– Решить вопрос с ДНК – это ваша с доктором Олби задача. Что касается языка – я могу подобрать опытного лингвиста для вашей команды, – ответила Джен.

– Мы будем ждать его в самое ближайшее время, – сказал Верон. – А что с твоим космотехником? Он к нам присоединится?

– Основная задача Ракеша – выяснить причину аварийной посадки спутника, который, видимо, и заинтересовал нашу гостью, но она неаккуратно действовала при маневрировании на малой высоте. Я готова к запуску видеосвязи, – сообщила Джен.

Олби отставила пробирки в сторону и подошла ближе к центральному дисплею, на котором появилось изображение с головной камеры патрульного робота. За спинами исследователей, в помещении изолятора, Хейзи приподняла голову и тоже внимательно следила за экраном.

Судя по ракурсу и наклону изображения, робот лежал на земле. Сквозь высившиеся над ним кроны деревьев земли достигали лишь редкие лучи лунного света. Он не двигался, но камера очень удачно охватывала место посадки спутника и ворованного ионолёта – смутные силуэты их корпусов были видны в кадре, а вблизи них валялось несколько выломанных кусков обшивки. Земля вокруг аппаратов была изрыта выдернутыми из неё корневищами. Был хорошо различим в полумраке и космотехник, что-то старательно ковырявший внутри груды металла, судя по всему, являвшейся остатками спутника. Но рядом с ним, чуть позади, на выкорчеванном из земли стволе сидел ещё один человек.

– Джен, кто это? – спросил Верон.

– У меня нет данных. Информационный чип не обнаружен.

– Немедленно дайте команду роботу его задержать! – воскликнула Олби.

– Доступ отсутствует.

– Код отказа? – спросил Верон.

– Входящая связь по глобальным каналам не осуществляется.

– Но при этом работает исходящая?

– Очевидно, коммуникационный модуль повреждён.

– И весьма талантливо. Судя по тому, что мы видим, в этом замешан твой космотехник, – предположил Верон.

– Его медицинские показатели говорят против этого. Учащённый пульс, повышенное артериальное давление. Высокий эпинефрин.

– Уровень глюкозы? – уточнила Олби.

– Девять миллимоль на литр.

Олби впечатлённо присвистнула.

– Ему страшно, – констатировал Верон.

– Получены звуковые данные. Оптимизирую шумоподавление.

Через пару мгновений на всю лабораторию раздался внешне спокойный голос Ракеша, волнение которого выдавалось лишь редкими скачками интонации:

– …Тогда кто-то впервые и высказал это предположение, потому что всё больше учеников проваливало этот экзамен. Хотя они и были полностью готовы теоретически, а для механических навыков им, скорее, просто нужна была практика – тем не менее, компьютер принимал решение о запрете на пилотирование.

– Почему? – спросил неизвестный.

– Кто знает! Может, по психологическим причинам, или по медицинским, а может, кто-то просто не хотел допускать всех желающих к ручному управлению ионолётами – алгоритм расчёта результатов всегда держался в секрете. В общем, это породило сомнения.

Наконец Ракеш встал и медленно подошёл к незнакомцу, аккуратно протянув ему извлечённую из корпуса спутника деталь. Тот приподнял её над головой, стараясь лучше разглядеть в лунном свете, а потом сказал:

– Сомнения рождают истину.

– Возможно. Только мне всё равно уже никто не объяснит, что на самом деле тогда произошло.

– Я тебе объясню, – многозначительно произнёс гость, взглянув в лицо космотехнику, отчего регистрируемые Джен графики физиологических показателей последнего вновь запрыгали до пороговых значений. – Они отняли у тебя крылья – вот что произошло.

– Ну, летать я могу. Не могу только управлять…

– Слизнячья чушь! – воскликнул незнакомец так озлобленно, что космотехник тут же пожалел о сказанном. – Они вытерли ноги об твоё желание летать, вышвырнули твоё мнение в помойку, даже не прикрываясь своими фальшивыми тестами, – он приблизился к Ракешу, и его глаза пылали искренней яростью от услышанного. – Они сказали, что ты недостоин быть пилотом. И ты это принял.

Казалось, история Ракеша всерьёз задела незнакомца, и он, с досадой покачав головой и оглядевшись вокруг, будто ища на что-то ответа, продолжил:

– Если бы ты действительно был доволен тем, что у тебя есть… разве бы ты пошёл на этот экзамен? Разве готовился бы к нему? Разве бы ты верил? Нет. Ты мечтал, что однажды сядешь за этот штурвал сам, потянешь его на себя и взмоешь ввысь, как птица! И полетишь, через горы и реки… навстречу Солнцу. – нахмурившись, он глядел куда-то в сторону, и глаза его вдруг стали печальны. Он опустил взгляд. – Но ты предал мечту. А потом сделал вид, что у тебя её никогда и не было.

Ракеш попытался что-то возразить, но лишь он открыл было рот – незнакомец снял с пояса пистолет и направил на космотехника, даже не глядя на него, отвернувшись в другую сторону.

– Ты утратил надежду. Отверг борьбу. Принял жизнь такой, какая она есть. Так прими же и свою смерть.

– Нет! Подождите! – воскликнул Ракеш, отскочив на шаг назад и взмахнув руками. – Ничего я не утратил. Правда! Я хочу жить!

– Ты хочешь жить? – усмехнулся гость. – А жил ли ты когда-нибудь? По-настоящему? Знаешь вообще, что значит это слово? Или ты думаешь, что быть мальчиком на побегушках у шайки болванов – это и есть жизнь? Нет, мальчик. Это не жизнь. Была.

– Я начну жить прямо сейчас! Честно! Я сегодня же потребую у Секретаря назначить мне пересдачу. Подготовлюсь лучше, сдам и буду летать… Отпустите меня. Я же отдал Вам ретранслятор!

Помедлив какое-то время, неизвестный сказал:

– Они забрали мою дочь.

– Я уверен, это только для оказания ей медицинской помощи.

– Нет, ты не понимаешь. Они увидят… они поймут, кто она. И тогда они убьют её.

Ракеш даже нервно улыбнулся от удивления, но заметил, что незнакомец говорит серьёзно, и попытался ответить ему сдержанно:

– Это… простите, но это – самый безумный вздор, который я когда-либо слышал. Кто, по-вашему, должен её убить? Врач, обработавший её раны? Или патрульный робот, не имеющий права причинить вред человеку? Наше общество не занимается убийствами. У нас есть более важные дела.

– К сожалению, мой опыт общения с вами… говорит об обратном. Они убьют её. Поэтому я убью тебя. На этот раз мы будем квиты.

– Послушайте, я уж не знаю, кто Вы и где были последнюю сотню лет, как минимум, но я абсолютно уверен, что после оказания необходимой помощи вашу дочь отпустят, и этот инцидент будет полностью исчерпан, – тараторил Ракеш. – Что же касается меня – за меня Вам дадут что угодно. Медикаменты, продукты, технику – только скажите, и роботы всё доставят в Алгоншаар, или в любое другое место. Мы – не враги свободного народа.

Теперь уже неизвестный саркастически рассмеялся и ответил:

– Неужели ты и впрямь решил, что я похожу на этот сброд? Великая столица свободного народа – Алгоншаар… я был там. Эта выгребная яма – позор всей планеты. Невежество, нищета, грязь… но хуже всего – полное отсутствие самоуважения. Забытая дыра, которую я разнёс бы в щепки без малейших сомнений, только дай мне волю! А вы… вы нянчитесь с ними так, будто это ваши родные дети, а не сборище криминального биомусора, играющего в «государство». Но зачем? Вы, великая цивилизация, пригрели у себя на груди эту… раковую опухоль.

– Эти люди выбрали свой путь. Никто не вправе им указывать, что делать с собственной жизнью, пока они не причиняют вред гражданам Единой Земли. Они свободны.

– Свободны? – переспросил незнакомец, и его глаза загорелись недобрым огнём. Он подошёл ближе к Ракешу и продолжил, не опуская пистолета:

– Свободны… Ну что ж. Ты тоже свободен. Иди.

Космотехник посмотрел на него с сомнением и не двинулся с места.

– Ну, что же ты? Хочешь свободы? Возьми её! Вот она – везде вокруг тебя. Весь мир наполнен свободой. Только сделай шаг. Давай.

– Но… ваш пистолет всё ещё направлен на меня.

– Мой что? Ах, это… Я совсем забыл. Да, ну… видишь ли, эта штука – это моя свобода.