Жанна на первой парте неожиданно захлопала в ладоши, и вслед за ней весь класс разразился одобрительными аплодисментами. Галина Григорьевна дождалась, когда овации стихнут, а затем обратилась напрямую к отличнице:

— Но есть одна проблема, которая с тобой, Жанна, возникает уже не впервые. Вопрос об исключении из школы уже один раз стоял, и родителей тогда вызывали к директору. Ты снова проявляешь неуважение к старшим и влезаешь в ситуацию, которая тебя совершенно не касается.

— То есть как не касается?! — воскликнула Жанна, вскакивая с места.— Вы же сами…

— Сядь на место!— грозно оборвала её Гидра.— Даже сейчас ты перебиваешь и не даёшь мне договорить, не говоря уж о том, что сорвала урок. Сядь и дослушай!

    Жанна злобно зыркнула в ответ и нехотя опустилась на место. Галина Григорьевна продолжила, не сводя глаз с отличницы:

— Я не хотела озвучивать ситуацию, но после твоей пламенной речи просто вынуждена это сделать. В том числе чтобы избежать нездоровых слухов. Вчера вечером в школу поступила информация из городского отдела полиции. На Михаила Штифлева подано заявление с очень серьёзными обвинениями: если не ошибаюсь, в краже и мошенничестве. Сейчас решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Чтобы разобраться в этой непростой ситуации, я и пригласила к директору Михаила и Елену Андреевну. Сейчас придет из  полиции, маму Штифлева тоже вызовем, мы будем выяснять, что же всё-таки произошло и какие будут последствия. Я так понимаю, все остальные ученики не имеют к этим событиям никакого отношения. Но если нам понадобятся чьи-нибудь свидетельские показания, мы, разумеется, вас пригласим. Ксения Олеговна! Простите, пожалуйста, что сорвали вам урок. Михаил, пойдём со мной, нас уже ждут.

    У Миши закружилась голова, ноги будто отяжелели, словно вместо крови по венам тёк жидкий свинец. Всё происходящее на уроке казалось ему странным, причудливым кошмаром, который никак не хотел прекращаться заветным писком будильника. На негнущихся ногах он медленно, в полном молчании двинулся за Гидрой. Класс провожал его испуганными и недоверчивыми взглядами, словно он шёл не к директору, а сразу на эшафот.

    Жанна откинулась на спинку стула и не мигая смотрела на портрет Петра I, висевший над доской в ряду других исторических личностей. Она будто не замечала происходящего вокруг, чувствуя какое-то опустошение внутри, словно, как в игрушке, закончился заряд батареи. Ивова сникла и замерла, не в силах больше плясать и петь. Хлопнула дверь кабинета, но класс продолжал сидеть молча, пока через полминуты Ксения Олеговна не поднялась со своего места и сказала:

— Я уверена, что они разберутся в ситуации, и всё будет хорошо. Это наверняка какая-то ошибка. Я пока плохо знаю ваш класс, но из того, что увидела, поняла, что вы очень дружные, среди вас нет воров и преступников. Хочу присоединиться к словам Жанны и подтвердить, что учителям очень важна ваша любовь и поддержка. Только, пожалуйста, прямо сейчас не надо отправлять Елене Андреевне сообщения, раз она там с полицией разбирается. Это будет её отвлекать. Лучше — вечером, когда она будет дома. А сейчас давайте всё-таки вернёмся к уроку. Времени не так много осталось, но сделать это необходимо. Опроса сегодня не будет. Давайте просто поговорим в оставшееся время о следующей теме.

Глава 32. Лекарство от чумы

Внутри Жанны бушевал пожар. Она физически ощущала потоки лавы, бурлящие в области сердца. Девушка весь вечер тщательно готовила эту речь, обстоятельства складывались великолепно, жаль только, что Елены Андреевны не было в кабинете — и тут такое!.. Все усилия теперь насмарку, да ещё и Гидра её в лужу посадила перед всем классом. Как теперь ребята отнесутся к её призыву, будут ли воспринимать всерьёз? Мысли навязчиво возвращались к словам завуча, Жанна гадала: кто и зачем написал на Мишу заявление. Быть может это та самая долбанутая бабка, про которую он притащился рассказывать, а может быть — тот самый неизвестный враг, распускающий грязные слухи. Девушка принялась чертить в тетради схемы, стараясь продумать свои дальнейшие действия, но продолжающееся волнение никак не давало ей сосредоточиться.

    Ксения Олеговна тоже была не в своей тарелке. Она пыталась за оставшееся время урока интересно подать переход от НЭПа к индустриализации и коллективизации, но выходило из рук вон плохо. Класс после перенесённых потрясений тоже никак не мог переключиться на изучение истории. Шёпот за каждой партой напоминал затяжной гул трансформатора, а между рядами народ активно общался с помощью сообщений. Стоило Ксении Олеговне отвернуться к доске, как гул заметно усиливался, и в итоге учительница записывала основные события, стоя к классу вполоборота.

Наконец грянул спасительный звонок с урока, который показался Жанне невероятно длинным. Она стала поспешно складывать в рюкзак тетрадки и ручки, собираясь отправиться к кабинету директора, чтобы узнать хоть какую-то информацию. Но едва отличница поднялась с места и двинулась к двери, как её окликнула Ксения Олеговна, едва не повторив бессмертную фразу из сериала:

— Жанна! Останься, пожалуйста. Подойди сюда.

    Девушка раздражённо обернулась, но потом вернулась к учительскому столу. Одноклассники, покидая кабинет, с интересом оборачивались на отличницу, возможно, ожидая какого-то продолжения пламенной речи. Но Ивова стояла молча, напряженно поджав губы и ожидая, что ей скажет учительница. Ксения Олеговна дождалась, пока оставшиеся ученики покинут кабинет, и взволновано заговорила:

— Жанна, я понимаю, что ты очень переживаешь, я в прошлом однажды была в очень похожей ситуации, но, пожалуйста, не делая глупостей. То, что произошло, конечно, очень неприятно, но бросаться в драку сгоряча, говорить не подумав — может оказаться очень опасно.

— Вы о чём? — с вызовом спросила Ивова, глядя учителю прямо в глаза.

— О том, что ты чересчур близко к сердцу воспринимаешь сложившуюся ситуацию,— мягко продолжила Ксения Олеговна.— Бросаешься, как камикадзе на авианосец. Тебе вокруг мерещатся какие-то враги, ты с ними пытаешься бороться, хотя на многие вещи попросту нужно не обращать внимания.

— То есть я зря тут про Елену Андреевну распиналась? — гневно заговорила Жанна.— Ей, получается, помощь и поддержка не нужна?

— Нет, я не имела в виду, что зря — просто это было, ну как бы сказать, слишком резко. Ты вывалила перед всеми всю подноготную, так сказать, а это может быть очень опасно. У каждого должно быть право на тайны, на некое личное пространство, свой взгляд и мнение. А ты пыталась навязать всему классу своё мнение как единственно верное. Это может плохо кончиться.

— Терпеть не могу такое юление! — взвилась Жанна.— Белое — значит белое, чёрное — значит чёрное. А то непрерывно начинается, как в сериале каком: вот смотря как посмотреть… он, конечно, убийца, но кошек бродячих кормил… и прочая лабуда смягчающая. Я вообще не пойму, к чему этот разговор.

— Нужно быть осторожнее и дипломатичнее,— мягко продолжила Ксения.— Резкие агрессивные выпады, как правило, хорошим не заканчиваются. Гораздо лучше не спешить и во всём разобраться, чем сразу бросаться…

— Вы — живой пример того, что происходит, если сидеть сложа руки и ждать, когда проблема сама рассосётся,— перебила её Жанна, зло усмехнувшись.— Как вам наш чудный город? Всегда мечтали сюда, в Мухосранск, переехать?

— Я хотела сказать, что я хорошо понимаю твои чувства к Мише и твою любовь к справедливости,— более строгим голосом и по-прежнему не отводя взгляд, продолжила Ксения Олеговна.— Но не делай глупостей. Не беги, сядь спокойно, всё проанализируй и прими нужные решения. А ещё лучше — сначала спокойно поговори с ним, прежде чем что-либо делать.

— Какие чувства? — возмущённо воскликнула Жанна.— Что вы несёте? — это вообще не твоё дело!

— Предостеречь ученика от опрометчивых поступков не просто моё дело, а, можно сказать,— священный долг,— жёстко парировала Ксения, меняясь в лице после обращения к ней на «ты».— Ты только что, ничуть не сомневаясь, посвятила весь класс в подробности личной жизни своей учительницы, даже не поинтересовавшись, хочет она того или нет. Почему же ты решила, что твоя личная жизнь настолько неприкосновенна, что тебе даже добрый совет нельзя дать?