– Ну, как я летал? – спросил горделиво.

– Во! Настоящий Ариэль! – Ленка-партизанка показала ему большой палец и спросила: – Всех увидал?

– Всех, – кивнул Стасик.

– Счастливый, – сказала Ленка. – А я вот летать не умею.

– Просто ты еще не поймала своей аварии, – успокоил ее Стасик. – Еще заметишь…

– Наверно… Только знаешь, никому об этом не говори.

– О том, что я летал?

– Нет, об аварии.

– Даже тебе? – спросил Стасик.

– Даже мне, – сказала Ленка.

Сняла со спинки стула телогрейку, надела ее, аккуратно застегнулась, подхватила за ремень тяжелый ППШ.

– Ну, чао…

– Какао, – ответил Стасик.

И Ленка ушла, как пришла, – сквозь дверь.

Стасик закрыл лицо руками, сильно нажал на глаза – белые круги пошли перед ними! – а когда отпустил, отнял руки, увидел в зеркале Ленку.

Она стояла перед ним в своем точеном костюмчике, в своей воздушной блузочке, в своих туфельках-босоножках с позолоченными цепочками-перепоночками, сорокалетняя женщина-девушка, стояла она так и монотонно приговаривала:

– Ста-асик, Ста-асик, Ста-асик…

– Ты что бубнишь, птица? – спросил Стасик, постепенно приходя в себя, удивляясь, когда это она успела переодеться.

– Я уже целую минуту бубню: Стасик, Стасик. А Стасик спит, как убитый. Устал? Тяжко без машины?.. Ладно, пошли, довезу: такси подано. Я сегодня добрая.

– Спасибо, Ленка, но я пешком.

– Слушай, оставь на вечер свою замечательную принципиальность. Я никому не скажу, что ты ехал. Просто поговорить надо.

Стасик встал, подошел к двери, открыл ее, задержался на пороге.

– Не надо, – сказал он. – Ты же сама запретила.

– Когда?!

– Только что.

– Ты что, сумасшедший?

– Это уже неоригинально, – грустно сказал Стасик и, не дождавшись ответной реплики, вышел из гримуборной, вниз по лестнице, хлопнул дверью, смешался на площади с толпой зрителей – неузнанный в темноте кумир молодых «каштанок», пошел, торопясь, в родные Сокольники: путь неблизкий, а у мамули блинчики простывают.