Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Последняя точка

1

Скорый опаздывал минут на сорок, что погнало всех пассажиров и провожающих на перрон из зала ожидания, как именуются у нас даже на маленьких железнодорожных станциях прокуренные и неподметенные комнаты с неудобными скамьями и ларьками-буфетами. Бурьян, совершивший уже две пересадки на пути из глубинки в глубинку, терпеливо ждал третьей, утешаясь тем, что до Свияжска еще восемь часов езды и он сумеет и пальто просушить и выспаться: ведь у него было место в мягком вагоне, где едут обычно отпускники да командированные, уже успевшие наговориться за целый день.

Как обычно говорят в таких случаях, ему повезло. В купе, куда поместил его проводник, было занято только одно место. Но спутник или спутница? «Попробую угадать», – сказал он сам себе. Чемодан, заброшенный на полку, наполовину выпитая бутылка боржома на столике, и никакой косметики. Ясно: живет на колесах – потому что чемоданчик его уже стар и поношен, прилично зарабатывает – потому что едет не в купейном, а в мягком, и едва ли собутыльник – потому что пьет боржом, а не пиво. А вот возраст, даже не очень точный, предположить трудно. Бурьян взглянул на себя в зеркало, вмонтированное с внутренней стороны двери: крепкий парень, коротко стриженный, лет этак за тридцать с гаком. Уже стар или еще молод? А это смотря по тому, где и в какой среде он живет, какой труд его кормит и каких высот на своем жизненном поприще он мечтает достичь. Бурьян даже усмехнулся, разглядывая свое отображение в зеркале. Для министерства юстиции он не так уж далеко ушел от юноши, а в спорте он уже ветеран, которого, пожалуй, сейчас никто и не помнит.

Дверь поехала в сторону, и Бурьян отступил, пропуская в купе ладно сложенного, уже немолодого мужчину в синем тренировочном спортивном костюме с глубокой тарелкой в руках, полной жареных пирожков – из вагона-ресторана. Поставив тарелку на стол, мужчина сказал, не оборачиваясь:

– Сейчас чай разносить будут. А пока познакомимся.

– Надо ли? – спросил Бурьян.

Человек в синем трико даже отпрянул от неожиданности, столько горечи было в словах Бурьяна. Потом вгляделся и вдруг заулыбался, узнавая:

– Неужто ты?

– Я.

– Сколько же не виделись?

– Лет сто. А до того десять лет из меня жилы тянули. Этого не ешь, того не пей, веса не набирай, ложись и вставай по звонку, пробежка обязательна, о сигаретах забудь. А что вытянули? Бронзу. Стоило ли возиться? – пожал плечами Бурьян.

Человек в синем трико помрачнел даже.

– А ты что думал! Пробежал полтора километра, и сразу в дамки? Золото, видите ли, ему снилось. Так золотые медали не получают, и талант, милок, это – терпение и труд до мокрой от пота майки. А ведь был талант, и третьим местом в чемпионате не швыряйся. Пятиборец был классный и Светличного выпустил вперед явно в интересах команды.

– Кстати, где сейчас Светличный? – спросил Бурьян.

– Тренером где-то в Архангельске. Сейчас уже ученики его домой медали привозят.

– А ваши, конечно, золото?

– Подбираю пока. Есть способные ребятишки. А ты тогда же и совсем из спорта ушел?

– Тогда, дядя Саша. Тогда и ушел.

Бурьян вспомнил, как это было. Начал он семнадцатилетним парнишкой с голубой мечтой о рекордах, а рекордсменами неизменно становились другие. Испытывал себя в любом виде спорта: хорошо плавал, пробегал стометровку за одиннадцать секунд – но в спринте уже боролись за десять, а для стайера он был слишком легок; пробовал и верховую езду, но для жокея был слишком высок. Даже самбистом себя попробовал, но и на ковре редко выигрывал. Наблюдавший за ним тренер, видя его старания, как-то посоветовал: «Техникой ты, брат, везде овладел: все умеешь. А сходи-ка ты к дяде Саше, он у нас с пятиборцами работает. Шутка ли сказать – пять видов спорта надо освоить. А тебе ведь это легче легкого». Совет пригодился: у пятиборцев ему повезло. После первой же пробы вошел в первую десятку, потом в пятерку, а на Всесоюзном чемпионате завоевал третье место. Тогда он и решил, что в спорте ему делать нечего, надо приобретать профессию.

– Что ж ты робил все эти годы? – спросил дядя Саша.

– Заканчивал юридический в Ленинграде.

– Почему в Ленинграде, а не в Москве?

– Ребят знакомых в Москве очень много, болели за меня на чемпионатах. А я знал, что выше третьего места мне уже не подняться. И возраст не тот, и призвания нет.

– Значит, совсем из большого спорта ушел?

– Мы по-разному толкуем это понятие. Вы считаете, что я ушел из большого спорта, а я именно тогда и пришел к нему. В университете подобрал кружок любителей, для которых спорт – это спорт, а не погоня за очками. А сейчас там уже клуб с различными секциями. Начал работать следователем в Белецке – наш легкоатлетический кружок стал лучшим в области. А теперь в Свияжске собираюсь повторить тот же опыт. Любители найдутся, знаю.

– А где это, в Свияжске? – поинтересовался дядя Саша. Бурьян его так и называл, хотя ему самому было уже тридцать шесть лет.

– На этой же линии, – пояснил Бурьян. – Лет десять назад тут и полустанка не было, а сейчас даже скорые останавливаются. Километров за тридцать от станции такой деревообделочный комбинат отгрохали, что вокруг него даже не поселок, а целое городище выросло. Там и административный центр района, где мне придется работать.

– Кем? – зевнул дядя Саша: у него было свое мнение о спорте с прописной буквы.

– Жалеешь? – усмехнулся Бурьян. – Небось думаешь: тренером мог бы остаться. А ведь тренер – это профессия, и не всякий, даже классный спортсмен способен стать хорошим тренером. У меня же есть своя профессия и опыт имеется.

В купе зашел проводник, спросил, не нужно ли чего.

– Разбудите меня за полчаса до Свияжска, – сказал Бурьян.

2

Свияжский перрон встретил Бурьяна сизым, дождливым туманом. Сквозь туман просматривался столь же сизый придорожный ельник и обесцвеченные дождями станционные постройки. Бурьяна никто не встретил.

«Что же остается? – подумал он. – Или ждать до утра первого автобуса, или двинуться пешком по шоссе в надежде поймать случайную грузовую машину: на большом заводе работает, поэтому и ночная смена».

352
{"b":"90942","o":1}