Веселье продолжалось. Вскоре танцевали все, но уже как нормальные люди – на полу. Тимофей зажигал с Дианой – она же у нас Ди, – что неудивительно. Между ними давно что-то происходило. Софи кружилась с Мией и Марьяной, а вот Макс – вместе со своей бутылкой, с которой не расставался с самого начала. Одинокий алкоголик. Я вальсировала с Владом, не отрывая от него взгляда. Мы, как принц и принцесса, король и королева, представляли себя на балу. Пусть музыка играла неподходящая, но главное, что парень находился здесь, со мной. Его сердце билось в такт с моим, а родные, завораживающие глаза смотрели прямо на меня. Я не знаю, какой цвет был у моих глаз, ведь это не так важно. Самое главное – насладиться моментом, который, возможно, больше не повторится. Сегодняшняя ночь была бы последней, а может, и нет. Никто никогда не узнает. Я жила в настоящем времени. У кого-то существовало прошлое, настоящее и будущее. У меня только что-то одно. Я позволила Владу прикоснуться к губам, и в следующую минуту неуверенные намеки превратились в долгий нежный поцелуй. Музыка, друзья и все остальное отошло на задний план. В животе не порхали бабочки, как обычно описывали в романах. Вместо них были яркие искры, которые, словно из застывшего вулкана, рвались наружу. Искры, что украшали серый мир. Искры, которые дарили глубокие и сильные чувства. У каждого человека может быть своя искра вместо бабочки. У любви нет точной метафоры или сравнения. У всех она разная, неповторимая, особенная, уникальная. Главное, чтобы эта искра или бабочка не улетела от тебя, когда ты больше всего нуждался в ней.

Да, я любила Влада, но любил ли он меня? Некоторые вопросы не требовали ответов. Здесь должно быть все понятно. Однако меня что-то тревожило в последнее время в парне, но что именно, я не могла понять. Пока остальные продолжали дурачиться, я решила отдохнуть от шума, налила в бокал немного вина и вышла в темный широкий коридор. Сев на подоконник, я задумчиво оглядела центральный двор особняка. За окном властвовала ночь, изредка покачивая макушки деревьев. Некоторые листья срывались, покинув навсегда родной дом, улетали кружиться в вальсе, отправлялись в далекое путешествие. Я с интересом наблюдала за мелкими деталями, погружаясь в мысли. Бывали случаи, когда хотелось веселья, шума, смеха, но иногда я страстно желала отгородиться от всего и всех. Одиночество и уединение помогали разобраться в себе. Восстановить память, которая довольно часто подводила. Кажется, скоро я перестану отличать реальность от сна и галлюцинаций.

«Если поможешь мне, то все забытое вернется».

Услышав Голос, я немного обрадовалась. Странно, что мне не хватало его. Он будто являлся частицей меня. Той версией, которую я представляла. Тем кусочком от целой картинки, где изображена была моя душа. Этот портрет я не видела, но четко представляла. Если художник рисует кистями, то я рисовала мыслями, и это помогало, особенно когда слишком много всего накопилось внутри. В музыке я передавала свои чувства и эмоции, а в мыслях восстанавливала и перерисовывала то, что недавно увидела или сочла подозрительным. Сегодня, например, сны и галлюцинации, которые перемешались, запутав окончательно в паутине. Запомнилось не все, но было ощущение, словно кто-то проник в мою голову и забрал часть того, что посчастливилось увидеть. Или я сходила с ума, или…

– О чем задумалась? – Меня вернул Влад из мира мыслей в нашу суровую реальность. Парень сел на подоконник напротив, отпив из бутылки. Вот алкоголик! Не думала, что Макс не один такой.

– Да так, решила побыть с собой наедине, – призналась я, повертев пустой бокал.

Мы замолчали. Иногда вместо слов требовалась тишина. Когда человек молчал, в этот момент говорила его душа, а он слушал. Влад задумчиво смотрел в окно, а я любовалась им, как дурочка, впервые увидевшая самого сексуального и накачанного парня. Надеюсь, мои слюни еще не потекли изо рта.

– Долго будешь пялиться? – спросил парень, переводя хитрый взгляд на меня.

Я усмехнулась:

– Почему твои глаза разного цвета?

Давно хотела узнать, но решилась только сейчас. У Влада красивые, необычные глаза, в которых запросто можно было утонуть: один – обсидиановый, завораживающий, а другой – с оттенком алого, как будто художник, рисующий глубокое синее море, вдруг случайно макнул кисть в другую краску и капнул, но свою ошибку осознал поздно. Два разных цвета перемешались, создав новый необычный оттенок: кроваво-синий закат.

– Чтобы ты спрашивала, разумеется, – с издевкой отчеканил он.

– А если серьезно? – сменила тон на холодный.

– Знаешь, Ками, пойдем лучше потанцуем, а к драмам вернемся позже. – Владислав собрался уходить, но я схватила его за запястье.

– Когда позже, Влад?! Когда?! – Не выдержала и резко встала с подоконника. – Думаешь, я дура? Думаешь, ничего не замечаю? Вы все ведете себя так, как будто я – кукла, с которой можно поиграть и выбросить.

– Тебя никто не бросает.

– Да-а? – протянула, сделав задумчивый вид. – Влад, я не слепая. Если с памятью у меня проблемы, то со зрением и слухом все отлично. Не знаю, что здесь происходит, но явно что-то не так.

– И что тебя не устраивает? – холодно поинтересовался парень и сложил руки на груди.

– Да все! – высказала я, махнув рукой.

– Не понимаю, о чем ты.

– О том, что мне надоело присутствовать в этом театре, где все подстраиваются под кого-то. Все говорят, и говорят, и говорят, и говорят, а я должна им верить. Какой бы бред они ни несли, мне все равно нужно улыбаться и кивать, аплодировать, танцевать, слушать, выпивать. Сегодня видеть и слышать одно, а завтра другое.

– Потерпи еще немного, Ками. Скоро этот цирк закончится, если ты сделаешь все правильно, – раздался сзади знакомый голос, а после все погрузилось во тьму.

И снова гигантские, покрытые мхом и влагой каменные серые стены лабиринта, по которому змеился туман, дрожали розы, кричали голоса, а холод пробирался до самих костей. Я не понимала, куда бежала. Зачем? Почему? Единственное, что знала точно: прошлое все равно догонит. От него не убежишь и не спрячешься.

«Ты не убежишь от прошлого, – пронесся по лабиринту эхом мужской голос, заставив остановиться и обернуться. – Ты не убежишь от меня, королева моих кошмаров».

Белая вспышка ослепила девушку, заставив рукой закрыть глаза. Когда она спустя несколько секунд открыла их, то оказалась в зимнем ночном лесу. Сильный мороз окутал ее, а управляемые метелью хлопья снега летели в лицо. Кругом из-за непогоды ничего не было видно, лишь высокие ели в белоснежном одеянии и непроходимые сугробы. Сзади послышался взмах крыльев, а затем раздалось карканье черного ворона, который приземлился на плечо хозяина. Развернувшись, девушка в нескольких шагах от себя увидела высокого человека в алой мантии, лицо которого пряталось под капюшоном.

Ворон с красными глазами-бусинками не сводил взгляда с девушки.

– Memento mori, – раздался властный ледяной голос обладателя мантии.

После очередного зловещего карканья ворона все исчезло. Погасло, словно кто-то выключил свет. По коже девушки пробежали мурашки, и ударила, подобно электрическому разряду, боль в сердце. Не выдержав внезапной волны адского удара, она истошно закричала и упала на колени. В следующую секунду картина сменилась, но в груди продолжало колоть.

Повсюду ее окружали каменные стены и горящие факелы. В помещении царило тепло, а запах… крови и смерти – невыносимый, жуткий, с привкусом жизни, сладкий – дурманил девушку. Она стояла на коленях и дрожала, увидев руки, испачканные в алой жидкости, и глаза – пепельно-мертвые, застывшие в кровавых слезах и ужасе – той, что недавно сияла радостью, светом, нежностью. Девушка не успела толком сообразить, как ее вынесло водоворотом в лабиринт алых роз. Внизу, по зелени, клубился едва заметный туман, а вокруг цвели роскошные кусты роз. Пахло здесь как после дождя – свежестью и ароматными красными цветами. Девушка огляделась по сторонам: никого. Тишина. Одна луна в чистом ночном небе оставалась рядом.