— Может быть, — просто и с улыбкой соглашается она. — В конце концов, он твой друг детства и ты его, наверняка, знаешь лучше меня. Я лишь поделилась первым впечатлением. Но все же, что-то подсказывает, что он привык получать все, что захочет. Скажешь, тут я тоже не права?

— Большей частью — права. Если у Левы есть цель, он обязательно ее добьется любым способом.

Лева действительно всегда достигает желаемого. Но разве это плохо?

Если кто-то скажет, что все дело в деньгах, то он сильно ошибется. Лева очень целеустремлённый молодой человек. Но только тогда, когда всей душой в чем-то заинтересован. Правда, я также наблюдала, как он терял интерес практически сразу же после того, как получал ту или иную вещь.

Чуть погодя в груди возникает тревожное чувство. Оно зреет с каждой новой секундой. Стрелка часов неумолимо движется вперед, а мой друг будто пропал и нет никаких признаков того, что он собирается возвращаться за наш стол.

— Дарин, я пойду проверю, все ли с ним хорошо?

— В смысле? Вдруг у парня приступ доступной всем диареи? Ты настолько отчаянная, что заглянешь в мужской туалет? А говорила как-то, что не любишь чужое внимание.

— Просто я неожиданно подумала… Вдруг он…Вдруг он с ним и…

— Иди. — вмиг став серьезной, отвечает она. Всякая шутливость пропадает с лица. — Я об этом подумала сразу, как он ушел. На мой взгляд, нам, девочкам, не стоит вмешиваться в мужские разговоры, но это сейчас решать тебе, а не мне. Обо мне не волнуйся, я не намерена скучать рядом с таким милым тортиком.

Ноги спешно несут меня по коридору. Глухой стук каблуков и грохот сердца отдается в ушах. Тревога обнимает плечи. Травит каждую новую мысль.

Страх застилает глаза, хотя я не могу осознать до конца, что именно так сильно пугает меня.

Что именно я боюсь увидеть?

Боюсь, как бы чего дурного не случилось со Львом? Ведь в стенах Малахитового Дворца признан лидером именно Зимний. Несмотря на отсутствие драгоценного статуса или богатую семью, первое место негласно отдано ему. Его поручения всегда беспрекословно выполняются, с ним слишком многие хотят дружить, а когда я была с ним, то не могла не замечать тех ревностных взглядов, которые бросали в нас студентки.

Или я боюсь, что Золотой причинит Андрею вред? Лева хоть и не учится в моем вузе, но его имя всегда ступает впереди него самого. Никто не захочет получить себе на голову золотых проблем.

Ворох напряженных мыслей рассыпается, когда я неожиданно наталкиваюсь на Стаса. Он чуть в стороне от самой дальней двери, ведущей в небольшую тупиковую зону, в которой когда-то давно были установлены малахитовые умывальники, а сейчас это стало местом встреч влюблённых парочек или же не желающих огласки во время разборок парней.

Я останавливаюсь перед Савельевым, тяжело дыша. Он молча поднимает на меня глаза. Считывает что-то по моему взгляду. На его лице — одна хмурая печать. Замок столь плотный, что я не могу ничего разгадать.

Только сердце стучит все сильнее, чувствуя усиливающееся беспокойство. Оно нарастает, как медленно подступающая в опере музыка.

В паре метров стоят несколько парней. Видимо, Стас никого не впускает.

Силюсь что-то сказать. Но ни один звук не вылетает из горла. Слова потерялись, пока я неслась сюда. Ожидаю, что Савельев остановит или попросит уйти. Но догадка оказывается ошибочна.

Стас делает шаг в сторону, показывая, что для меня проход открыт и тихо информирует:

— Они там.

Этого простого пояснения хватает с лихвой, чтобы усилить волнение в теле. Не заботясь о том, кто и что подумает, вбегаю в дверь и ужас застилает глаза.

Около одной из белоснежных стен стоят Лева с Андреем.

Правая рука Андрея вцепилась в горло моего друга и яростно прижимает его к стене. Душит. Я никогда не видела такое исступление в глазах человека, при виде которого сердце всегда радостно трепетало. Тьма будто заволокла душу Зимнего. Поглотила. Стерла всякую человечность.

— Лева! — испуганно кричу я. — Лева!

Мой голос превращается в гулкое эхо и печально касается испуганно застывших стен.

Напряженная рука Зимнего ослабляет хватку. Вся его фигура обмякает. Будто отряхивается от настигшего морока. Он поворачивает на меня голову. В серо-голубых глазах пронизывающая бездна. А ухмылка на красивых губах холодит в венах кровь.

— Отпусти его, — беспомощно прошу я.

Но Андрей и сам уже отходит от Левы, подняв обе руки вверх, словно сдается. Словно не желает никому зла. Будто молча капитулирует. Лишь дикая усмешка так и не покидает его губы.

— Левушка, ты как? — взволнованно спрашиваю, решительно подойдя вперед и дотрагиваясь до локтя кашляющего Золотого.

— Он неимоверно весел и здоров. — возле самого уха раздаётся вдруг шепот знакомого и вместе с тем такого чужого голоса.

Вздрагиваю от неожиданности и горячего дыхания, опалившего кожу возле щеки. Встречаюсь с ним взглядом. В серой синеве плещется темное безумие. Оно пугает не меньше, чем он сам в эту секунду.

Его светлые волосы взлохмачены, и совершенно нелепое желание поднять руку и поправить их пальцами вспыхивает, как потерявшийся в жестокой правде мотылек.

— Севушка, все в порядке. — глухо отвечает Лева, вытаскивая меня из омута бесконечной секунды.

Стискивает пальцами мою ладонь, и я смешно отворачиваюсь к нему, в то время как уши лихорадочно ловят шаги удаляющегося второго участника мужского разговора. Взгляд поневоле улавливает скрывающуюся за дверью спину Андрея. И я решаюсь тихо спросить друга:

— Что здесь произошло?

— Ничего. — сплевывая кровь, с беззаботной улыбкой отвечает он мне. — Просто пообщался с одним мудаком.

Лева уверяет, что он в полном порядке. Но мне удается уговорить друга дойти до ближайшего туалета. Там, к счастью, оказывается пусто, отчего можно не бояться любопытных глаз. Включив прохладную воду, стараюсь осторожно промыть небольшую ссадину над его левой бровью.

Золотой угрюм и молчалив, что ему совсем несвойственно.

Сотня вопросов крутится на языке, но я сдерживаю себя. Кусаю изнутри щеку. Раз Лева не хочет ничего говорить, значит, мне не стоит досаждать его расспросами. Итак доставляю другу лишних проблем.

Спустя пару долгих минут, решаюсь, наконец, прервать тугую тишину и тихо шепчу:

— Тебе не стоило к нему ходить.

Полностью смыв маленькие капли крови, прикладываю к ранке сухую салфетку. К сожалению, ничего другого с собой нет. Сумка, вместе со всем ее содержимым, осталась в кафетерии на стуле. А ведь у меня точно припрятан в ней пластырь. Но царапина небольшая, поэтому не должна быть сильно заметна окружающим.

— Не волнуйся за меня, Севушка.

— Как я могу не волноваться, Лева. Знаю, что ты пошел с ним…поговорить из-за меня, но право, не стоило. Пожалуйста, не делай так больше. Это только мое дело и…

Левина теплая ладонь накрывает мои холодные пальцы, в которых все еще зажата салфетка. Он вдруг подносит мою руку к губам и нежно прикасается к тыльной стороне ладони. Смесь неловкости и замешательства тут же вспыхивает во всем теле.

— И мое тоже. Все что задевает тебя, касается и меня. — отвечает Золотой, а память тут же предает, подбрасывая воспоминание.

Порождает перед глазами момент, в котором Андрей однажды сказал практически то же самое. Тогда те слова заставили сердце радостно затрепетать. Бабочки в животе закрутились в счастливом вихре.

А все что мне подвластно сейчас — это напряженно замереть, пытаясь сбросить замаячившее в голове тягостное видение.

Чувствую себя неловко перед другом. Он старается поддержать, пострадал из-за меня… А я потупилась и молчу. Ощущение, будто балансирую на тугой веревке, которая только и ждет, чтобы скинуть меня в груду пепла. Того самого пепла, который остался от тех счастливых бабочек.

— Ты же знаешь, насколько сильно ты мне дорога, Сева? — глухо говорит Лева, наклоняясь ближе.