Вот так всегда.
— Ве… Вера Андреевна, — промямлил купец, и если он и не собирался помирать на месте, то был не прочь поставить разговор на паузу, а еще лучше — чудесное слово придумали мои современники — мое появление в его кабинете «развидеть». И «расслышать» уже заодно. Но потом в его голове что-то щелкнуло, глазки снова замаслинились, он посмотрел на меня с любопытством. — Даю двести золотом. Вот даю просто так, но! — он поднял палец, я боялась пошевелиться и спугнуть эту нервную дамочку — свою удачу. — Сам куплю лошадей и повозки. Через месяцок посмотрю.
Еще и пари заключит, с него станется, купцы люди задористые — интересно почему, в моем окружении риска людям и без того доставало, были любители пощекотать себе нервы экстремальными видами спорта, но в меньшинстве. Предложение купца вместо денег наличными купить повозки и лошадей не удивило ни капли, репутация Веры Андреевны и ее покойного супруга была известна в этом городе даже фонарным столбам.
— Заработаете что извозом, — продолжал купец, и теперь он только что не потирал руки, — отдам купленное и отсрочку на долг в год дам. А посчитать… так что считать, два золотых заплатите в казну с извозчика в год, по три серебряка на постой в день да на прокорм, получите двадцать медных считайте за раз, а если на день возьмут извозчика, то до десяти золотом можно выручить…
Теперь уже мне захотелось все с этого момента развидеть и расслышать, но если учесть, что я потеряла десять золотом, а приобрела сто девяносто — сделка отличная. Прочие цифры я постаралась запомнить, но понимала, что пересчитаю все еще раз. В любом случае бизнес этот должен быть заковыристый, но достаточно выгодный, иначе какого черта в девятнадцатом веке моего мира извозчиков было до восьми тысяч на столичные города.
— Лихачей много, — кивал купец своим словам и фыркал не то с восторгом, не то с возмущением, — а барыня вы, гляди-ка, лихая не меньше. Купец Трифон Кузьмич Аксентьев слово держит, говорите, куда лошадей да коляски прислать.
— Доходный дом купца Теренькова, — выпалила я и, вероятно, больше походила на подвыпившего драгуна за картами, а не на кисейную барыню. Хотелось вопить — всего-навсего развлекла мужика, причем в перспективе. Заплатить двести золотом за спектакль «глупая вдова просила денег на шмотки, а получила телеги и лошадей», и после антракта — «глупая вдова пытается объяснить, почему у нее ничего не выгорело», не каждый день такое увидишь, я купца Аксентьева понимала, когда-то и мне писали, звонили и просто отлавливали как могли и где могли счастливые идиоты с прожектами разной степени скудоумия. Я до Аксентьева не дотягивала, я бы денег самой себе не дала.
— Не буду отнимать у вас более времени, — обворожительно улыбнулась я, забрала расписку и покинула купеческий дом. Как можно скорее мне хотелось взглянуть на свой новый бизнес еще раз.
Итак, мой извозчик и его экипаж не первой свежести, но крепкий. Возит бар — понятно с самого начала. Выглядит трезвым молодцом, уверенным в себе, и теперь я обратила внимание на медный жетон на его груди — наверное, это и есть регистрационный номер, о котором говорил купец Аксентьев.
У меня три экипажа и шесть лошадей, значит, лошади работают через день, а коляски катаются ежедневно, и надо думать, где взять людей, работникам нужно спать, отдыхать и жить своей жизнью. Восемь часов рабочего дня и два выходных — роскошь, но хотя бы сутки работать, двое суток отдыхать… Или здесь не привыкли к такому графику?
— А скажи мне, любезный, — крикнула я извозчику в спину, — сколько часов ты в день работаешь?
— А как нужен, вашмилсть, — ничуть не удивившись, отозвался парень. Мало чем отличается от таксистов, разве что не вешает мне лапшу, что на самом деле он оперный тенор, а извоз это так, для души. — Когда с зари до зари, а когда и с рассвета до заката…
— А выходной у тебя есть? — вот сейчас парень не выдержал, быстро на меня оглянулся, но отвлекаться от дороги надолго не стал. — День, когда ты не работаешь?
— А как не работать, вашмилсть? Вот когда совсем хворый, так не работаю. А когда здоровый, чего не работать?
Значит, сутки через сутки, как лошадь. И вряд ли извозчик будет дрыхнуть в свой выходной, отправится на другую работу, а стало быть, я могу платить очень средние деньги в таком случае. Пока средние.
— А зарабатываешь ты сколько?
— Смешная барыня! — хохотнул парень, и даже лошадь зафыркала, дивясь моей пытливости. — Да как седок пойдет. А все за себя работать лучше, чем за хозяина. То сам за день десятку золотом получишь, а то пятерку серебром, а хозяин двадцать золотом платил за месяц, да фураж мой.
Три серебряка за фураж и постой, как я успела уже понять, это полтора золотых. В день наемный извозчик получает чуть больше серебряка и работает ежедневно, я могу спокойно назначить десятку золотом в месяц и быть уверенной, что на первое время работникам этого хватит. Лучше чаще поднимать заработную плату, чем сразу платить выше рынка, золотые горы сулят, только когда позарез нужен управленец с именем и отменным бэкграундом и на меньшее он все равно не согласен. Три экипажа на линии в день дадут в среднем пятнадцать золотом и в месяц — четыреста пятьдесят золотом, из этих денег вычесть шестьдесят золотом на оплату труда, на содержание шести лошадей — двести семьдесят золотых, однако, предварительной прибыли всего сто двадцать золотом, но это не «всего», это «целых» сто двадцать золотом. И, конечно, от этих денег у меня первые месяцы не будет оставаться ничего, где-то я ошибусь, где-то я просчитаюсь, а где-то мне повезет, так всегда и бывает.
Мой «ванька», несмотря на услужливость и галантные для простолюдина манеры, напоследок научил меня кое-чему, сам того не желая.
— Пятнадцать золотом, вашмилсть, пожалуйте, — важно проговорил он, снимая картуз, и я поджала губы. До того как такси стало возможно вызвать парой кликов за известную заранее цену, я и не таких борзых обламывала, особенно на вокзалах и в аэропортах.
— И восьми хватит, — брюзгливо хмыкнула я и нарочно медленно отсчитала деньги. То, что заломленную извозчиком цену стоит делить на два, я помнила из классической литературы. Извозчик недовольным не остался — классики реальность приукрашивать не стремились, тем и прославились.
— Благодарствую, вашмилсть, — кивнул он, надел картуз и, вскочив на козлы, понесся куда-то, разбрызгивая снежную кашу, а я взглянула на светящиеся окна своей квартиры.
Нужно поговорить с дворником и его сыновьями. Если купец выполнит обещание, а я не сомневалась, что выполнит, то уже завтра к вечеру я получу эти жетоны. Наверняка Фома или его сыновья знают, где их получить. Послезавтра можно начать работать.
Уже подходя к квартире, я слышала детские крики, и потому остановилась и прижала ухо к двери. Дети кричат, это нормально, это прекрасно, дети должны резвиться и играть, но что это за крик — радостный или отчаянный? К чему мне еще быть готовой за порогом моего дома в моей новой семье?
Глава шестнадцатая
С момента, когда я дернула болтающийся возле двери шнурок, и до момента, когда эта самая дверь начала наконец открываться, миновала вечность. Детские крики затихли, дверь отворилась, и с легким поклоном меня впустил в квартиру Ефим.
— Ефим?.. — едва смогла выдавить я. Я же не ожидала его увидеть!
— Как велели, все исполнил, барыня, — он опять поклонился и покосился сперва на узел, который я прижимала к груди, как торговка или воровка, затем — на поднос для визитных карточек. Я тоже посмотрела туда.
Дела в это время уже научились вести так, чтобы облегчить жизнь судье. Я, всучив узел Ефиму, при неверном свете пары свечей перебирала расписки, корявые и безграмотные — как я поняла, что они безграмотны? Загадка! — но разборчивые и однозначные: долги перед торговцами полностью погашены. На подносе лежали и деньги, но я давала все под расчет, не могло остаться еще десять… одиннадцать золотых и порядка десятка серебряников, и еще я не видела расписки от пастыря. Церковь расписок не дает?
