Литмир - Электронная Библиотека

И уже на следующий за похоронами день Сергей решительно раскрыл на заложенной странице книжку об архимандрите Фотии – последнюю книгу, которую успел прочитать Смирнов-старший незадолго до своей смерти…

Глава 2. Заложенная страница

… 5 июня 1822 года в одной из многочисленных комнат Зимнего дворца сорокачетырёхлетний Благословенный император и самодержец Всероссийский (он же великий князь Финляндский и царь Польский) Александр I в назначенный им же час с нескрываемым любопытством ожидал прихода несколько необычного гостя, с которым ему настоятельно советовал встретиться ряд лиц из его близкого круга.

Его гостем, в этот раз, должен был стать человек, о котором последние месяцы говорил весь Санкт-Петербург. Это был – внезапно приобретший одинаково огромное влияние на умы как придворной знати и церковного руководства во главе с митрополитом Серафимом, так и простого люда с рядовыми священнослужителями, тридцатилетний настоятель Сковородского монастыря Новгородской епархии архимандрит Фотий – священнослужитель, снискавший себе славу резкого обличителя вредоносной для государственного устройства страны, православной веры и русского национального самосознания, деятельности созданной за несколько последних десятилетий в России сети тайных масонских обществ различного толка.

Пётр Никитич Спасский (в монашестве – Фотий) приобрёл вышеуказанную известность, практически, сразу после принятия им в 1817 году монашеского пострига, возведения в первый священный сан и назначения на должность учителя Закона Божьего в столичном Втором кадетском корпусе, в котором обучались четыре тысячи юношей.

Воспользовавшись этим назначением, молодой иеромонах в своих душеспасительных беседах незамедлительно принялся передавать открытым юношеским сердцам свою искреннюю любовь к родине, православной вере и традиционным ценностям русского народа, одновременно раскрывая им глаза на всю опасность «бесовских заговоров», методично и изощрённо готовящихся в недрах существующих масонских лож, насквозь пропитанных лютой ненавистью к Русской Православной Церкви и национальному устройству русского государства, а в последующие три года, помимо плановых занятий в кадетском корпусе, стал выступать ещё и с яркими проповедями на данную тему сначала в относительно небольшом соборном храме Александро-Невской Лавры, а затем и в огромном Казанском соборе.

Однако, обличительные проповеди харизматичного иеромонаха быстро привлекли к себе внимание не только его столичных поклонников, но и его влиятельных врагов из числа членов критикуемых им тайных обществ. На него моментально, буквально со всех сторон, посыпались анонимные угрозы расправы, и лишь решительно вставшие на защиту своего любимого учителя кадеты, сопровождавшие его повсюду за стенами учебного заведения, помешали их исполнению.

Тогда, не сумев ни уничтожить физически, ни напугать смелого иеромонаха, его враги решили избавиться от него посредством хорошо продуманной интриги, в результате которой после его очередной разоблачающей их действия проповеди в Казанском соборе он был удалён из Санкт-Петербурга путём его назначения на должность настоятеля небольшого Деревяницкого монастыря, расположенного недалеко от Новгорода.

Это назначение принесло ему игуменский сан, но, являясь, по сути, почётной ссылкой, сильно огорчило молодого игумена. Однако, он, руководствуясь изречением «На всё воля Божья!», с примерным послушанием принял очередной поворот в своей судьбе. В этот период его чаще стали посещать чудесные видения, которыми он охотно делился с монахами своего монастыря: то он узрел, как его духовный наставник «владыка Иннокентий был принят в небесные обители» (и, действительно, данный священнослужитель был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых в 2000 году), то – как «святой Георгий посулил лично ему скорое игуменство в Юрьевском монастыре Новгородской епархии» (и, действительно, в августе 1822 года он был с почётом назначен на имеющую традиционно большое влияние в православной России должность настоятеля данного монастыря (одного из трёх самых древних российских монастырей), в котором, позже, и закончил свой жизненный путь), то – многие другие (в точности сбывшиеся позднее) пророческие видения, касающиеся, в том числе, и всей России.

Полные аскетизм и воздержание, постоянные молитвы и бдения, ношение изнуряющих тело власяницы и железных вериг, истязающих плоть и очищающих дух от скверных помыслов, а также непоколебимая преданность делу Церкви, послужили причиной тому, что сначала в Новгороде и его окрестностях, а затем и во многих других местностях Российской империи, и, в первую очередь, в Санкт-Петербурге, игумен Фотий стал считаться истинным праведником русской земли и избранником Божьего провидения, ведущим свою жизнь под стать той, которую ранее вели знаменитые ветхопещерники – первые подвижники раннего христианства.

Высоко оценив заслуги перед Церковью ставшего всенародно известным игумена, новый глава Русской Православной Церкви митрополит Серафим, полностью разделявший его взгляды, перевёл последнего на должность настоятеля более крупного по размеру территории и численности находящихся там монахов Сковородского монастыря Новгородской епархии и возвёл его в следующий, более высокий и значимый в церковной иерархии, духовный сан архимандрита.

Вот, с этим человеком и предстояло нынче встретиться русскому императору Александру I, которого в последнее время всё чаще стали обуревать тревожные мысли об усиливающемся смятении в душах значительной части российского дворянства (в том числе, находящегося на военной службе), вызванном повальным увлечением молодых дворян мистицизмом, активно привнесённым в устоявшуюся жизнь России из Англии, Германии и Франции; причём, как не парадоксально это звучит, больше всех в сложившейся ситуации был виноват лично он.

Именно он, Благословенный император и самодержец Всероссийский, будучи молодым и легкомысленным, в самом начале своего царствования, широко распахнул то ли полуоткрытые, то ли полузакрытые его коронованными предшественниками бабушкой Екатериной II и отцом Павлом I «духовные ворота» своей великой страны перед масонскими учениями всех направлений, в небывалых доселе масштабах хлынувшими на просторы России и в сжатые сроки охватившими все большие города империи своими многочисленными «ложами» (с собственными таинственными уставами и антиправославными русофобскими литературными произведениями), вовлечение в которые его поданных, в последние годы, происходило сверхускоренными темпами.

Александр I, в юности сам попавший под влияние либеральных идей и мистических настроений, особенно усилившихся в Европе в период Французской революции, в первое время после своей инаугурации всерьёз планировал провести в России кардинально меняющие её национальный уклад жизни либеральные реформы и направить её духовную жизнь в русло максимального приближения к некой мистической «всемирной истине», рассматривая, при этом, в числе прочих, и возможность реального осуществления на территории империи проповедуемого европейскими масонскими ложами объединения всех существующих религиозных вероисповеданий с их традиционными обрядами в неком лоне «универсального христианства».

Однако, с возрастом и приобретённым с годами политическим и житейским опытом он, во многом, пересмотрел свои прежние взгляды и сначала постепенно свернул так толком и не начавшиеся промасонские либеральные реформы, а затем задумался и о негативных последствиях снятия им ранее всех ограничений в отношении деятельности на территории его империи постоянно множащихся мистических обществ с их непонятными тайными обрядами и неясными целями, приведших духовное состояние страны отнюдь не к тем результатам, на которые он рассчитывал.

Словом, ожидаемый им приход архимандрита Фотия оказывался для императора весьма своевременным и знаковым.

В это самое время уже подошедшего ко входу в императорский дворец архимандрита также не отпускали мысли о важности предстоящей встречи.

3
{"b":"909248","o":1}