Поэтому и повествование моё замыкалось в размерах крупной улицы. Правда, тогда, выложив его в сети, я получил кучу нелестных отзывов – типа «уличный бред». Возможно, не вовремя поднял тему. А вот сейчас, не выходя третий месяц за пределы своей улицы, реализуя в её пространстве весь комплекс своей жизнедеятельности, думаю: «А может, и не бред?»

…Вирус показал, что мегаполисы, особенно столичные, заточены в основном под уклад производства услуг. И эти услуги (транспортные, увеселительные, зрелищные, развлекательные, арендные, гастрономические и пр.) на глазах обнуляются. Но и сельская община, к которой апеллирует мой ученый друг Александр Гельевич, не выход. На уровне мегаполиса всё чрезмерно, но на уровне общины – всё ущербно. Ночной клуб против заимки Лыковых.

Социофилия против социофобии… Хотя вот ещё апеллируют к кибуцам, как вроде и сельской общине, но полнокровной микросистеме жизнеобеспечения и личностного развития. Мол, вся продвинутая израильская элита выросла из этой «шинели» (шинель – она и на иврите «шинель»). Не знаю, не знаю. Бывал в этой глубинке. Во-первых, там много дополнительных функций, которые разительно отличают типичный кибуц от простого сельского стана. Защита, например. Насыщенность даже небольшого архаичного коллектива большим количеством современного оружия в корне преобразовывает его субъектов. Это принципиально новые навыки, модели отношений, специализации людей. Чем сложнее оружие, тем должны быть умнее его владельцы и слаженнее их взаимоотношения. Это вам не лобио кушать, как запоздало поняли бывшие грузинские крестьяне, обряженные в натовскую «цифру». А ещё кибуцы – это сложная агротехника.

Например, эффективность использования земли в израильском кибуце в среднем в 100 (!) раз выше, чем на украинской ферме. Это также качественное образование и медицина. Но при всём при том, мамы всех нынешних израильских лидеров всеми силами пытались вытолкнуть их из общин «в город». Только там аккумулируется критическая масса высокого человекотворения. Нет, не «брод» эти «санжары». Сейчас, на карантине, наверное, перепишу свой текст. Я уже знаю, что стало причиной тектонических изменений. Сейчас бы найти городскую улицу, которая ведет в правильную сторону. Такой вот новый даосизм.

Памяти Эдички[2] я смог посвятить несколько слов, мыслей, смыслов. На Джульетто тогда сил не осталось. Эх, что ж так несутся, мчатся, торопятся «кони»? Последний раз мы виделись с Кьезой ровно год назад – как раз накануне Дня Победы. Говорили о том, что ни человек, ни народ не может полноценно жить, не имея в своей истории Победы. И чем она значительнее, тем значительнее вся жизнь человека или народа. Говорили о том, что былая Победа для судьбы России важнее сегодняшней нефти и даже газа. Мудрым человеком был мой собеседник…

Вообще, Джульетто был подлинным римлянином. По масштабу личности, достоинству, привычкам и темпераменту. Поэтому познакомиться с ним я мог только в римском ресторанчике. Что и произошло лет пятнадцать назад в небольшой траттории около здания Парламента. У меня было небольшое выступление для нескольких депутатов, и Джульетто любезно согласился помочь мне с переводом. Но сначала было ледяное белое вино за знакомство и пара тостов, которые переросли в долгий и совсем не дежурный разговор.

Мой собеседник с ходу обескуражил меня даже не трезвостью, а немыслимой в толерантной (тогда) Италии резкостью оценок. «В Италии будет политический кризис. Старый мир умирает. Капитализм как система исчерпал себя. Экологическая ситуация в тупике. Интеллектуальная элита выродилась. Она не способна адекватно ответить на грядущие глобальные вызовы. Её надежды на брюссельских бюрократов абсолютно тщетны…»

Был теплый осенний вечер, легкое вино лилось Тибром… Хотелось умиротворения, неги и уверений, что всё будет хорошо. Оказалось, что это не формат Джульетто. Он убедительно доказывал, что всё будет плохо. И количество вина совсем не смягчало алармизм его выводов. Я был обескуражен. Думал расслабиться, а тут…

Но на следующий день я воздал должное и его бескомпромиссности, и его уму, и его иронии. Вице-спикер парламента ошарашил меня вопросом: «А нельзя ли “очень недорого” купить завод “Южмаш”?» Я как смог объяснял, что это самое большое в мире ракетное производство и вряд ли это будет стоить дешево. Да и зачем? Парламентарий объяснил, что завод всё равно умрет. А если он его приобретет, то наладит там производство ошейников для собак, так как очень их любит. Вот тогда Джульетто и расхохотался первый раз. А второй, когда я объяснил вице-спикеру, что завод, наверное, не справится с таким ребрендингом, так как его работники имеют в этом плане мизерный опыт: сделали за свою историю всего два собачьих ошейника – Белке и Стрелке. Джульетто был единственным из итальянцев, кто прыснул при этих словах. Я понял – наш человек.

И вот с тех пор мы иногда встречались, переписывались, пересекались на лекциях и конференциях. Проговаривали его программу, когда он формировал команду единомышленников на последние парламентские выборы. Обсуждали концепцию его телевизионного YouTube-канала. Но больше всего говорили о его научном объекте исследований – замечательном философе Антонио Грамши. Я и раньше слышал это знаковое в левой философской мысли имя. Но Грамши был для меня абстрактной фигурой довоенного прошлого.

Одним из многих ярких мыслителей того бурного времени, чьи предупреждения о цепкости, живучести, заразности идей фашизма и нацизма не были в своё время услышаны (да и сегодня не оценены в полной мере).

Джульетто превратил в моём сознании итальянского «буревестника справедливости» в осязаемую, живую фигуру. Это как узнать, что любимый писатель прошлой эпохи был ещё и твоим предком и родственником. Именно это заставило меня поехать в крохотный сардинский городок Алее, чтобы посидеть у аббатства, куда его ребенком водили на мессы; полистать книги в городской библиотеке, где горожане до сих пор проводят в честь его памяти читательские уютные вечера. Там я осознал всю трагичность бытия гения – когда предвидишь вселенскую беду, но не можешь её предотвратить.

Грамши, наверное, первый в мире сказал, что будущее должны определять не те, кто умеют потреблять, а те, кто умеют мыслить… Спасибо, Джульетто! Он подарил мне громадный пласт культуры, переживаний, причастности к незаурядному интеллектуальному прошлому. Ещё написал предисловие к моей книге. Научил меня не бояться возраста и самого времени. Я бывал на его лекциях и помню, с каким восторгом и обожанием на него смотрели юные студентки и элегантные аспирантки. Как тут не понять, что секрет вечной молодости мужчины в мощи его ума, а не избытке тестостерона. А сила ума прямо зависит от миссии мужчины. Тот, кто думает только о себе, не создаст семью. Тот, кто думает только о семье, не поднимет страну. Тот, кто думает только о стране, не изменит мир. А мир принадлежит тем, кто принадлежит миру. Как Джульетто Кьеза…

Ну и, конечно, царским подарком мне было его исчерпывающее объяснение сегодняшних реалий итальянской политической жизни. От него я узнал о предстоящем правительственном кризисе в стране, когда всё ещё верили в нерушимость «оси» Маттео Сальвини – Джузеппе Конти. Он предсказал отдаление Сальвини от патриарха Сильвио Берлускони. Он описал механизм будущего превращения знаковых итальянских популистов типа могучего клоуна Грилло в «новых народников». Жаль, не читал его президент Зе. Тогда бы знал, что клоун, который служит народу, всегда сильнее клоуна, который служит олигархам…

Много чего мысленно предвосхитил проницательный Джульетто в плане персональных судеб ведущих итальянских политиков. Но главное даже не это. Он всегда остро чувствовал не только личностные, но и глобальные грядущие перемены. То, что его любимые левые утратят роль борцов против синдрома потребительства, исчерпают главную, по мнению Грамши, миссию эмиссии новых идей, превратятся в часть финансового Молоха глобализации любой ценой.