Помните, у нас такую песню: «В полях, за Вислой сонной, лежат в земле сырой Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой»? Эта песня утешала матерей погибших солдат тем, что «помнит мир спасенный, мир вечный, мир живой Серёжку с Малой Бронной и Витьку с Моховой». Да ни хрена он не помнит, этот спасённый мир! Поляки в русофобском озверении ломают сегодня памятники на могилах советских солдат, так стоило ли спасать этот мир?
В начале апреле 1943 года Муссолини во время очередной встречи с Гитлером в Зальцбурге предложил ему начать переговоры со Сталиным о сепаратном мире с Советским Союзом. Гитлер отверг это предложение[48]. А жаль.
Если бы договорились тогда с Гитлером о мире при условии отвода немецких войск за границу 1941 года, не лежали бы Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой, а с ними и миллионы наших солдат не за Вислой сонной, ни в других странах, Польша наслаждалась бы благами немецкой оккупации, а западные «союзники» так и не сунули бы носа на европейский континент. Конечно, это было невозможно, не пошёл бы Сталин на такой мир, а жаль.
Сепаратный мир… Очень тёмная история – встреча Сталина, Молотова и Берии с болгарским послом Стаменовым, якобы имевшая место в июле 1941 года. О ней стало известно из показаний Берии, данных во время следствия по его делу в 1953 году. Впрочем, факт этой встречи подтвердил потом и Стаменов. Маршал Москаленко, который был одним из судей на процессе Берии, рассказывал, что Молотов на этой встрече попросил Стаменова передать Гитлеру предложение о прекращении военных действий и о согласии Советского правительства на крупные территориальные уступки (Прибалтика, Молдавия, значительная часть Украины и Беларуси). Молотов назвал это «возможным вторым брестским договором». «У Ленина хватило тогда смелости пойти на такой шаг, мы намерены сделать такой же сегодня»[49].
Д. Волкогонов ссылался, излагая эту историю, на свою беседу с Москаленко, но всё же продолжал сомневаться – не мистификация ли это? Суд в 1953 году попытался обвинить в этих переговорах одного Берию, но вот это уже была бы чистейшая мистификация. Ситуации в 1918-м и 1941-м годах несопоставимы. Ленин заключил мир не потому что у него «хватило смелости», а по необходимости и с расчётом на революцию в Германии, о чём в 1941 году не могло быть и речи. Гитлер имел за собой сплочённую нацию и командовал воодушевленной победами армией, не пошёл бы на такой мир. А в 1943 году на него не пошёл бы Сталин, если бы Гитлер принял предложение Муссолини. После всего, что произошло, Сталин ставил одну цель – добить зверя в его берлоге.
Но вернемся в 1939 год. В совместном советско-германском заявлении от 28 сентября указывалось, что ответственность за продолжение войны несут Англия и Франция. Но огромную принципиальную важность имеет то, что сказал по этому поводу В. М. Молотов на заседании Верховного Совета 31 октября: «Английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде “идеологической войны”, напоминающей старые религиозные войны… Но эти войны были во времена средневековья. Но к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн, суеверий и одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции?»
«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Но любой человек поймёт, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за “уничтожение гитлеризма”, прикрываясь фальшивым флагом борьбы за “демократию”».
Удивительно было слышать такие слова от человека номер 2 диктаторского режима, который только тем и занимался, что подавлял силой все идеологии, кроме «марксизма-ленинизма», да и в нём строго пресекал разные «ереси», но дорогого стоило признание им права национал-социализма на существование, в котором ему отказывают нынешние «демократии».
Ален де Бенуа заимствовал у вождя итальянских коммунистов А. Грамши концепцию «метаполитики» но он явно идеализировал эту самую «демократию», думал, что при ней можно влиять на умы в обход политики, могут запретить политическую группировку, но не могут запретить книжку. Оказалось, ещё как могут! Списки запрещенных книг на Западе и в нынешней России давно уже побили рекорд пресловутого Index librorum prohibitorum[50]. Эту мнимую демократию В. Парето очень метко назвал «демагогической плутократией»: под прикрытием речей о власти народа на самом деле господствует «Капитал, его препохабие», а если политик хочет служить народу, а не капиталу, его презрительно обзывают «популистом», хотя «популизм» это всего лишь латинский аналог греческого слова «демократия».
Но согласие между СССР и Германией продлилось всего год, в ноябре 1940 года ему пришел конец. Из-за чего?
Есть такая книга: «Только из-за Норвегии?» По-немецки её название звучит в рифму: «Nur wegen Norwegen?» Ее автор, Г. Ульрих, рассказывает о том, как Рузвельт послал в Европу заместителя госсекретаря Самнера Уэллеса, и тот с 26 февраля по 10 марта 194° года посетил Рим, Берлин, Париж и Лондон с целью уговорить их прекратить войну и выступить единым фронтом против СССР на севере Скандинавии. Германии было предложено вместе с Англией мирно оккупировать Норвегию. Гитлер, не доверяя Англии, требовал, чтобы англичане первыми нарушили нейтралитет Норвегии, заминировав ряд фьордов, и чтобы пути английского флота, намного превосходящего немецкий, не пересекались с путями высадки немецких десантов на сушу. Но, когда для проверки, будет ли соблюдаться это тайное соглашение, соединение немецких ВМС во главе с самым большим и современным военным кораблем «Бисмарк» вошло в Осло-фьорд, этот корабль был обстрелян и потоплен норвежскими береговыми батареями, и немцы поняли, что попали в ловушку[51].
«Из-за Норвегии» кончилась «странная война» и началась война настоящая. Но вся история с Норвегией началась из-за Финляндии. Из-за Финляндии треснул и советско-германский пакт. Но обо всём по порядку.
Советское правительство сразу же признало независимость Польши и Финляндии, но уже под шумок революции пыталось восстановить границы Российской Империи – в Финляндии в 1918 году, в Польше в 1920-м. Попытки были неудачными но тенденция осталась. После заключения советско-германского пакта «Сталин тотчас начал прибирать к рукам выторгованную у Гитлера часть добычи». В период с 28 сентября по 10 октября 1939 года с правительствами Латвии, Литвы и Эстонии были заключены договоры о взаимопомощи, предусматривавшие размещение там советских военных баз. 5 октября такое же предложение было сделано Финляндии, но финский министр иностранных дел Э. Эркко заявил: «Финляндия никогда не примет условия, подобные тем, которые приняли прибалтийские государства. Если это и произойдет, то только в самом худшем случае»[52].
Финны шли на уступки, но не по всем пунктам, и Молотов сказал советскому послу в Швеции А. М. Коллонтай: «Нам ничего другого не остается, как заставить их… принять наши предложения… Наши войска через 3 дня будут в Хельсинки, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергают в Москве»[53].
Шапкозакидательские настроения руководителей страны передавались военным. Маршал артиллерии Н. Н. Воронов вспоминал, что перед началом войны он сказал на совещании с Куликом, Мехлисом и Мерецковым: «Буду рад, если удастся всё решить за два-три месяца». Его подняли на смех, и Кулик приказал ему рассчитывать на продолжительность операции 12 суток[54].
И такие бездари как Кулик и Мехлис стояли тогда во главе Красной Армии! В Великую Отечественную войну они опозорились, но в Финскую войну их бездарность обернулась большими потерями и падением престижа страны и её армии. Эта война, как и предсказывал Воронов, длилась 3,5 месяца.
