— Милая моя жена, я не такой талантливый, как ты. Поэтому прошу простить за скромный и вполне обычный подарок, но я знаю, как это важно для тебя, любовь моя. Купил два просторных здания для школы и больницы, недалеко от города. И назову их твоим именем «Аннабель» и «Кристина»!

Эдуард, улыбаясь, протягивает мне два документа на право собственности. И этот подарок действительно очень ценный. Но муж не успокоился на этом. И продолжил.

— Через неделю назначена коронация, и мужская корона не омрачена трагическими событиями, после Вильгельма её никто не носил. А вот у женской короны есть неприятное наследие. И я нашёл в хранилище одну бесценную вещь, о которой незаслуженно забыли, но мастера обновили и добавили несколько символов власти и драгоценных камней, и если сенат утвердит, то прошу принять вот эту корону, она наследие твоего дедушки Николая Романова.

В этот момент на специальной подушечке из пурпурного бархата очень солидный господин вынес прекрасную женскую корону, и в зале снова: «Ах!»

— Это очень красиво!

Шепчу мужу, но реальность такова, что эта корона намного дороже и богаче, чем та, которую я должна была надеть через неделю на коронации. Мне кажется, что выбор очевиден!

Казначей позволил мне и гостям рассмотреть новый символ власти и снова унёс её в хранилище ценных артефактов.

Дальше регламент взял над нами верх, и снова мы чётко следуем протоколу. Смена наряда. Небольшой банкет, и тот самый бал, какой все ждали с нетерпением, но вместо 16 танцевальных актов, сейчас всего шесть, а мы танцуем только два. Какое счастье.

Какое счастье, танцевать со своим любимым, голова кругом, кружиться в вальсе, чувствовать его сильную и нежную поддержку.

— Люблю тебя! И не устану это повторять, дорогая Аннабель Кристина! — прошептал мне на ушко муж.

— А я обожаю тебя, дорогой, ненаглядный, стоило умереть, чтобы стать настолько счастливой.

Не выдерживаю и снова целую его в губы. Скорее бы вечер.

Но мы должны получить ещё один ценный подарок. О нём сразу объявили, после вальса.

— Линда фон Рэндоррф исполнит песню в подарок для своих любимых приёмных родителей.

— Как мило, только надо запретить это упоминание про «приёмных», шепчу Эдуарду и он соглашается.

Линда с видом маэстро, чинно прошла в ту часть зала, где установлено фортепьяно.

Сама себе аккомпанирует и поёт, причём так серьёзно и чисто. Песня про любовь к матери, к своей родине и мы окончательно расторгались. Линда спела, вышла, встала перед роялем и низко поклонилась публике, собрала бурные овации и поспешила к нам.

— Моя любимая девочка, ты такая красивая и талантливая! Я так горжусь тобой! — не могу сдержаться, обнимаю дочь и целую.

— Я вас люблю, — прошептала, улыбнулась и прошла на своё место, она истинная принцесса, с малых лет так серьёзно относится к этикету, что мне впору спрашивать у малышки советы. Такая милая.

— Она талантливая, как ты! — прошептал Эдуард и поцеловал мою руку.

— Ох, как же хочу ещё детей от тебя, милый.

— Сегодня ночью и начнём! — в его глазах зажглись искры, то, что он так долго скрывал, сдерживал в себе. Мурашки по телу пробежали, сильнее чем хотела жму его руку, и наша пышная свадьба снова продолжилась очередным вальсом.

Поздним вечером…

— А разве мы не во дворце ночуем? — спрашиваю, потому что Эдуард осторожно накидывает на мои плечи шубку и ведёт к выходу.

После бала гости начали разъезжаться по домам, кого-то оставят во дворце, прекрасно продуманный сервис, а главное, нам не надо заботиться о какой-то тёте из Саратова, которая впервые в жизни приехала к Славику в гости, да и выпила лишнего, и на моей первой свадьбе брачная ночь началась в четыре утра, после того, как эту тётю нашли в Южном парке с каким-то мужчиной на лавочке обсуждающих планы на долгую счастливую жизнь. До сих пор не поняла, почему мы-то её искали, и зачем, у неё всё было хорошо.

Вспомнила и даже посмеялась, вот то, что со мной происходит сейчас – это компенсация за моральный ущерб от жизни с моральным уродом Владиславом, который совсем меня не ценил.

Зато теперь я сама ценю свою новую жизнь. Нет телефонов, медицины, сервиса, как у нас.

Да на фига вся эта хвалёная цивилизация и прогресс, если они не делали меня счастливой. Я уже и забыла, о чём спросила мужа. Потерялась в неприятных воспоминаниях.

Нежный поцелуй вернул в реальность, заставил улыбнуться.

— В особняк. Линду забирают Шарлотта и Бишоп, а мы домой, там небольшой сюрприз.

— Торт?

— Нет, хотя пирожные, наверное, есть, — он, не спеша, ведёт меня к выходу, слышно, что карету уже подали к парадному крыльцу.

Мы вышли и по красной ковровой дорожке спустились, сели в экипаж, и он сразу тронулся, такой же мягкий и бесшумный как экипаж Александра. Мой царский брат, кстати, остался ночевать во дворце.

Быстро домчались к нашему особняку, в окнах нет света, но если присмотреться, то я заметила слабое мерцание на первом этаже.

Молча прошли, открыли дверь и так красиво, лепестки роз, свечи, аромат цветов. Именно так должна проходить первая брачная ночь, а не в съёмной однокомнатной квартире.

Эдуард снова возвращает меня в настоящее:

— Хочу, чтобы именно это воспоминание стало главным, чтобы все беды прошлого забылись и больше не повторялись.

— Полностью поддерживаю, — поднимаю лицо и смотрю на своего любимого, так до конца не веря, в реальность происходящего. Но муж с нежностью поднял меня на руки и понёс в самую просторную спальню на втором этаже.

Мечтала, хотела этого, а теперь, когда мы остались наедине, те самые бабочки в животе. Скорее трепет, от которого я в большей степени нервничаю, глупая, какая же я глупая. Он любит меня, я прекрасная Аннабель, и хватит ловить себя на синдроме самозванки.

Вдруг поймала себя на ощущении, что одна. В том смысле, что Аннабель не осталось и следа, а теперь тут только Кристина. Секунда замешательства, так и не поняла, что случилось, но я это я. Мне не хочется рыдать, пропали те детские вспышки гнева, какими я так часто грешила в этом мире, казалось, что Аннабель умерла, но я ошибалась, она молча находилась рядом. А теперь ушла, уступила, и сейчас вижу моего любимого мужа и слышу его слова:

— Кристина, я люблю тебя!

— Боже, ты называешь меня Кристиной, но любил Аннабель, прости у меня вдруг странные чувства, — не успеваю договорить, Эдуард улыбается, целует меня и продолжает шептать:

— Нет! Я люблю именно тебя. Твой ум, а когда ты писала мой портрет, о, где ж мне было взять силы сдержатся. Твоё сосредоточенное лицо, внимание и эмоции, ты лишь отдалённо напоминаешь Анни, ты совершенно другая. И мой разум каждый раз скатывается в подобие паники, из страха потерять именно тебя. Кристина! Ты моя единственная.

— Но Кристина не так красива, ты бы на меня и внимания не обратил, — начинаю старую песню.

— Ты сейчас такая, как я мечтал, идеальная, моя, и самая лучшая. Пожалуйста, отбрось сомнения и позволь любить тебя.

— Жду не дождусь этого.

Мы, наконец, одни и в спальне. Эдуард скинул верхнюю одежду и помог мне снять шубку, про сложное платье-то я и забыла. Когда переодевалась мне помогали аж три профессиональных модистки, а теперь один герцог и сзади замысловатая шнуровка. Крючки на юбке спрятаны так, что и не догадаешься как этот конструктор разбирается.

Я неожиданно для себя начала отцеплять именно юбку, под ней пышная кружевная основа, которая держит модную форму, и пикантные панталончики. Всё это я стаскиваю в одном порыве и остаюсь в таком эротичном комплекте, что герцог, когда повернулся, застонал.

— О, как мне теперь жить, не мечтая о тебе ежесекундно. Прости, не могу устоять.

Конечно, как тут устоит возбуждённый молодой и влюблённый мужчина, если на мне из одежды только корсет, кружевные чулки на подвязках и бриллианты. Он же хотел красиво, принять совместную ванну с ароматическими добавками, она в будуаре парит горячей водой, потом отнести меня на постель и любить по всем правилам королевского протокола. Но увы, моя поспешность взорвала в нём такую страсть, что мы потерялись в пространстве, времени и мирах.