— Я не потерплю этого, Рина! — крикнул ей вслед дедушка. — Только не в этом доме!

— Суми! — громко позвала мама. — Где ты?

Я посмотрела на свои ноги: ремешки, обмотанные вокруг лодыжки, были аккуратно завязаны бантиками — лучшими бантиками в моей жизни.

— Суми, — снова позвала мама, — снимай мои туфли и спускайся вниз. Тут пришел один наш друг, и он очень хочет поздороваться с тобой.

Я посмотрела на себя в зеркало и скроила рожицу. Потом, опустившись на пол, принялась развязывать мои идеальные бантики и распутывать ремешки. Думая о скучных розовых балетках, которые ждут меня возле двери, я спустилась в холл. Дедушка стоял посредине, все еще пылая гневом.

— Только не в моем доме! — снова грозно повторил он.

— В таком случае мы покинем твой дом, — заявила мама, принимая из моих рук красные туфли и передавая мне розовые балетки.

Затем мама открыла дверь и вышла на залитый солнечным светом двор. На дорожке нас поджидал друг, тот самый, который купил мне мороженое. Когда мы шли к нему навстречу, он смотрел на нас и улыбался. Мне понравилась его улыбка.

РИНА И КАИТАРО

КУКЛЫ

Рина переложила сумки с покупками в одну руку, а другой открыла защелку на калитке. Даже во дворе был слышен долетавший из дома радостный визг Сумико. Вероятно, они с дедушкой затеяли какую-то веселую игру. Хотя сейчас была еще только осень, но Еси уже начал приставать к Рине по поводу празднования Дня девочек^[61]. Он снова и снова напоминал ей о коллекции кукол, которая хранилась у него дома, и спрашивал, когда же Рина наконец перевезет их к себе в Эбису, в квартиру, где они жили вместе с Сато. Впервые Ёси подступил к ней с этим разговором за несколько дней до того, как Рина позволила Каитаро заехать за ней и дочерью в Мэгуро. И хотя она уверяла отца, что Каитаро всего лишь друг, тот не поверил. С тех пор напряженность в отношениях с отцом нарастала, и Рина понимала: рано или поздно глухое недовольство Ёси выльется в открытое противостояние. Возможно, сегодня он все же вытащил коробку с куклами из подвала, где они хранились, и оттого-то так бурно радуется Сумико.

Рина открыла дверь своим ключом, переступила порог, опустила тяжелую сумку на пол и, скинув туфли, начала надевать домашние тапочки. Случайно подняв глаза, увидела свое отражение в зеркале. Сколько она себя помнила, зеркало всегда висело в холле рядом с входной дверью — фамильная реликвия, принадлежавшая ее матери. Все входящие и выходящие отражались в нем, словно зеркало вело летопись их семьи. Обычно Рина вешала пальто на вешалку и проходила в дом, даже не поворачивая голову в ту сторону. Но сегодня случайно промелькнувший образ заставил ее остановиться. Рина всегда узнавала себя в зеркале — в любом возрасте, в любом настроении видела того человека, которым была в настоящий момент. Однако сейчас на нее смотрела незнакомка. Несколько мгновений Рина стояла неподвижно, ожидая, когда странный образ растворится и под ним проступят привычные черты женщины, готовой жить в соответствии со сделанным ею выбором. Рина зажмурилась и вновь открыла глаза, словно высматривая что-то за гранью стекла. Но там не было ничего, только красивая ребристая насечка, обрамлявшая зеркало, — граница, за которой исчезали и сама Рина, и все женщины, некогда прошедшие мимо и растворившиеся в залитом светом дверном проеме.

Рина вздрогнула, когда высокие напольные часы в холле начали отбивать очередной час. Тут из гостиной выбежала Сумико и бросилась прямиком к ней.

Мама, мама, пойдем! — кричала девочка и тянула ее за руку.

Сунув ноги в тапки, Рина последовала за дочерью. Она не ошиблась: Ёси действительно достал кукол и даже выволок из подвала хинакадзари — трехступенчатый лакированный подиум. Он разместил на нем фигурки, от императора и императрицы на самой верхней ступени до придворных дам, сановников, музыкантов и слуг на нижних. Отец сидел на полу, расправляя веер в руке императрицы, и раскладывая крошечные мечи перед каждым воином-самураем. Покончив с этим, Ёси откинулся назад и полюбовался на свою работу. Внимание Рины привлекли украшения, которые использовал отец: маленькие церемониальные рисовые лепешки бледно-желтого, зеленого и белого цвета, — когда-то их купила мама, а также небольшие свертки с подарками, поскольку куклы не просто представляли императорский двор, но и были одеты как участники свадебной церемонии. Ведь замужество — мечта и долг любой девушки. Рина заметила сборник поэзии Басё, лежащий на краю стола. В детстве Еси читал ей стихи из этой книги, без сомнения, теперь он читает те же стихи Сумико. Неожиданно сами собой в памяти всплыли строки:

Домик для кукол…

Переменяет жильцов!

Что ж — и лачуга?^[62].

— Не следует так баловать ее, — строго заметила Рина, поглядывая на отца.

Сумико опустилась на пол рядом с дедом и, не обращая внимания на строгий тон матери, стала перебирать все двенадцать слоев пестрого кимоно императрицы, осторожно прикасаясь к торчащим из шелка изящным фарфоровым ручкам куклы.

— Непременно забери их с собой, Рина-сан, — сказал отец. — Тот скудный набор, который есть у вас в Эбису, никуда не годится. — Ёси окинул горделивым взглядом ряды кукол, ярус за ярусом. Передаваемые из поколения в поколение, они предназначались для прославления дочерей семьи Са-рашима.

Рина прикусила губу и молча кивнула, как всегда, когда не хотела препираться с отцом.

— В Эбису и так места мало, — пробормотала она себе поднос, но он не услышал ее.

Хотя по большому счету Ёси был прав: эти куклы составляли часть наследства Сумико. Девочку неизменно приводили в восторг хинакадзари, установленные в домах ее друзей и в школе. Сумико нравилось думать обо всех людях, живущих в разных концах страны, которые каждую весну выставляют на всеобщее обозрение своих кукол. И тот небольшой набор, который был у них в Эбису, дочь тоже любила.

Каждый год незадолго до третьего марта Рина выбирала день, чтобы ранним утром собрать и установить хинакадзари. Рина внимательно следила за тем, чтобы к окончанию Дня девочек аккуратно убрать его обратно в кладовку. Иначе, согласно поверью, дочь долго не выйдет замуж. Но несколько недель перед праздником вся семья могла любоваться куклами. А Сумико обожала гадать, когда же, выйдя в холл, увидит коллекцию во всей красе. Каждое утро девочка неслась в спальню родителей. В коридоре слышался топот маленьких ножек, затем распахивалась дверь, и Суми с разбегу плюхалась к ним на кровать. Юркнув под одеяло, она уютно устраивалась между Риной и Сато.

— Папа! Мама! Они уже готовы? Куклы уже встали? — снова и снова повторяла девочка, заливаясь смехом.

Мать щекотала ее и заворачивала в одеяло, как суши-ролл. Отец тоже смеялся и ерошил дочке волосы. И хотя муж никогда не рассказывал о своих отношениях с родителями, Рина знала — ему в детстве не доставалось таких теплых мгновений. Тем ценнее были эти короткие моменты открытости и нежности. Рина вспоминала, как они обменивались коротким взглядом поверх головы дочери и тут же опускали глаза. Отец и мать смотрели на свою девочку, на ее блестящие волосы, светлую кожу, длинные темные ресницы, сияющие глаза, и оба знали — больше им никогда не удастся создать ничего более прекрасного, совершенного и чистого.

— До марта еще далеко, — сказала Рина. — Заберу их позже.

Ёси перестал возиться с куклами и посмотрел на дочь:

— Ты должна забрать их сегодня. В Эбису твой дом, там твой муж. Или до весны что-то может измениться?

ПОНАРОШКУ

Рина слышала дыхание Каитаро, поднимавшегося за ней по лестнице. Дом был без лифта, так что пришлось взбираться на верхний этаж пешком. Юбка Рины при каждом шаге натягивалась на бедрах, а каблуки громко цокали по бетону. Она не раз представляла, как придет к нему, и часто думала, как он проводит время, когда остается один, без нее. Им все труднее и труднее становилось встречаться. После того как Рина не захотела перевезти коллекцию кукол в Эбису, недовольство Ёси все росло, он стал подозрительным и отказывался присматривать за Сумико, так что порой ей с трудом удавалось выкроить время и сбежать из дома. Каитаро тоже постоянно твердил, что им нужно быть осторожными на публике. Он никогда не придвигался к ней слишком близко, ни разу не коснулся ее руки. Он не целовал Рину с их последней встречи в Симоде. Однажды она в отчаянии предложила снять номер в отеле, но Каитаро наотрез отказался, он хотел привести Рину сюда, к себе домой.