями. Всё это добро, ускоряясь, катилось и неслось вниз с сильным грохотом и скрипом, подскакивая на неровностях и камнях. Пара повозок, подлетев в воздух особенно высоко, внизу развалилась с громким треском. Потревоженные таранцы под горой забегали, как муравьи в муравейнике, который грубо разворошили палкой. В это же время, со стороны узкого прохода раздались боевые крики всадников и звон оружия.