Глава 44. Признание
Аннабель
Открываю глаза и состояние чуть лучше, чем в первые дни после колодца. Не могу узнать комнату. Где я? Осматриваюсь и вижу его.
— Аннабель! Тебе лучше! Как ты меня испугала, — Эдуард пересел с кресла на край кровати, взял мою руку. Боже сколько волнения в его голосе. А я уже успела подумать, что он бесчувственный камень, как и писала о нём в своём дневнике Аннабель. Но тут же вспоминаю о малышке и пытаюсь сесть в кровати.
— Мне срочно нужно ехать домой, там Линда волнуется, — говорю, но пересохшее горло выдаёт только хриплый шёпот, и голова ещё кружится.
Эдуард внимательно смотрит на меня, не выдержал, протянул руку и прикоснулся к щеке, с такой нежностью, что мурашки по телу пробежали. Вздрагиваю, и он замечает это, улыбается и шепчет в ответ:
— Я отправил посыльного, Бишоп позаботится о девочке и уже знает, что ты заболела и останешься в особняке под присмотром доктора.
— Это хороший шанс испортить мою репутацию, ночую в доме неженатого мужчины, — улыбаюсь, но снова слёзы. Вспоминаю наш разговор о перспективах, и не могу сдержать себя, чтобы не скатиться в панику. Мне кажется, что всё предрешено и это наша единственная ночь вдвоём. Меня ждёт брак с мужчиной, которого никогда не видела, притом что люблю другого. А этот другой не спешит мне открыться, или нечего открывать? Что может быть ужаснее, только брак любимого с ненавистной соперницей…
Хочу забыть весь этот кошмар обстоятельств, смотреть в его глаза и стоит ему только сказать те самые слова…
Но он спросил иначе:
— Я официально пока не вернулся. Так что ты здесь «одна». Но меня мучит один вопрос, почему сейчас, Аннабель?
— Что почему? — не поняла его вопроса.
— Почему сейчас ты вдруг признаёшься в своих чувствах ко мне, ведь совсем недавно ненавидела, ты же меня видеть не могла и не хотела, я тебя невероятно раздражал, я даже прикоснуться к тебе боялся, чтобы не вызвать агрессию, так что случилось? — последний вопрос задал очень тихо, но он звучит, как обвинение в обмане, ведь не может женщина в один миг так круто поменять отношение: «от ненависти до любви - одно падение в колодец?» я бы и сама не поверила в это.
— Ох, я пыталась сказать тебе правду, но испугалась и солгала, а теперь, наверное, если я скажу, и ты отвернёшься от меня, то я просто уйду из твоей жизни навсегда с разбитым сердцем. Однако смогу сохранить твоё.
— Прости, ты говоришь такими загадками, что я не могу понять, это всё ещё бред или действительно есть какая-то правда, какую ты скрываешь? — его голос срывается в волнении, на лице маска непонимания, или уже отчаянья. Довела мужика до точки…
Сама беру его руку и прижимаю к своей щеке, пока окончательно не добила его своими признаниями, хоть немного возбудить в нём пусть не любовь, так хоть жалость, а потом и прощение за обман. Закрываю на миг глаза, выдыхаю и скороговоркой выдаю:
— Есть, я не Аннабель. Это звучит, как бред, как переселение души из одного тела в другое. Бишоп мне поверил. Молю и тебя, поверить. Умоляю! — мой шёпот любой нормальный человек принял бы сейчас за бред больной на всю голову женщины. Но герцог засомневался, но не отталкивает, а наоборот пытается вникнуть в суть моих слов. Судорожно держу его за прохладные пальцы, прям вцепилась, чтобы он не сбежал раньше времени.
— Аннабель, но это тело, я же знаю тебя как себя. У тебя маленький шрам на руке, вот он. Твои ручки и форма пальчиков, твои ушки и даже знаю рисунок на радужке твоих глаз, милая. Я был с тобой постоянно, ты это ты.
Теперь он сам держит меня за руку, смотрит в глаза, словно проверяет свои знания обо мне, про родинку на попке промолчу. Но решаюсь на откровенность:
— Нет! Я не сошла с ума. Я из другого мира, мы уже выяснили с Ричардом, что это какая-то мистика, или по концепции Эверетта есть множество вариантов вселенных, мы существуем как бы в параллельных мирах. У нас даже календари совпадают, но метеорит в моём мире не упал. Англия до сих пор существует. Но мы пережили две мировых войны, а прогресс у нас такой, что вам и не снилось. Но я умерла на операционном столе, а Аннабель умерла в колодце. Каким-то немыслимым образом, моя душа очнулась в тот момент, когда няня Нора начала растирать окоченевшее тело Анни. Поверь мне, хоть это и невыносимо трудно допустить. Однако другого объяснения я не вижу. Я Аннабель, но совершенно другое сознание, душа и даже навыки. Я очень люблю детей, и в своём мире я художник. Живу тут же в Кёнигсберге или как у вас столицу называют Кронсберг, но у нас этот город называют Калининград, и я русская. Но не шпионка, про Московию этого мира ничего не знаю. И ничего не помню из жизни Анни. И я влюбилась в тебя, как только увидела, нет, как только услышала твой голос, и ничего не могу с собой поделать. Я люблю тебя, люблю, потому что ценю жизнь больше всего, и никакие условности этого мира не заставят меня отступить от своих чувств. Не хочу обманывать тебя, именно потому, что люблю. Вот и всё. Моя жизнь в твоих руках.
Он смотрит на меня примерно так же, как смотрел Бишоп. Пауза затянулась, если он не поверил и решит, что я действительно шпионка, то сдаст меня инквизитору или в эту тайную канцелярию. Тогда уж лучше бежать…
— Мне нужно побыть одному, буквально несколько минут, прости, скоро вернусь, — резко поднялся и вышел, предусмотрительно заперев дверь на ключ с той стороны.
— Вот я попала! А с другой стороны, я и так попала. Королева меня сживёт с этого света. Это не простая борьба за власть, она просто из принципа сделает всё, чтобы я осталась в истории, как несчастная дурочка, которую хотели все, да так никто и не получил!
Откидываю одеяло и вижу, что верхнее платье с тесным корсетом снято, и ноги перебинтованы. Это он сам или кто-то из прислуги, может быть, Рихтер приезжал? Сколько времени я была без сознания?
Смотрю на стену и вижу, что часы показывают три часа ночи. Да уж! Ещё один такой обморок и всё мне конец, могу и не очнуться.
Сейчас решается моя судьба, вот что важно. Может быть, Бишоп прав и не стоило говорить правду Эдуарду, но я так не могу. Настоящая Анни никогда бы его не полюбила. Поворачиваюсь набок, укрываюсь и продолжаю мочить подушку слезами. От страха за свою жизнь, любовь и будущее.
Эдуард.
Первые секунды, мне показалось, что она бредит. Но это не бред. И она не сумасшедшая. Шпионка? Но как? Это тело Аннабель. Пока горничная переодевала её и со вздохами позвала, посмотреть на раны и мозоли на ногах, я заметил старый шрам и на ноге. Года не проходило, чтобы с моей девочкой не приключался нелепый несчастный случай. Это Аннабель, тут не может быть подлога, нет в этом мире двух совершенно одинаковых женщин.
Но чистая речь, русский, рисование, и любовь?
Настоящая Аннабель никогда бы не полюбила меня. Она считала меня монстром и в лучшем случае злым старшим братом.
Закрываю глаза, выдыхаю. Но сердце долбит в таком порыве, что я не могу сосредоточиться, а мне очень нужно подумать, решить эту невероятную задачу, загаданную незнакомой, новой Аннабель. Новой и такой желанной, что я теряюсь в своих чувствах.
Эта женщина говорит о любви с такой страстью, что во мне загорается желание с новой силой. Не ожидал от себя такой горячности ещё и в отношении Анни. Не надеялся, хотя и много раз пытался, понимая, что она со своим недугом вряд ли кому-то будет нужна больше, чем мне.
Стою в кабинете и слушаю часы, кажется, я потерялся в пространстве, пару минут или час я думаю о ней и не могу понять, боюсь совершить ошибку, а что, если это тот самый шанс?
В доме темно и одиноко. Как, впрочем, и всегда. И только один шаг, одно слово, и наша жизнь изменится. Смогу ли я отстоять наше право на счастье? Смогу ли защитить её, кем бы она не считала себя?
Вспоминаю, как однажды, после очередной ссоры с Анни, взмолился, чтобы бог дал моей подопечной разум и мудрость. А потом в святых землях, не я ли стоял на коленях в храме, умоляя Бога о здоровье для неё, о любви…
