Рина улыбалась так широко и с таким энтузиазмом кивала, слушая госпожу Накамуру, что сердце матери Каитаро немного оттаяло. Она даже предложила обращаться к ней по имени — Шинобу.

В тот вечер они ели в гостиной, устроившись вокруг котацу^[103]. Постепенно Шинобу разговорилась, рассказав пару историй из своей жизни. Рина с радостью отметила теплоту, с которой пожилая женщина смотрела на сына. Теперь, когда они все вместе сидели за столом, Каитаро тоже заметно успокоился. Поначалу Рина молчала, стараясь больше слушать, но затем присоединилась к беседе, она заговорила о себе и о Сумико. В конце концов Каитаро начал рассказывать матери о своей жизни в Токио и об их с Риной планах на будущее, говоря «мы» от лица их обоих.

Когда они пили чай, Рина поднялась на ноги, подошла к стоявшей в углу сумке и достала подарок, который привезла для матери Каитаро. Вернувшись, она села на пол, вновь обернула колени одеялом и с поклоном вручила сверток Шинобу.

— Это не новая вещь, — предупредила Рина, — но она из моего дома. — Рина наблюдала, как Шинобу, заметно волнуясь, разворачивает обертку. Когда бумага была снята, в руках у нее оказался старинный горшок для мисо. — Он принадлежал моей маме, — сказала Рина, улыбаясь в ответ на благодарную улыбку Шинобу.

Очень медленно пожилая женщина откинула одеяло и поднялась на ноги.

— У меня тоже есть кое-что для вас.

Она вышла из комнаты и вскоре вернулась, держа в руке ключ, к которому была прикреплена небольшая пластмассовая бирка.

— Этот ключ хранился у дяди Каитаро, — сказала Шинобу, усаживаясь за стол. — Незадолго до смерти он передал его мне. Ключ от сарая, который он использовал в качестве проявочной. — Пожилая женщина вздохнула. — Их занятия фотографией много значили для Кая, когда он жил здесь. Возможно, он захочет показать это место вам. — Мать опустила ключ в протянутую ладонь сына. Каитаро несколько секунд смотрел на него, а затем сжал его в кулаке и молча поклонился матери.

— Давно умер твой отец? — спросила Рина, когда на следующий день они с Каитаро шли по дороге вдоль моря.

— Два года назад.

— И как она… — Рина запнулась. — Без него?

— Мама говорит, что под конец он стал мягче, покладистее. — Каитаро ускорил шаг, спеша привести Рину к кафе на берегу и к доку, где рыбаки уже разбирали дневной улов. — Поверить не могу, что он ушел первым, — пробормотал он, — всегда думал…

— Это правда? — спросила Рина. — Ну, что он изменился?

— Она так сказала, чтобы утешить меня.

Рина остановилась. Она хотела спросить что-то еще, но они уже вышли к пирсу, где стояли рыбачьи лодки, и Каитаро, махнув молодому парню, помогавшему разгружать улов, направился к нему. Кое-кто из мужчин постарше тоже обернулся и кивнул, приветствуя Каитаро. Поздоровавшись с некоторыми из знакомых, он принялся торговаться за рыбу.

— Что это, зачем? — спросила Рина, когда он вернулся к ней, держа в обеих руках пластиковые пакеты.

— Собираюсь приготовить для тебя хороший обед, — пояснил Каитаро. — Идем.

По дороге они зашли в лавку — купить юдзу^[104], растопку и другие мелочи. Рина задержалась в одном из проходов между стеллажами, рассматривая товары. Время от времени она ловила на себе любопытные взгляды покупателей, но только мысленно улыбалась и делала вид, что ничего не замечает. В конце концов она решила подождать Каитаро снаружи. Выйдя из лавки, Рина остановилась у края дороги и стала смотреть на рыбаков, хлопочущих возле своих лодок, и на спускающийся к морю широкий плоский берег.

— Мы идем туда. — Подошедший Каитаро показал на мокрый пляж и накатывающие волны прибоя.

— Там будет холодно, — сказала Рина.

— Оно того стоит, обещаю, — заверил он.

* * *

Под ногами похрустывали крупинки соли, которой кто-то предусмотрительно посыпал дорожку, но она все равно местами была скользкая, а с моря дул такой пронизывающий ветер, что иногда становилось трудно дышать.

— Хотелось бы вернуться к Сумико в целости и сохранности, — стараясь перекричать вой ветре, заметила Рина.

— Вернешься непременно! — подхватывая ее под руку, крикнул в ответ Каитаро. — Вперед, дикая девчонка Хоккайдо! — расхохотался он.

Рина выдавила ответную улыбку. Они сошли с тропинки и двинулись по замерзшему песку.

— Там впереди есть бухта, — сообщил Каитаро.

Вскоре они добрались до нее. Каитаро оказался прав: скалы укрывали их от ледяного ветра, а прямо перед ними открывался вход в небольшую пещеру. Внутри было гораздо теплее. Возле стены стоял черный металлический гриль, накрытый куском брезента.

— Наша местная достопримечательность — пещера для пикников, — пошутил Каитаро, входя вслед за Риной под каменные своды.

Рина наблюдала, как он расставляет гриль и расчищает яму для костра, выгребая из нее старые угли и золу. Затем Каитаро развел огонь, уложив аккуратной пирамидкой купленную в магазине растопку и используя кусок брезента как защиту от ветра. Покончив с костром, он установил возле него гриль. Вынув из рюкзака доску и нож, разложил принесенные продукты — креветки и большую рыбину с темно-оливковой пятнистой кожей, названия которой Рина не знала.

— Сейчас, я мигом. — Подхватив рыбу, Каитаро выскользнул из пещеры и направился к кромке воды.

В первый момент Рина забеспокоилась за судьбу их обеда, но вскоре беспокойство сменилось восхищением — Каитаро мастерски разделал рыбу: одним быстрым движением вспорол ей брюхо, словно провел по невидимому шву, так же ловко вытащил темно-бордовые внутренности и промыл тушку в воде. За его спиной солнце начало сползать в море, короткий зимний день угасал. На мачтах рыбацких лодок зажглись огни.

Каитаро вернулся в пещеру. Огонь разгорелся ровно и жарко. Короткие порывы ветра, иногда залетавшие внутрь, то наклоняли языки пламени, то отступали, позволяя огню выпрямиться. Поленья прогорали и рассыпались красноватыми углями. Кроме рыбы Каитаро купил Сладкие креветки, здесь, на севере, как раз был сезон для них. Рине случалось видеть их на фотографиях, но те, что лежали сейчас перед ней, были размером с ладонь, ярко-оранжевые и такие мясистые, что рот наполнялся слюной, а в животе урчало, стоило лишь вообразить, какой насыщенный вкус они приобретут после обжарки. Каитаро тем временем срезал ножом длинную полоску кожуры с юдзу, насадил креветок на шампур и обернул их сверху этой ноздреватой желтой лентой. Так же он поступил и с полупрозрачными кусочками рыбы.

Ошеломленная Рина наблюдала за его искусными манипуляциями. Ей стало интересно, что же за рыбу они собираются есть. Каитаро, словно прочитав ее мысли, сказал: стрелозубый палтус. Рине доводилось пробовать палтуса в токийских ресторанах, но этот не шел ни в какое сравнение: нежный кусочек, который она сняла с шампура, сочился сладковатым соком, а в сочетании с маслом юдзу оставлял на языке терпкий и слегка горьковатый вкус. Покончив с рыбой, Рина облизала пальцы и с нескрываемым восторгом впилась зубами в креветку. Поистине, Каитаро виртуозно, как заправский повар, приготовил и то и другое. Хотя делал он это с простотой и естественностью человека, выросшего у моря.

Жар от костра заставил Каитаро сбросить куртку. Он остался в толстом свитере грубой вязки и длинном шарфе. Эти вещи были не знакомы Рине, вероятно, они хранились здесь, в доме его матери. Рина не могла представить, чтобы Каитаро надел нечто подобное в Токио, но в этой суровой обстановке такая одежда чрезвычайно шла ему. В лежавшем на земле пакете оставались крабы, еще живые. Каитаро накрыл их своей курткой и пояснил:

— Приготовлю, когда вернемся домой.

Улыбаясь про себя, Рина испытывала странное удовольствие от того, что рядом с ней мужчина, который умеет готовить крабов; мужчина, который разбирается в тонкостях океанских приливов и отливов и знает, как весной правильно установить сеть для устриц. Каитаро выглядел спокойным и непринужденным, как человек, оказавшийся в родной ему среде. Свежий палтус, всего несколько часов назад выловленный из моря и испеченный на костре специально для Рины, еще больше усилил чувство защищенности, которое окутывало ее радом с Каитаро. Они уселись бок о бок у выхода из пещеры и тесно прижались друг к другу. И хотя полностью согреться им так и не удалось, ощущение необычайной близости наполняло теплом обоих.