Домой я вернулась уже в потемках. Переступив порог дома, я ожидала первым делом наткнуться на взволнованную Ханну, но ее нигде не было видно.

— Она легла спать, — раздалось у меня за спиной. Я вздрогнула и обернулась к дверям столовой, откуда послышались слова. — В такой холоду нее болят суставы. Я велел Ханне идти отдыхать.

Дедушка в одиночестве сидел за большим обеденным столом из темного дерева. Перед ним стояла миска собы, пар струйками поднимался от горячего бульона. Рядом стояла миска для меня.

— Заходи, Сумико, садись и ешь. Бульон еще не остыл.

Я сбросила кроссовки, прошла в столовую и скользнула на свое место. Стараясь поудобнее устроиться на стуле из ротанга, так чтобы он не скрипел подо мной, я исподтишка поглядывала на дедушку и ожидала вопросов.

— Почему ты не дождалась меня? — спросил он. — Мне казалось, мы договаривались вместе съездить в город? — По его тону я поняла — дедушка ужасно зол. — Когда я прошу что-то сделать, Сумико, я хочу, чтобы ты делала именно так. — Голос у него сделался жестким, хотя говорил он очень тихо. Так тихо, что мне стало невыносимо стыдно: ведь дедушку встревожило мое долгое отсутствие.

Я спрятала под себя перепачканные землей руки. Я намеревалась помыть их в бадье у входа, прежде чем показаться на глаза деду, но, пустившись бежать, уже не могла остановиться и прямиком ворвалась в дом. Я была так напугана обступающей меня темнотой, холодом и еще многими вещами, названия которым не могла дать.

— Что-нибудь слышно от мамы? — спросила я.

Дед тяжело вздохнул. Думаю, он понимал, всегда понимал, что никакие его попытки сгладить ситуацию не помогут.

— Сумико, ты скоро ее увидишь. Очень скоро. Все хорошо. Нет причин впадать в панику и убегать. У нас все в порядке, верно?

Дедушка поднялся, принес влажное полотенце для рук, а потом помог мне выпутаться из куртки. Стягивая ее, он наклонился и поцеловал меня в макушку. Я нахмурилась: вопросы так и вертелись на языке. Дедушка уселся на стул рядом со мной, потягивая чай из своей чашки.

— Сколько нам еще здесь оставаться?

Завтра я позвоню маме и спрошу, — уклончиво ответил дед.

— Я хочу домой! — заявила я. — Мне не нравится быть здесь, с тобой!

Я рассчитывала, что моя последняя фраза причинит ему боль, но дедушка только молча взглянул на меня и кивнул, указывая на миску с остывающей лапшой:

— Ешь, а то льдом покроется. — Он вернулся на свое место и тоже взялся за еду. Я наблюдала, как он вытягивает из миски нити лапши и отправляет себе в рот. — Лучше блюда не знаю, — сообщил он. — Видишь, какие длинные?

Я кивнула, погружая палочки в суп и выуживая лапшу.

— Долгая жизнь, — сказал дед, орудуя палочками. — Вот для чего едят лапшу — чтобы жизнь была долгой. Вот о чем мы должны молиться.

Я снова кивнула и, следуя его примеру, втянула губами лапшу и стала молиться о тех, кого любила.

В тот вечер, сидя на подоконнике в спальне, я увидела, как за окном начался снегопад. Сперва летевшие с неба снежинки, размером не больше булавочной головки, были почти неотличимы от мелкого сеющего дождя. Я посмотрела на восток, в сторону Токио — там сейчас находилась моя мама. Собираясь ложиться, я закрыла ставни. Через несколько часов эти влажные бусинки смерзнутся и превратятся в жесткую ледяную корку, мороз разукрасит причудливыми разводами стекло на моем окне, а утром, когда я проснусь, земля будет окутана белым покрывалом.

Я свернулась калачиком, натянула на голову одеяло и крепко зажмурилась.

ГЛАВА СЕМЬИ

На следующий день дедушка снова попытался успокоить меня, сказав, что поговорит с мамой и что скоро мы вернемся в Токио. Но я уже не верила. Мне стало понятно — у нас дома что-то происходит.

Когда ночью раздался телефонный звонок, я спустилась вниз. Дедушка взял трубку в кабинете.

Полагая, что я крепко сплю у себя наверху, он оставил дверь приоткрытой. Я проскользнула через холл и затаилась под дверью, прижавшись к стене рядом с высокими напольными часами, которые дедушка привез из Европы. Они как раз начали отбивать очередные полчаса, куранты заглушили начало разговора, и я подалась вперед, боясь пропустить что-нибудь важное.

— Каковы его условия? — спросил дедушка.

Я ждала, что он скажет дальше, но последовала пауза, а затем дедушка попросил маму подождать. Я услышала его шаги и в страхе замерла, ожидая, что вот сейчас он выглянет из кабинета и обнаружит меня, подслушивающую под дверью. Но вместо этого дедушка переключил телефон на громкую связь, чтобы иметь возможность во время разговора привычно расхаживать по комнате взад-вперед.

— Рина, ты здесь?

Да, — ответила мама. При звуке ее голоса сердце забилось быстрее, она была рядом, совсем близко, мне захотелось поговорить с ней. — Он пока тянет, уходит от прямого ответа.

Я подпрыгнула и едва не вскрикнула, когда дедушка в раздражении ударил кулаком по столу.

— Папа, пожалуйста, не надо, — сказала мама. — Он просто наслаждается возможностью диктовать условия.

— Возможностью, которую дала ему ты, — отрезал дед. Я слышала, как он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и продолжил: — Где он сейчас?

— Уехал в Нагою. Уладить дела с недвижимостью. Во всяком случае, он так сказал. Но, думаю, уже вернулся в Токио. Хотя дома не появлялся.

— Развлекается в Роппонги^[95]?

— Нарочно заставляет меня поволноваться, чтобы вынудить нас пойти на уступки.

— А что именно он хочет получить?

— Полагаю, квартиру в Эбису и некоторую сумму денег в придачу. Каитаро удалось кое-что выяснить, дела у него сейчас не очень. — Мама нервно кашлянула. — Мы оба думаем, он хочет получить отступные.

Дедушка перестал ходить по кабинету.

— Сколько он потребует, Рина? И если мы заплатим, где гарантии, что потом он не явится с новыми претензиями? И главное — Суми, что будет с ней?

— Я… — Мама замешкалась. — Он должен будет подписать отказ от всех прав на нее.

Дедушка рассмеялся каким-то надсадным смехом, от которого мне сделалось жутко.

— И ты считаешь, этого достаточно?

— Нам придется поверить ему… — Теперь мамин голос звучал устало. — Я не могу ничего гарантировать. Но лучшее, чего мы в состоянии добиться, — чтобы он пошел на развод по обоюдному согласию и отказ от опеки.

— А потом снова принялся вымогать деньги? Вдруг он встретит Сумико возле школы. Или внезапно объявится возле дома. Он способен превратить нашу жизнь в ад. — Дедушка резко и сердито бросал слова, но за его резкостью мне слышались тревога и нечто похожее на чувство вины.

— Все же надеюсь, — сказала мама, — что он оставит нас в покое. В конце концов, у него тоже начнется новая жизнь.

— Одних надежд мало, Рина. Он весь в долгах, не так ли?

На другом конце провода повисло молчание, затем мама тихо сказала:

— Да.

— А что с деньгами, которые вам подарили на свадьбу его отец и я?

— Все ушли. Думаю, он растратил их во время «пузыря» — слишком большие инвестиции, которые не окупились.

— Мне нужно увидеть банковские выписки, прежде чем согласиться на окончательную сумму, заявил дед.

— Вряд ли ему это понравится. Но я спрошу.

Дедушка снова глубоко вздохнул и добавил после паузы:

— Мне жаль, Рина. Я должен был нанять частного детектива — выяснить, что он за человек.

— Нет, папа…

— Должен был. Мне не следовало полагаться на репутацию семьи Сато и дружбу с его отцом.

— Папа, — мама говорила тихо, но голос ее звучал твердо, — это был мой выбор. Я решила выйти за него.

Дедушка молча стоял возле телефонного аппарата.

— Позволишь мне составить договор о разводе? — наконец произнес он.

— Спасибо. Я позвоню, когда прояснится с условиями. Постараюсь, чтобы они были разумными.

— Хорошо, Рина-сан. Будь сильной, не сдавайся, — с нажимом сказал дед.

Притаившись за дверью, я с удивлением слушала, как он увещевает маму, потому что обычно такого рода слова и дедушка, и мама говорили мне.