ЗАЩИТА

Утро выдалось необычайно ясным. Бушевавший накануне ветер стих, воздух был прозрачным, как стекло, и насквозь пронизанным яркими солнечными лучами. В деловой части города восход отражался желтовато-красными отблесками в зеркальных стенах небоскребов, над асфальтом плыла теплая белая дымка. Когда солнце поднялось над горизонтом, широкие проспекты и надземные скоростные магистрали ожили, наполнившись гулом движения. Однако офис, который я искала, находился в глубине квартала, где здания так плотно теснятся друг к другу, что между ними остаются лишь узенькие проходы, а над головой у пешеходов тянутся густые линии телефонных проводов. Двигаясь по теневой стороне улицы, я остановилась перед зданием, облицованным светло-серой плиткой, вошла внутрь и поднялась в лифте на третий этаж. Девушка-секретарь провела меня из приемной в комнату для переговоров. В центре стоял круглый стол, в углу — книжный шкаф из светлого дерева, а на окне на узком подоконнике красовалась икебана из стрелиции^[40].

— Госпожа Кагашима сейчас подойдет, — сказала девушка, ставя передо мной на стол пластиковую бутылку с лимонным чаем.

Я взяла бутылку в руки. Пластик был теплым на ощупь, это подействовало на меня расслабляюще. Я сделала несколько глотков, желая успокоиться и сосредоточиться на предстоящем разговоре.

Когда Юриэ Кагашима наконец вошла, я поднялась на ноги и улыбнулась. Однако, как ни старалась я заранее отрепетировать нашу встречу, первое впечатление оказалось сильнее, чем я ожидала: в этой женщине было нечто, вызвавшее у меня глухое раздражение. На щеках у нее играли ямочки, в волосах — ни единой нитки седины, блестящие иссиня-черные крашеные пряди уложены в искусную прическу, над которой явно поработал профессионал. Женщина протянула мне руку. Несмотря на узкую ладонь, рукопожатие вышло на удивление крепким.

Вокруг шеи у нее была повязана причудливым узлом леопардовая косынка, а на лацкане пиджака поблескивала крупная золотая брошь в виде птицы-феникса — теперь, когда госпожа Кагашима стала партнером в адвокатской конторе, она получила право одеваться ярче, чем рядовые сотрудники. Под мышкой у нее была зажата черная кожаная папка.

Немногие адвокаты по собственному желанию выбирают работу исключительно в сфере уголовного права. Обычно государство назначает защитников. Но и в этом случае адвокат не тратит много сил и времени на своего клиента. Прокуратура надежно обеспечивает результат — ежегодно девяносто девять и девять десятых процента тех, кто предстает перед судом, получают обвинительный приговор. Если виновный должен быть осужден, то по той же самой логике выходит, что осужденный почти наверняка виновен. Поэтому к адвокатам, защищающим уголовников, относятся с подозрением, мало платят, а зачастую и откровенно презирают. Однако, глядя на стоящую передо мной женщину, трудно было предположить, что ей живется несладко.

Она жестом пригласила меня сесть. Положив черную кожаную папку перед собой на стол, госпожа Кагашима отвинтила крышку на своей бутылке с чаем и подалась вперед, вглядываясь в меня.

— Итак, госпожа Мизугучи, — начала она, используя вымышленное имя, которым я назвалась, — чем могу помочь? Мой секретарь сказала, что вы хотели бы проконсультироваться по поводу развода? — Женщина улыбнулась. — Но вы, похоже, еще очень молоды.

— Я хотела поговорить о моей матери.

— А, понимаю. Вы здесь от ее имени?

— Да, — ответила я.

— Пожалуйста, я слушаю вас.

— Имя моей матери Рина… — Я сделала паузу, прежде чем назвать фамилию — фамилию ее мужа. — Рина Сато. Умерла в тысяча девятьсот девяносто четвертом году.

Юриэ Кагашима пристально смотрела на меня, добродушие медленно сползло с ее лица.

— На суде вы защищали ее убийцу, — продолжила я. — Каитаро Накамуру.

Она опустила глаза и уставилась на свои руки, лежавшие поверх кожаной папки. Обручальное кольцо надежно сидело у нее на пальце, словно вдавленное в плоть.

— Вы ведь понимаете, — произнесла она наконец, — я не могу говорить с вами о моих клиентах. Но вы помните тот случай? — спросила я. — И документы по делу все еще хранятся у вас?

— Я не вправе обсуждать это.

— Но они у вас есть, верно?

— Верно. — Кагашима подняла голову и взглянула мне прямо в лицо.

Нет, пожалуй, несмотря на первое впечатление, эта женщина все же заслуживает моего уважения.

— Скажите, вы все еще представляете интересы Каитаро Накамуры?

Несколько мгновений она молча изучала меня: волосы, гладко зачесанные назад и собранные в хвост на затылке, непослушная прядь над ухом, как обычно, норовит выползти из прически; тени, залегшие под глазами, тоже не укрылись от ее взгляда.

— Нет, я больше не являюсь его представителем, — ответила она.

Я поднесла к губам бутылку с чаем и сделала глоток.

— Недавно закончилась моя стажировка в Верховном суде Вако, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — У меня тоже есть диплом адвоката.

Она кивнула и откинулась на спинку стула, увеличивая дистанцию между нами.

— Я всегда хотела быть адвокатом, — продолжила я, — как мой дедушка.

Ее рука, лежащая на столе, дрогнула и сжалась в кулак.

— Вы знали его? Вы встречались с ним, так? Вы говорили с моим дедушкой!

Она на миг заколебалась и бросила быстрый взгляд в сторону двери.

— Госпожа Сато, я ничем не могу вам помочь.

— Вы были хорошим посредником между семьей жертвы и вашим клиентом? — не отступала я. — Вам удалось договориться о джидане? — Госпожа Кагашима старалась сохранять невозмутимый вид, однако заметно напряглась, когда я упомянула о деньгах: компенсации, которая может быть предложена семье пострадавшего в обмен на прощение или обращение в суде просьбой о смягчении наказания.

— Ваш дедушка отказался, — коротко бросила она.

— Принять деньги или написать обращение?

— И то и другое.

Я подалась вперед и уставилась на нее:

— Пожалуйста, я просто хочу знать, что произошло.

— Простите, я не могу вам помочь.

— Он убил ее? — спросила я.

Моя собеседница нахмурилась и посмотрела на свои руки, все еще лежавшие поверх папки, но пальцы теперь были крепко сцеплены. Адвоката ничуть не трогали мои эмоции. И меня это устраивало.

— Мне совершенно безразлично, что случилось с ним лично, — медленно произнесла я. — Его судьба давно определилась. Я не собираюсь каким-либо образом преследовать Каитаро Накамуру. Но я хочу знать, что он сделал с моей матерью… и со мной. Я хочу понять, почему много лет назад он вошел в мою жизнь.

Женщина вдруг быстро разомкнула пальцы и, протянув руку, на мгновение коснулась моей руки.

— Это все еще конфиденциальная информация, — мягко произнесла она. — Я не имею права разглашать ее.

Слова Юриэ Кагашимы привели меня в бешенство. Что за подлое лицемерие!

— А ведь вы должны помнить меня! — теперь я схватила ее за запястье и крепко сжала. — Мы встречались, неужели забыли? — Я усилила хватку. — Вы даже качали меня в своих объятиях!

— Госпожа Сато, пожалуйста…

— Сарашима! — я отпустила ее. — Меня зовут Сумико Сарашима. Я сменила фамилию.

Женщина откинулась обратно на спинку стула. Ее взгляд скользнул вниз и остановился на кожаной папке с маленьким золотым значком, закрепленным в правом углу. Я проследила за ее взглядом и тоже посмотрела на значок с изображением цветка, вдруг с особой ясностью отметив, как четко вырезан каждый лепесток и как ровно все они сбегаются к центру, где находятся весы. Подсолнух и весы.

После сдачи квалификационного экзамена каждый адвокат получает такой значок с личным номером, который выгравирован на обороте. Мой значок пока еще не прибыл ко мне. Я представляла, как он лежит сейчас в особом хранилище Коллегии адвокатов, посверкивая золотыми гранями на фоне черного бархата. Надежно укрытый в кожаном футляре, он дожидается своего часа. Поначалу значки у всех новоиспеченных адвокатов блестящие и яркие — ни царапинки. Но постепенно золотое покрытие стирается — как правило, начиная от центра, где изображены весы, — а под ним открывается простое серебро. Кое-кто из моих однокурсников собирался хранить свой значок в кошельке рядом с монетами, чтобы он затерся и побыстрее стал похож на значок опытного адвоката. Что касается меня, я не знала, стану ли вообще когда-либо носить его. Однако значок, который находился сейчас передо мной, действительно состарился от времени: подсолнух, символ свободы и независимости, и весы, означающие справедливость для всех, выцвели естественным образом.