Дедушка хорошо знал лес, но ни разу не пытался нас там найти. Каждый день в четыре часа он выходил на склон холма.

— Рина! Суми! — выкликал дедушка наши имена.

Мы с мамой, надежно укрытые среди сосен, сдавленно хихикали, слушая, как он снова и снова зовет нас.

Часто я слышала зов дедушки даже раньше, чем мама, но всегда дожидалась ее сигнала — затаиться и не шуметь.

В тот наш последний день, проведенный в лесу, я лежала рядом с мамой на земле, чувствуя ее мягкое и ровное дыхание на своем лице. Она притянула меня к себе, и ее дыхание замедлилось. Я приоткрыла глаза и вгляделась в ее лицо, в тени от длинных ресниц, лежащие на бледных щеках. Ее неподвижность захватила меня. Я прислушивалась к зовущему нас издалека тонкому дрожащему голосу дедушки. Я прильнула к маме всем телом, целуя ее лицо и согревая ее холодную кожу своим дыханием. Неожиданно мама улыбнулась и, не открывая глаз, прижала палец к губам.

У нас больше нет дома, нашего Вашикура на окраине Симоды. Дедушка продал его много лет назад. Но когда я приезжаю туда и взбираюсь по холму, продираясь сквозь заросли, то по-прежнему чувствую присутствие мамы там, под деревьями. А когда я ложусь на землю, чувствуя под щекой острые сосновые иглы, то представляю, что холодный ветер, который касается моих щек, — прикосновение прохладных маминых пальцев.

РИНА

АТАМИ

Рина стояла в саду Ваши кура, смотрела на лесистые склоны холмов, уходящие к подножию Фудзисан, и думала о том, как миллионы лет назад плиты морского дна, сформировавшие остров, пришли в движение и в результате из моря поднялся этот край вулканов, горячих источников и разрушительных землетрясений.

Рина знала, что вулкан по-прежнему активен. В ясный день можно видеть клубы дыма и пара, поднимающиеся над заснеженной вершиной, — словно знак той силы, что таится в недрах Фудзиямы, готовой породить новые острова, плато и холмы.

Но в то лето, когда Рина смотрела на склоны холмов, пестревших листвой всевозможных оттенков, от светло-зеленых до коричневато-красных, она не думала о будущем этой земли. Мысли Рины были заняты маленькой дочерью, которая играла в палисаднике перед домом. Примостившись неподалеку от дедушки, Сумико увлеченно копала лопаткой рыхлую землю возле азалий. Лицо девочки было сосредоточенным, брови сердито насуплены. Рина взглянула на горы, которые возвышались позади дома, словно наблюдая за его обитателями, и под их безмолвным взглядом забралась в свой красный «ниссан» и поехала в Атами^[8].

На людной набережной она остановилась и стала присматривать место для парковки. Атами давно превратилось в место для искателей развлечений. Служащие и клерки стекались на его пляжи, стремясь выбраться на время из суеты Токио, они селились в небольших домах, расположенных вдоль побережья, где сдавались квартиры на лето. К их услугам были многочисленные торговые центры, рестораны и караоке-бары. Отели, выросшие возле естественных горячих источников, процветали, не зная отбоя от постояльцев. Городские постройки давно вытеснили леса. А густые заросли папоротника и камфорных деревьев, некогда окружавших Атами, постепенно сокращались, пока не исчезли вовсе.

Рина оставила машину в конце пляжа и пошла по набережной, щурясь от ярких солнечных лучей, отражавшихся от бетонного парапета.

— Ты пришла!

Она обернулась на голос. Каитаро шел к ней по пляжу, утопая босыми ногами в песке. Рина улыбнулась, наблюдая за его медленной и немного неловкой походкой.

— Я боялся, что ты кинешь меня.

— Ничего ты не боялся.

— Боялся. Когда тебя нет рядом, я всегда боюсь, что ты больше не придешь.

Рина рассмеялась. Они направились к причалу, возле которого покачивались пришвартованные яхты. По пути им попался ларек со сладостями, где продавалось мороженое из адзуки^[9].

Каитаро, который вышагивал босиком, неся сандалии в руках, переложил их из одной руки в другую и полез в карман за мелочью:

— Одну порцию, пожалуйста.

Рина снова улыбнулась.

— Моя дочка любит адзуки, — сказала она, с наслаждением откусывая мороженое и чувствуя на языке карамельную сладость красных бобов.

Рина поймала на себе взгляд Каитаро и опустила глаза.

— Ты могла бы как-нибудь привезти Сумико сюда, погуляем все вместе, — предложил он.

— Нет, это невозможно.

Она неловко отступила, когда Каитаро остановился позади нее почти вплотную. Рина чувствовала исходившее от него тепло и быстрое дыхание у себя на шее.

— Ёси не обратит внимания, если мы возьмем девочку на полдня.

— А что я скажу ей потом, когда все закончится?

— Это никогда не закончится, Рина.

Он притянул ее к себе. Рина зарылась ногами в мелкий белый песок, чувствуя, как песчинки забиваются в прорези красных кожаных сандалий и царапают пальцы.

— Я не должна быть здесь… — начала она, но, не договорив, вскрикнула: Каитаро одним сильным движением подхватил ее, поднял в воздух и перекинул через плечо.

— О боже! — взвизгнула Рина, отчаянно молотя его кулаком по спине. Она ахнула, когда мороженое выскользнуло из другой руки и плюхнулось на песок.

— Здесь слишком людно, — заметил он, — совершенно невозможно поговорить.

— Ты ведешь себя как маленький!

Каитаро усмехнулся, прижимаясь щекой к ее бедру, а затем расхохотался:

— Ты будишь во мне худшие наклонности!

— Прекрати! На нас смотрят!

— Плевать! Пускай смотрят.

Это правда, подумала Рина, ему действительно наплевать, что скажут люди.

Они подошли к его машине. Каитаро опустил Рину на землю. Она чувствовала, как краска заливает лицо. Люди на набережной все еще оглядывались на них. Каитаро приложил ладони к ее щекам.

— Рина, — медленно произнес он, — сегодня ты со мной. Постарайся сосредоточиться на этом.

Она сделала глубокий вдох и подняла на него глаза:

— У меня не очень много времени.

Рина рассеянно смотрела на пейзаж за окном автомобиля, когда по узкой дороге, петлявшей между соснами, они поднимались в холмы над городом.

Лежащее вдали море отливало пронзительной синевой, резко контрастировавшей с сероватой водой залива возле городского пляжа. Рина заметила высокие кипарисы и кедры, густо растущие по склонам и подбирающиеся к окраинам Атами. Казалось, деревья предупреждали людей: «Однажды мы отвоюем свою землю».

Они добрались до парковки, откуда начиналась пешеходная каменная тропинка, уводящая выше в холмы. Рина подвязала волосы шарфом, чтобы ветер не трепал их, и двинулась вслед за Каитаро. Тропинка вывела их в сад, где росли напумикановые деревья^[10]. Тяжело оттягивая ветви, летние апельсины низко висели над землей, надежно укрытые в своих гнездах из темно-зеленых листьев. Каитаро нашел удобное место в глубине сада и расстелил плащ, который прихватил из машины, — модный бежевый плащ в стиле нью-йоркских детективов. Рина улыбнулась: ей нравилось поддразнивать Каитаро этим плащом. Однако, когда несколько минут спустя прохладный ветерок лизнул ей шею и спину, молодую женщину охватило беспокойство. Она связала себя обязательством, согласившись пойти с ним сюда. Ему нужно что-то большее от нее, гораздо большее, чем просто она сама, но что именно — Рина не могла понять. Когда Каитаро отвернулся и полез в сумку, Рина осторожно отодвинулась на самый краешек плаща.

Каитаро посмотрел на нее. Он, должно быть, заметил тревогу на лице Рины, но только улыбнулся и, еще глубже засунув руку в сумку, принялся шарить на дне. Рина с досадой сжала кулаки, так крепко, что ногти впились в ладони.

— Я прихватил тут кое-что для тебя, — сказал Каитаро.

Рина подалась вперед, вглядываясь в предмет, который он извлек из сумки: Canon EOS 3500. Любопытство вытеснило беспокойство. Она видела такие фотоаппараты в Акихабаре^[11], сама не раз разглядывала в каталогах, но ни разу не держала в руках.