Еще один мой давний приятель. Я до сих пор считаю его отличным репортером. Посланный под старость в бывшую страну соцлагеря собственным корреспондентом газеты, в которой к тому времени я служил уже главным редактором, он придумал целую историю преследования его спецлужбами маленькой и симпатичной страны. До недавних пор к нам дружественной. Я предложил приятелю срочно приехать, пойти в правительство, организовать пресс-конференцию. Протестовать, одним словом, против беспочвенного обвинения. Так думалось – беспочвенного. Приятель категорически отказался. Позже я понял, почему он так поступил. Он хотел перейти на работу в другую, более престижную и статусную, газету. И в итоге перешел. В свободной энциклопедии есть про него статья. «Весной 2016 года МИД (называется МИД той страны) отказал такому-то (называется фамилия моего приятеля) в продлении аккредитации. Причины, по которым принято это решение, не разглашаются и квалифицируются тем же МИДом как особо секретные»… Ядерную бомбу он, что ли, хотел украсть в маленькой, но гордой стране, больше известной своими шайбами? Последней в статье шла строка: «С 2016 года имярек (то есть мой приятель) – собственный корреспондент…» Называется другая газета. Но в той же стране.
Сразу стало как-то непонятно. Почему к нему теперь нет претензий у МИДа? И обвинений в особо секретной деятельности. Он же фамилию и внешность не менял, а другая газета, куда он перешел, тоже российская… То есть он остался «шпионить» в той же самой стране с надоедливыми спецслужбистами и по-прежнему меткими шайбами. Тут перед моим мысленным взором, как писали в романах прошлого века, мелькнули картины былого и возникли варианты ответа. Первый. Наверное, он раскаялся и перестал шпионить. Как пишутся статьи в свободной энциклопедии – мы все прекрасно знаем. К формулировке «как особо секретные» редакторы поставили синенькую ссылку «источник не указан 1919 дней». Он вряд ли будет указан и через сто лет, этот источник. Я переворошил десятки сайтов, чтобы найти подтверждение ссылки. Увы, не нашел. Потому что источник никакой не МИД, а он сам, мой старый и добрый приятель. Второй вариант. После того как его разоблачили и отказали в аккредитации, он, горестно стеная, горными тропами пробрался в логово спецслужб. Там он ударил себя в грудь и… Ужас! Неужели они его перевербовали? И теперь он двойной агент! А почему сразу не выслали? 24 часа – и ты на Родине.
Сам по себе напрашивался и совсем неромантический вариант ответа. Без перехода границы на коровьих копытах. Маленькие, но злые пульсики неудовлетворения собственным статусом бились в моем приятеле-«нелегале» по ночам. Он хотел иной славы. Шофер Эндрю гордился должностью водителя. Шофер! А мой товарищ не гордился газетой, которую представлял. И смокинг не тот, и перчатки штопаные… Да и сам лимузин подкачал. «Нелегал» написал книгу мемуарно-публицистического характера, где меня и некоторых своих бывших друзей (правда, не всех) представил… Ну, скажем, в несколько невыгодном и неожиданном для нас свете. Ну, да и господь с ним! Имеет право на авторский взгляд и интерпретацию известных событий. На самом деле его прием называется литературой мщения. Наиболее широко литература мщения была представлена в фейсбуке. Мой давний коллега в фейсбуке буквально жил. Он там дышал и мечтал, спал и завтракал… Он мне сам однажды сказал: «У меня тысяча френдов! Ты хоть представляешь, что это такое?» Представляю. У меня бы от десяти «френдов» «крыша» съехала. Он переосмыслил достаточно известные в прошлом факты нашей общей биографии. Захлебывался, описывая свои отношения с «настоящими», как он полагал, друзьями. Не с сошками, а с сильными мира сего: президентами, генералами, командующими войсками, министром МВД, с самыми знаменитыми журналистами… С комендантом Кремля. Но и тоже господь с ним! Недополучил человек в свое время известности, денег, признания. Простим ему вольности стиля и вольную интерпретацию фактов. И даже злобные пульсики и откровенное, чего уж скрывать, вранье – простим. Тщеславие – не самый плохой двигатель журналистской карьеры. Удивило другое. Ни в этой своей книге, ни во второй, вышедшей следом, он ни разу не упомянул газету, которая отправила его за границу и достойно содержала, не очень многого требуя взамен. Она оказалась ниже того уровня, которого он, по его мнению, заслуживал. Не блестящий кадиллак, а видавший виды жигуленок-копейка из ржавого гаража, который вскоре снесет московская мэрия. Зато название важной газеты, куда он перешел, мелькало чуть ли не на каждой странице его мемуаров. Про себя он скромно, по-мужски роняя скупую слезу, писал: «Тянул лямку собкора». Какова лямка собкора за границей, многие из его бывших друзей и коллег знают не понаслышке. Главное – вовремя отчитаться за растраченные средства перед бухгалтершей Клавой. И накупить бутылок с виски. Перед тем как ехать за новыми средствами в Москву. Ну и, конечно, заметки… Куда же без них? Литература не живет без графоманов. Журналистика в родном отечестве не живет без таинственных «нелегалов», неизвестно кем и для чего внедренных в профессиональные ряды разведчиков.
Я, кажется, знаю, почему Штирлиц стал народным героем и попал в анекдоты. У многих русских, особенно у старшего поколения, игра в разведчиков становится почти национальной чертой. Обыденность жизни, ее унылость и серость настолько утомляют, что человек начинает представлять себя засланцем. Один такой засланец обязательно находится в компании. Он сидит молча где-то в уголке и посверкивает изредка глазами из-под насупленных бровей. Молчание его многозначительно. «Говорите, что Горбачев – буревестник перестройки?! Ну-ну… Мы-то знаем, чей он агент влияния! Говорите, что в булке белого хлеба нашли окурок?! Ну-ну… А вы знаете, что в большинстве продуктов отечественного производства содержатся отравляющие вещества? Да нет – сначала очень малыми дозами, а вот потом…»
Рассказывают, что Юлиан Семенов, создатель Штирлица и вообще писатель плодовитый и человек замечательный, на вопрос: «Юлик, а правда, что ты – генерал КГБ?» заразительно хохотал. Вопрос ему нравился. Подозревали, что и Евгений Александрович Евтушенко завербован КГБ и носит тайное звание полковника. Последний слух был связан с историей высылки Бродского из страны. Думаю, что ни Семенов, ни Евтушенко ни в каком КГБ не служили. Семенова, по распоряжению Андропова, допускали к полусекретным архивам. С Евтушенко, тогда уже гражданином мира, заигрывали на предмет доносительства. Но стучали в основном на самого Евтушенко. Славы и популярности хватало и Юлиану, и Евгению. Но, не доигравши в разведчиков, они оба, по складу мальчишеского характера, на коварные вопросы подкатывали глазки и многозначительно посмеивались… К тому же давно известно, что девушкам – особенно тем, кому за тридцать, нравятся кавалеры нестандартные. Например, разведчики. Они не просто хлещут стаканами водку. А делают коктейль «Северное сияние». Ну, кто из настоящих шпионов не знает, что такое коктейль «Северное сияние»? Старшина дебаркадера Адольф Лупейкин хоть и не был шпионом, называл такой коктейль бабоукладчиком. Искристый от шампанского и непредсказуемый от крепости водки… А еще лучше от чистого спирта. Тема выпивки – навязчивый пунктир нынешнего опуса.
…В Лондоне редко идет снег. В мою бытность лишь однажды. От посольства до своего дома на Ворвик Гарденс я доезжал за десять минут. В тот снежный вечер потребовалось пять часов. Автомобили с летними шинами на колесах сгрудились, как глупые бараны, под горкой за Гайд-парком. На дорогах образовалась гололедица. Многие побились фарами и поцарапались дверками. Полицейские в ручном режиме разгребали пробки, выли сирены карет скорой помощи, из Гайд-парка на улицу Бейс-Вотер вывалили толпой чернокожие трибуны. В Гайд-парке часто произносили зажигательные речи афроангличане. Они кутались в свои накидки, похожие на домотканые русские половики, ловили снежинки и размахивали руками. Тоже пытались регулировать беспорядочное движение. Многие видели снег впервые и радовались, как дети из стихотворении Бродского «Осенний крик ястреба».
