Ее перевоплощение не осталось незамеченным для женской половины пассажиров, но Хлою это совсем не волновало. Она не была слишком щепетильна в отношении своей внешности, считая, что выглядит прекрасно и без грима, в простой одежде. И никогда не прибегала к замысловатым ухищрениям, которыми пользовались многие актрисы, скрывая от публики свое лицо.
Хлоя улыбнулась, вспомнив свою партнершу в телеспектакле, который они только что закончили на Би-би-си. Пандора Кинг, американская актриса, вот уже десять лет практически не исчезала с телеэкрана, постоянно мелькая в эпизодах бесконечных телесериалов и фильмов. Хотя зрители толком даже не знали ее имени, они всегда узнавали ее привлекательную лисью мордочку и роскошные каштановые волосы. Каждый день к шести утра Пандора являлась на съемку накрашенная и в одном из своих шикарных париков, которых у нее была целая коллекция. Она впархивала в студию в модной норковой шубке, коих в ее гардеробе было многоцветье, а затем исчезала в своей уборной часа на три. В ее косметическом наборе можно было найти любую мелочь из ассортимента аптек и парфюмерных магазинов – от накладных ногтей до вагинальных мазей. Только Господу Богу и ее гримеру было известно, чем она занималась в своей уборной, потому что, когда она в конце концов выплывала оттуда, выглядела несколько иначе, чем по приходе.
Как-то за обедом, в один из тех редких дней, когда, случалось, Пандора оттаивала в своем отношении ко всему свету и в особенности к другим актрисам, они с Хлоей провели немало веселых минут, обсуждая содержимое этого загадочного «ящика Пандоры», как она его называла.
Интересно, думала сейчас Хлоя, случаен ли был вопрос, который задал один из репортеров: будет ли Пандора среди претенденток на роль Миранды? Хотя, если это и так, сама Пандора была бы последней, от кого Хлоя узнала бы эту новость. Пандора не раскрывала никому своих секретов, особенно профессиональных.
Десять часов спустя Хлою уже мчал лимузин по просторным автострадам Лос-Анджелеса.
Нескончаемая череда безликих улиц и бульваров, мелькавших за окном, наводила на нее тоску. Серый смог, плотно окутавший город, обжигал глаза и горло, проникая даже сквозь закрытые окна «кадиллака». Не спасал и кондиционер, включенный на полную мощность.
За последние двадцать лет Хлоя подолгу жила в Лос-Анджелесе, но до сих пор не могла полюбить этот город. Он был такой уродливый, местами даже убогий, и его жители, казалось, питались исключительно гамбургерами, пышками и содовой, судя по числу заведений, торгующих подобной снедью. Повсюду как грибы вырастали новые спортивные клубы, центры гигиены, спортзалы. По пути она их насчитала уже шестнадцать. Горожанам они явно были нужны, чтобы хоть как-то компенсировать последствия такой чудовищной кухни.
За окном тянулись ряды обшарпанных зданий, вывески на них восторженно рекламировали прелести «города йогуртов», «дворца кукурузных хлопьев», «бутербродов с соусом «чили». Хлоя вздохнула. Ничего не изменилось за полгода, что ее здесь не было. Только смог, пожалуй, стал гуще.
Хлоя плотнее закуталась в пальто. Несмотря на жару в машине, ее знобило. Она снова была в Лос-Анджелесе, возвращаясь домой, к Джошу, в надежде спасти хоть что-то, оставшееся от тех волшебных дней, когда они были вместе.
Когда лимузин вырвался из сплетения городских улиц и, свернув вправо, помчался по Пасифик Коаст, Хлое стало легче, она распахнула пальто и, открыв окно, с наслаждением ощутила на лице прохладный морской бриз. Она любила океан, его тайну и силу. Сидя на берегу, могла бесконечно наблюдать, как вздымается зеленовато-серая океанская гладь, рождая сильные белые волны.
Когда они купили свой первый дом в уединенном уголке Транкас-Бич, вверх от Малибу, они с Джошем в ранние утренние часы и вечерами любили бродить по желтым пескам побережья, дразнить прибой, убегая от волны; под ласковым солнцем они вели долгие беседы, поверяя друг другу все свои мысли, забавлялись, наблюдая за птенцами песочников, дышали соленым свежим воздухом, который не имел ничего общего с тем удушьем, которое в городе принимали за кислород. Они были настолько счастливы, что Хлое казалось, другой такой преданной и влюбленной супружеской пары просто и быть не может. Но это было тогда, а сейчас все иначе, и неизвестно, изменилось ли хоть что-то в Джоше за те шесть месяцев, что они не виделись.
Он, как обычно, смотрел телевизор, утонув в своем любимом замшевом кресле. Они поцеловались как бы между прочим – любовники, чья страсть друг к другу давно уже стала бесстрастной. На нем были мятые темно-синие брюки из рубчатого плиса и кашемировый пуловер. Неухоженные черные волосы уже тронула седина. Зная о ее приезде, он даже не побрился, и она неприятно ощутила его колючую щетину на своей нежной щеке.
– Я привезла тебе какой-то особый мед от «Фортнума».[1] Говорят, чудесный – только что из Девоншира. – Он ничего не ответил, и тогда она крепко обняла его, почувствовав при этом, какой он весь обмякший и слабый.
«Неужели все уже позади?» – спрашивала себя Хлоя, вглядываясь в его лицо, которым любовалась все эти годы, целуя его холодные губы.
Несмотря на то что его интерес к ней почти угас, да и сам он «обабился», она все еще не могла поверить в то, что это происходило именно с ними. Почему, почему он отвергал ее? Почему после столь долгой разлуки он даже не попытался сблизиться с ней? Даже не сделал вид, что рад ее возвращению. Он даже не удосужился встать. В чем ее ошибка, чем она вызвала такое безразличие?
Слишком часто в последнее время, еще задолго до ее отъезда, находясь с ним в постели, где им всегда было так хорошо вместе, ей приходилось буквально заставлять его заниматься любовью. В такие минуты она чувствовала себя дешевой потаскухой. «Неужели это и есть то, что происходит с мужским либидо после десяти лет супружества?» – с горечью думала Хлоя. Соблазнительно прижавшись к нему, она ощутила пустоту – ни возбуждения, ни трепета, его тело не откликнулось на ее нежность. И это мужчина, который имел репутацию потрясающего любовника. Может быть, таким он и был. Но не с ней.
Она отвернулась, сделав вид, что занялась разборкой почты. Жгучие слезы обиды душили ее. Сколько же еще может продолжаться этот фарс?
– Звонил твой агент, – холодно сказал Джош, усилив звук телевизора. Взгляд его был прикован к Клинту Иствуду. – Перезвони ему. Он сказал, что это важно. – Последнее слово прозвучало с насмешкой.
Не замечая его тона, она со счастливой улыбкой на правилась к бару за запретной водкой со льдом. В клинике строго предупредили: никакого алкоголя, по крайней мере, неделю. К черту их рекомендации.
Она позвонила Джасперу из спальни – не хотела, чтобы слышал Джош. Любая мелочь могла вывести его сейчас из равновесия, а ей хотелось сохранить хрупкий мир как можно дольше.
– Дорогуша, как хорошо, что ты позвонила. – Судя по голосу, Джаспер и в самом деле был доволен. – Неплохие шансы на «Сагу», очень неплохие для тебя.
– Чудесно. – Хлоя улыбнулась, ощутив приятное возбуждение от первого глотка водки.
– Скорее всего, шесть-семь дней в месяц они будут снимать в Ньюпорте, – доносился до нее голос Джаспера. – Остальные съемки будут где-то на студиях. Или «Метро» или «Фокс».
– Отлично, Ньюпорт чудное местечко. А съемки на яхтах будут?
– Будут, будут, дорогая. – Джаспера всегда немного раздражал интерес его клиентов ко всяким деталям. – Послушай меня, Хлоя, двадцать пятого ты должна быть в форме. Эбби и Мот Арафат устраивают небольшой ужин – так, человек двадцать-тридцать элиты. Они хотят тебя видеть, девочка. Приоденься. У тебя еще двенадцать дней в запасе, так что доставай свое новое платье от Боба Макки. Я надеюсь, ты растрясла жирок в своем питомнике, а то толстые животы в Макки не смотрятся.
– Да, Джаспер, во мне нет ни одного лишнего грамма, – покорно отвечала она. – Я не подведу тебя, обещаю.
