Подумав немного, Ракеш спросил:

– И что, если я пойду, Вы выстрелите в меня?

– Будь уверен, что выстрелю.

– Но тогда это никакая не свобода.

– Она самая. Просто моя свобода сильнее твоей.

Космотехник вздохнул и опустил голову. Он закрыл глаза и стоял молча.

– Вот видишь, – сказал незнакомец уже спокойным, тихим голосом. – Истинная свобода и говорить-о-свободе – это разные вещи. Люди всё время их путают. Поэтому ты должен перестать рассуждать о свободе, о жизни – чтобы действительно начать жить.

– И что же я должен сделать? – спросил Ракеш, не поднимая головы.

– Пойти со мной, – ответил гость.

Внезапно изображение исчезло. В лаборатории ещё какое-то время сохранялась полная тишина. После чего доктор Олби, не отводя глаз от потухшего экрана, попыталась, очевидно, вскрикнуть, но у неё получился только хриплый шёпот:

– Это было ручное оружие? Нужно срочно собирать Совет – это же вооружённое нападение!

– Нет. Это колонизация, – ответил ей Верон.

Глава 2

В конференц-зале станции Край-9 вовсю бурлила подготовка к заседанию чрезвычайного Совета: главный техник и его роботы готовили голопроектор и проверяли звуковую систему; координатор Лахти ходил между столами президиума из высококачественного дерева, отполированными до зеркального блеска, важно поглаживая свои усы, и то и дело обращался к кому-то из проходящих мимо людей с исключительно ценными советами – вроде того, что его речь стоило бы записать на видео или диктофон – тогда проще будет доказать внукам, что присутствовал на историческом заседании. Доктор Олби руководила монтажом передвижного изолятора, собираемого роботами из составных частей, пылившихся на складе долгие годы. Иногда в зале раздавался чей-то возглас, вроде: «А нужна трибуна для докладов? Скажу принести», или: «Кто видел Крейна? Пришли его образцы».

Задание Верона имело гриф общей секретности, с предусмотренными допусками к данным только для Олби, Ракеша и приглашённого лингвиста – поэтому не было ничего удивительного в том, что уже с первыми лучами солнца о его тонкостях и обстоятельствах знала вся геологическая станция.

Верон ожидал приглашения в зал советов, сидя в лаборатории и держа Дору на руках. Регулярное кормление сделало её более подвижной, впрочем, она была ещё слепа и только набирала силы.

Через стекло изолятора было видно, как лингвист работает с Хейзи при помощи компьютера и голопланшета. Он вкратце изучил её речь и манеру письма и приступил к обучению основным словам и синтаксису общего планетарного языка. Девушка делала ошеломляющие успехи – её мозг впитывал информацию как губка, что немало удивляло специалиста.

Наконец в дверях появился робот и возвестил о прибытии на станцию членов Совета. Недовольный лингвист поворчал, что ему было выделено недостаточно времени, и что вместо «этих ваших советов» гораздо полезнее было бы дать ему продолжить работу – но пора было идти, и он, сложив своё оборудование, покинул помещение лаборатории.

Верон бросил взгляд на Хейзи: она сидела на лабораторном столе и внимательно смотрела на него. Ей дали чистую свободную одежду, в которой она выглядела слегка неряшливо, а её волосы были всклокочены.

– Нам нужно идти, – произнёс зоолог. Он вошёл в помещение изолятора и поместил Дору вместе с её полотенцем в ящик тумбы, а потом снова взглянул на Хейзи, которая продолжала следить за всеми его движениями. – Ты только не бойся: они просто должны решить, что нам делать дальше, как вести себя… с вами.

Разумеется, девушка не понимала ни слова из его речи. Но то, как она приосанилась и смерила его оценивающим взглядом, натолкнуло зоолога на мысль, что она всё-таки начинает чувствовать себя гостем, а не заключённым.

– Они ничего не смогут с тобой сделать, пока я тебя не классифицирую – таков закон, – добавил Верон и каким-то автоматическим движением прикоснулся к её ладони, которая оказалась очень холодной, но Хейзи резко отдёрнула руку и передвинулась на противоположный край стола, не сводя глаз с зоолога.

– Извини, – сказал Верон и отошёл к двери. – Но нам действительно пора. Пойдём.

Через пару минут они в сопровождении двух охранных роботов вошли в просторный зал круглой формы с очень высоким, вытянутым вверх потолком. Кресла в аудитории располагались амфитеатром, и конечно, все места были забиты людьми – было такое ощущение, что, помимо присутствовавших на станции геологов, на Совет съехались все обитатели окрестных глухих лесов. Люди переговаривались между собой, а увидев входящую в зал Хейзи – начали привставать, чтобы лучше рассмотреть её.

Роботы завели Хейзи в изолятор, посадили в кресло и зафиксировали её руки и ноги ремнями. Верон и лингвист сели рядом. Стоявший за трибуной Лахти поднял руку и обратился к аудитории:

– Коллеги, граждане! Прошу всех присутствующих соблюдать тишину, – постепенно гул разговоров в зале становился всё тише, и наконец вовсе затих.

Лахти продолжил:

– Как действующий координатор станции геологической разведки Край-9, я имею честь объявить заседание Чрезвычайного Совета с порядковым идентификационным номером четыреста восемь тысяч пятьсот тридцать два открытым и приглашаю к участию уважаемых председателей.

Раздались аплодисменты, и из двери маленького проходного помещения в зал вошла доктор Олби. Координатор представил её всем присутствовавшим:

– Постоянно практикующий врач нашей станции, исследователь-эпидемиолог, доктор Олби.

Следующим под очередную порцию аплодисментов в зал вошёл почтенный старик с широкой и длинной бородой.

– Мой хороший друг, специалист в области ископаемой геологии, ведущий специалист-геолог станции, господин Арлен.

И наконец последним появился мужчина лет шестидесяти с длинными волнистыми чёрными волосами до плеч, которые были распущены, открывая местами седые пряди. Ему достались откровенные овации аудитории – это был человек, известный всем. Лахти расплылся в улыбке:

– С особым удовольствием я представляю вам гордость мировой археологии – нас почтил визитом сам профессор Дромон, явивший науке глубины Мурракана! – произнёс координатор и присоединился к всеобщему рукоплесканию.

Поприветствовав аудиторию, профессор занял своё место за столом, и наконец всё в зале стихло. Выждав ещё немного, координатор начал свою пламенную речь:

– Я благодарю избранных Секретарём председателей за согласие принять участие в столь важном и ответственном процессе, а Вселенную благодарю за то, что в этот день чудесным образом в наших краях оказался столь серьёзный исследователь, как профессор Дромон – мой дорогой, нет сомнений, что вы примете на себя роль главы президиума. Итак. Уважаемым членам Совета я в первую очередь намерен объяснить столь массовую посещаемость сего мероприятия, – в зале раздались одобрительные возгласы. – И объясню я это тем, что, хоть предмет нашей беседы и значится пока что в формулярах засекреченным, но разве в силах, разве в праве мы всем этим людям лгать – а умолчание я посчитаю ложью, – о том, что наконец, спустя века, мы, может быть, нашли ответ на главный наш вопрос, – ему приходилось всё сильнее повышать голос, потому что крики и аплодисменты в зале множились с каждым его словом. – НЕТ, мы не одиноки во Вселенной!

Народное ликование достигло пика, и Лахти пришлось сделать паузу, дав людям возможность выплеснуть эмоции. Лингвист тем временем наклонился к Верону и шёпотом произнёс:

– Знаю я этого пройдоху Лахти. С этим плутом нужно держать ухо востро. Будьте уверены – это он всех сюда и согнал, только чтобы у него самого был повод попасть на Совет, а ведь заседание должно было пройти в строгой секретности. Вы посмотрите, мой друг, что здесь творится – это же форменный балаган!

Вскоре координатор смог продолжить:

– Однако следует отметить, что знакомство наше было несколько омрачено своими обстоятельствами, – координатор моментально посерьёзнел, и аудитория тут же со всем вниманием, затихнув, приготовилась к его рассказу. Лахти великолепно работал с публикой, его хотелось слушать и верить ему.