– Рома…

– Не обсуждается! – рявкает отец. – Ты поставила меня в унизительное положение. Ты заслужила такое отношение.

Я солидарен с отцом. Сколько себя помню, они оба трахались на стороне. Но никто не вел себя настолько вызывающе, чтобы попасть на злые языки сплетников из высшего света. А это уже залет. И никто не хочет мараться, выставляя проблемы в семье напоказ.

– Хотя бы квартиру в городе мне оставь, – просит она, снова всхлипывая.

– Пап, я точно нужен? – кривлюсь.

Эти выяснения отношений сильно царапают грудную клетку изнутри. Я всегда жил и живу в ожидании того, что рано или поздно момент выяснения отношений и развода родителей наступит. И я уже вроде как взрослый, живу отдельно, и их жизнь меня не касается. Но вся эта поебень ковыряет что-то такое болезненное внутри, что хочется сбежать.

– Я хочу, чтобы ты понимал, какое имущество будет на тебя переписано.

Встаю и поправляю пояс джинсов.

– Я погнал, пап, – произношу твердо. – Мы говорим не об имуществе, а о ваших отношениях. Я тут точно лишний. Можешь потом скинуть список. Ну, или будет сюрприз у нотариуса.

– Лева, – зовет мама.

Я молча пожимаю ее плечо и сваливаю.

Во дворе прыгаю в тачку, только сейчас отмечая, как противно и неровно колотится сердце. Как будто мне есть дело до того, будут ли мои родители вместе. Уже должно быть похуй, но, оказывается, еще не совсем.

Срываю тачку с места. Автоматические ворота едва успевают открыться прежде, чем я вылетаю со двора. Делаю музыку погромче, чтобы басы прошивали насквозь. Чтобы грудная клетка содрогалась не от неровного биения сердца, а от музыки.

Прикурив, открываю окно и спокойно доезжаю до трассы в сторону города. Понимаю, что ни музыка, ни никотин не спасут. Притормаживаю перед перекрестком, щелчком выбрасываю окурок и, втопив тапку в пол, вырываюсь на трассу. Проскакиваю между внедорожником и грузовиком, мчащихся навстречу друг другу, чудом не оказавшись зажатым между ними и смятым до размеров консервной банки.

– Юху-у-у! – ору в открытое окно.

Сердце разгоняется на максимум, дыхание вырывается из груди рывками.

– Фух, блядь, – выдыхаю, когда первая доза немного отпускает.

Чутка полегчало. Но только самую малость.

Сейчас я бы еще отпиздил кого-то и трахнул кого-то другого. Жоденько, чтобы сорвала голос до хрипа, а потом вышвырнул бы за ненадобностью. Но вместо этого заезжаю в город, снова закуриваю и медленно двигаюсь в сторону своей квартиры наблюдать за мечущейся по подвалу жертвой.

Дома, бросив ключи в коридоре на комод, сбрасываю кроссовки и сразу направляюсь в ванную. Открываю воду и наполняю ванну, добавив в нее ароматную пену. Сегодня у меня вечер увлекательного кино, ни одну секунду из которого я не хочу пропускать. Ставлю на ванну подставку, на нее – планшет.

Пока посудина наполняется, открываю общий чат.

Адам: Видел?

Зак: Она так верещала, у меня аж встал

Яр: Да, у меня даже была мысль позвонить тебе и спросить, включим ли дополнительный пункт в план?

Зак: Какой?

Яр: Девочка по кругу))

Адам: Придурок

Яр: Может быть, но я бы не отказался. Пока усаживал ее в машину, успел немного потискать. Сочная девочка

Ян: Кто-то видел? Она уже отстегнулась? Не могу посмотреть

Адам: Она быстро нашла ключ

Ян: Еще и сообразительная девочка

Адам: Лео, долго будешь ее там держать?

Лео: До утра

Вырубаю телефон, чтобы пьяная мать не пыталась до меня дозвониться. Она всегда так делает. Как только ссора с отцом – начинает бухать, а потом наяривать мне, чтобы рассказать, как он ее унизил.

Первое время я связывался с отцом, ругался с ним по этому поводу. Раз чуть не втащил ему. А потом понял, что это манипуляции с ее стороны. И теперь не беру по вечерам и по ночам от нее трубки.

Сбросив вещи, погружаюсь в ванну и запускаю трансляцию. Полина стучит в дверь и кричит о помощи. Уже даже хрипит, а не кричит. Но это музыка для моих ушей. Широко улыбнувшись, кладу голову на бортик ванны и из-под полуопущенных ресниц любуюсь своей пленницей.

Может, не выпускать ее утром? Будет кормить моих ебанутых демонов.

Облизываюсь и склоняю голову набок, рассматривая только серые контуры ее перекошенного от ужаса лица на камере ночного видения. Красивая. И эмоции у нее вкусные. Давно я не жрал такой отменный деликатес.

– Помогите же кто-нибудь! – рыдая, выкрикивает она, а я довольно облизываюсь.

Полина

Эта ночь стала воплощенным кошмаром. Я так долго билась в эту дверь, что теперь не чувствую толком рук, только сплошную боль. Костяшки сбиты, как и носы моих кроссовок. Ладони исцарапаны неровной поверхностью двери и стен. Голова гудит и пульсирует от боли. Во рту пересохло, а желудок, кажется, сжался до размера спичечной головки.

Я подтащила стул к стене и периодически садилась на него, чтобы набраться сил. Плакать уже просто не могла. Из меня как будто вылился весь годовой запас слез. Откинувшись на стуле, отключалась на некоторое время. А когда начинала заваливаться на бок, резко вздрагивала и просыпалась. Шла снова колотить в двери. Выдыхалась, возвращалась на стул, вырубалась. И так по кругу.

Из-за того, что в подвале нет ни единого окна, я потеряла счет времени и не знаю, день сейчас или ночь. А если ночь, то та же или уже наступила новая? Мне кажется, я нахожусь здесь целую вечность.

Под утро ко мне пришла догадка, кто мог похитить меня. Только я не понимаю, зачем? Если это и правда те мажоры из университета, то ради чего они это сделали? Просто забава или они еще вернутся и будут развлекаться совсем другим способом? От предположений меня передергивает, и я кутаюсь в свою курточку. Я им не дамся. Лучше умру, но не позволю надругаться надо мной.

Вцепившись трясущимися пальцами в свой кулон, гипнотизирую взглядом противоположную стену. Опять набираюсь сил, чтобы попытаться достучаться… до кого-нибудь.

Вздрагиваю, услышав грохот ключа в замке железной двери. Вскакиваю на дрожащие ноги и ковыляю к лестнице. Дверь со скрипом открывается.

– Полина? – слышу голос Риммы и облегченно выдыхаю. Из глаз снова текут слезы, непонятно откуда взявшиеся.

Ускоряюсь и вылетаю на лестницу.

– Поля, – выдыхает Римма в ужасе.

Я быстро взбираюсь по лестнице и, щурясь, выхожу на залитую солнцем улицу.

– Господи, что эти уроды с тобой сделали? – в ужасе шепчет она. – В этот раз превзошли самих себя.

– У тебя есть вода? – хриплю я.

– Да, в машине. Пойдем. – Она берет меня под руку и ведет к своей машине. Открыв пассажирскую дверь, усаживает на сиденье. Достает из бардачка бутылку с водой и протягивает мне. Пью жадно, проливая несколько драгоценных капель прямо на джинсы. Но уже плевать, они и так грязные. – Они били тебя? – спрашивает.

Качаю головой.

– Что это за место? – спрашиваю сиплым голосом.

Полина отходит чуть в сторону, и мы вместе осматриваем покосившийся заброшенный дом и двор, поросший бурьяном. Среди всего этого великолепия зияет распахнутой пастью двери вход в подвал. Меня передергивает. И в этом ужасном месте я провела ночь?

Оглядываюсь по сторонам и вижу, что вокруг пустырь и какие-то заросли. Ни одного другого дома поблизости. Какое-то странное адское место.

– Поедем? – спрашивает Римма, возвращая свое внимание. – Я опоздаю на лекции. Надо еще тебя домой завезти.

– Я тоже поеду на пары.

– С ума сошла? – хмурится она. – Ты себя видела? Тебе надо отдохнуть.

– Ты сказала, что они превзошли самих себя. Кто – они?

Впиваюсь взглядом в красивое лицо приятельницы, уже зная ответ на этот вопрос. Но мне нужно подтверждение, чтобы я знала наверняка.

– Садись, по дороге расскажу, – твердо говорит она, и я разворачиваюсь, чтобы нормально сесть и закрыть за собой дверцу.

Римма устраивается за рулем и, приоткрыв окно, заводит машину. Выруливает с этого адского места. Я бросаю на него последний взгляд. Запоминаю, чтобы будоражащее, ужасное, липкое чувство страха возвращалось каждый раз, когда буду видеть своих похитителей. Оно будет напоминать мне не дарить этим ублюдкам прощения.