Она взяла в руки мочалку и быстро намылила её. Зашла со спины. Аштуг слегка наклонился в кресле.

Впервые Филиппа так прикасалась к обнажённому, не считая набедренной повязки, мужскому телу, пусть и мочалкой. Со спины мыть было ещё ничего, хотя она мысленно сравнила ширину своих плеч и Хилберта, и только вздохнула, настолько значительна была разница. Девушка тёрла ему плечи, руки и невольно восхищалась проступающими канатами мощных мышц, даже в расслабленном теле.

«В нашем отряде нет никого сильнее аштуга» - сделала Филиппа собственный вывод. Ополоснув ему, окатив тёплой водой из таза, спину, девушка нерешительно зашла с мочалкой спереди. Дыхание перехватывало, в голове плыло. Она повела намыленной мочалкой, оставляя на коже тонкий слой пены и спускалась всё ниже.

Хилберт сам не понял, что с ним такое. Но вид этого смазливого бойца с выбившимися мокрыми прядями волос, его нежные движения по коже неожиданно мощно разбудили его мужское естество, резко поднимая спереди набедренную повязку на весьма и весьма заметную высоту.

К счастью для Филиппы, она отвернулась, чтобы взять таз и наполнить его водой, поэтому осталась жива. В шоке от того, что он, мужчина, среагировал на бойца, как на женщину, Хилберт убил бы свидетеля такого позора.

Филиппа же была слишком погружена в свои собственные переживания и страхи, чтобы заметить настороженный пристальный взгляд Хилберта, и, тем более, его реакцию на неё. Деловито очередной раз окатив тело начальника водой, Филиппа сразу набрала новую порцию и теперь уже выплеснула её ему на голову. Подозрительно наблюдающий за банщиком Хилберт понял, что парень не заметил его ненормального возбуждения и немного успокоился.

Тем временем, Филиппа, стоя со спины, начала осторожно намыливать мужчине голову. Хилберт закрыл глаза. Сложив накрест ладони спереди, он прикрывал нежданный позор и пытался вразумить самого себя: «Я мужчина! Я люблю женщин. Редко, но люблю. Я регулярно бываю в весёлом доме. Да, у меня нет жены, но это потому, что мне некогда с ней возиться, а не потому, что по-настоящему меня интересуют парни. Бездна!!!».

Мыльная пена стекала на его лицо, щипала глаза. В другое время аштуг гаркнул бы на банщика. Сейчас Хилберт молчал. Сам не понимал почему, но его, вдруг, едва ли не впервые в жизни, начала медленно охватывать паника. Прикосновение нежных рук и потоки горячей пены вызывали настолько приятные ощущения, что Хилберт уже боялся этого банщика и желал одного – чтобы это мучительное мытьё скорее закончилось.

Филиппа вылила на голову начальника ещё несколько тазов воды. Она немного успокоилась, верх вымыт и ничего не случилось. Аштуг молчал, не двигался, сидел, словно каменный. Страх девушки отступил. Взяв мочалку, она хорошенько намылила её, опустилась на колени и наклонилась было к ногам, чтобы помыть их, начиная с бёдер.

- Иди отсюда! – громко гаркнул Хилберт.

От неожиданности Филиппа вздрогнула всем телом и непонимающе замерла, приоткрыв рот, но так и не переспросив, лишь, приподняв лицо, в упор вопросительно уставилась на аштуга перепуганными тёмно-синими глазищами.

- Всё, сказал! Закончили мытьё! Пошёл вон! – заорал Хилберт, окончательно осознав, что его естество реагирует не только на женщин, а и на этого парня, и очень сильно.

Филиппа переполоханным зайцем выскочила в раздевалку и остановилась. Что делать? Выйти вон - это уйти из бани совсем? Или можно тут подождать? После помывки ей же помещение нужно убрать. Как она сегодня устала! Филиппа вышла в маленькую комнатку перед раздевалкой и села на большой ларь, в котором держали новые банные комплекты. Надо ждать пока аштуг выйдет, чтобы убрать после него. Посидев немного, Филиппа прилегла на ларе, укрывшись, вместо одеяла, пустым мешком для белья и, незаметно для себя уснула.

Глава 19.

Мишель ждала брата с нетерпением. Они так давно не виделись и ещё долго не увидятся после этой встречи. Фредерик, наконец, закончил военную академию и направлялся в расположение Первого отряда под командование Хилберта. Попасть в этот легендарный отряд, куда наследный принц получил распределение за успехи в обучении, мечтали все будущие аштуги.

Наследный принц написал, что по пути на место первой службы заедет в поместье ашварси, чтобы навестить любимую сестру.

Мишель понимала, что, после громкого скандала с Генриеттой, сестрой аштуга того самого отряда, в который попал Фредерик - это самое нежеланное распределение, какое могло только быть у него.

Всё время брака, принцесса, как могла, старалась угодить ашварси, но даже подумать не могла, что он так рассердиться из-за того, что произошло. А об аштуге Хилберте и говорить не стоит... Мишель следила, как служанки готовят гостевые покои и горестно вздыхала: как же так получилось, что, вместо того, чтобы помочь брату лучше устроиться на воинской службе, она только добавила ему проблем с будущим начальством.

Только... А что ей тогда, когда заклятая подруга увидела её у камина, оставалось делать?

Едва Мишель поняла, чем ей грозит длинный злой язык Генриетты, она вынуждена была сработать на опережение.

И полетели ко всем подружкам и к матери почтовые голуби... О странных свободных разъездах сестры аштуга Первого отряда в сопровождении одной лишь горничной, благодаря Мишель и почтовым голубям поместья ашварси, в столице узнали гораздо быстрее, чем Генриетта попрощалась с Мишель и села в повозку, чтобы вернуться домой. Управляющий Виль отправил с ней сопровождение.

Вторая супруга, которая получила более развёрнутое послание и была в курсе о том, какая жизнь сейчас у её дочери, со своей стороны, очень помогла Мишель раздуть историю слишком вольной прогулки Генриетты до неприличных размеров, дополнив её в разговорах со столичными матронами догадками и предположениями неприличного толка. Слухи и сплетни выросли комом и покатились по столице и, даже, по городам империи. В результате, репутация Генриетты пострадала настолько сильно, что вряд ли брат теперь сможет найти ей достойную партию. Теперь, даже с учётом приданого, её возьмут только второй женой и то, не в каждый дом.

Через слуг разных поместий, общающихся между собой, от подруг и от матери до Мишель доходила информация о развитии событий. Она узнала, что Хилберт, получив сообщение от управляющего Виля, а тот сразу послал весточку, по прибытии сестры аштуга в поместье ашварси, отправил в своё поместье голубя с приказом посадить сестру под замок. Что и было сделано в тот же день, когда Генриетта вернулась домой. А потом, и сам аштуг примчался в столицу, едва не загнав коня. Генриетта даже не успела ни с кем поделиться своими наблюдениями о трудной жизни старшей жены ашварси, которая чистит камины.

Брат очень жестоко выпорол младшую сестру один раз, едва вернулся домой и, потом, второй раз, когда узнал обо всех слухах и сплетнях. Едва несчастная девушка смогла сидеть, он отправил её в самое глухое поместье, под надзор, им лично отобранных строгих воспитателей.

Что-то подсказывало Мишель, что жизнь Генриетты сейчас много хуже, чем её собственная. Плохо было только то, что и муж, и его друг провели тщательное расследование и узнали, кто раздул историю с самовольной поездкой Генриетты до таких размеров.

Хлодвиг не просто был зол, он был в ярости, когда вызвал жену в кабинет и отчитывал Мишель за нанесение такого вреда его другу. Она даже с ужасом думала, что не миновать ей порки, но руку на неё муж не поднял, ограничился суровым режимом. Принцесса делала глупое лицо, что было не трудно, испытывая такой страх. Она негромко лепетала, что ничего такого не хотела, что сама не понимает, как получилось…

И теперь Мишель, ожидая любимого брата в гости по пути на место службы, думала о том, что Хилберт не винил друга в произошедшем, но явно затаил неприязнь к ней и её семье, которая просто измазала его Генриетту в грязи.

- Фредерик! – принцесса бежала навстречу брату со второго этажа, по-детски перепрыгивая через две ступеньки, а тот, с ласковой улыбкой на лице и распахнув объятья, ждал её у подножия широкой центральной лестницы.