Враги Сталина, особенно из лагеря марксистов и особенно троцкистов, постоянно упрекают Сталина в том, что он переиначивал Ленина и Маркса, использовал их в своих целях, грубо манипулировал цитатами… и приводят этому многочисленные доказательства. Враги здесь видят более остро, чем друзья Сталина. От осинки не родятся апельсинки Мы, наверное, все с вами знаем из своей педагогической практики, из воспитания детей, собственных и чужих, что есть такая закономерность: ребенок будет делать не так, как вы ему говорите, а так, как вы сами делаете. Если, грубо говоря, отец курит, а сыну дает подзатыльники, когда его поймали с сигаретой в подростковом возрасте, со словами «не кури», то эти запреты не сработают. В конце концов, сын вырастет, в 18 лет сходит в армию и вернется оттуда уже курящим, но отец уже и подзатыльник ему не даст, а сын, как правило, всю жизнь продолжит курить. Конечно, бывают какие-то исключения, важна ещё позиция матери и другие какие-то вещи, но чаще всего будет именно так. Как говорится, от осинки не родятся апельсинки, яблоко от яблони не далеко падает. Дети в значительной степени похожи на своих родителей именно в том смысле, каковы родители есть, как они себя ведут, как они делают, чем интересуются, у них имеется какой-то общий круг микро-практик. В значительной степени воспитание как раз замешано на подражании, так это происходит и у животных, и у людей. Что родители при этом говорят ребенку, какие нотации читают, значительно меньше влияет на то, какой личностью этот человек станет. Именно поэтому многие воспитательные концепции строятся на том, чтоб воспитать самого родителя, сделать его идеалом или примером для ребенка, а не на том, что просто говорить ему какие-то правильные вещи, которые взрослые сами же нарушают. Так вот, возвращаясь к советской реальности и к Сталину. В Советском Союзе очень хорошо было проявлено, что как раз и служило объектом критики со стороны так называемых диссидентов, поразившее всё вокруг, чудовищное лицемерие и двоемыслие, прежде всего, лицемерие власти. Это называлось начётничеством, и даже критиковалось самими советскими властями, потому что игнорировать его было нельзя. Люди собирались на собраниях и провозглашали бессмысленные чеканные формулировки: «…как нас учит товарищ Ленин и наша ведущая коммунистическая партия…» и так далее. Выходил очередной оратор и, как какой-то пономарь, который в церкви монотонно читает Псалтирь, бубнил на канцелярите звучные лозунги. Включаете любую передачу на ТВ и слышите этот вечный «одобрямс»: «навстречу съезду», «наши хлеборобы и наши комбайнёры выдвинули встречный план», «увеличим яйценоскость к празднику великого октября», «намолотим, удои и надои, выдадим на-гора» и так далее. Чеканные формулировки, которые кочуют из газеты в газету в течение многих лет. Существует огромный набор этих мантр. Если ты хочешь быть в обществе успешен, сделать карьеру, то ты этот канцелярит просто выучиваешь и, умея на нём говорить, попадаешь в партийную среду, в среду начальников. Обычные наши советские рабочие люди, конечно, на этом языке в быту нигде никогда не разговаривали, но они видели, что начальники говорят на этом языке, на этом арго. Как у бандитов есть своя феня, так и у партийной элиты свой – «советский язык». Обычные люди презирали их за это, потому что считали лицемерами. Тот, кто делает советскую партийную карьеру, тот выучил эту шелуху, ничего не значащие слова, и за счет этого, а не за счет труда – продвинулся, «умеет по бумажке шпарить». Это стало в советское время предметом разных шуток-прибауток. Антисоветчики, собственно, на этом и строили все свои моральные осуждения. Дескать, посмотрите на эту ложь. Солженицынское «Жить не по лжи!» – выросло отсюда. Вокруг сплошные маски, комсомольские профили, отчеканенные «из дерьма и стали», как писал Венечка Ерофеев. Можно вспомнить Высоцкого, который неоднократно высмеивал советские штампы, а ещё лучше Галича с его искрометно юмористической песней «О том, как Клим Петрович Коломейцев выступал на митинге в защиту мира».
У жене моей спросите, у Даши, У сестре её спросите, у Клавки, Ну, ни капельки я не был поддавши, Разве только что – маленько – с поправки! Я культурно проводил воскресенье, Я помылся и попарился в баньке, А к обеду, как сошлась моя семья, Начались у нас подначки да байки! Только принял я грамм сто, для почина (Ну, не более, чем сто, чтоб я помер!), Вижу – к дому подъезжает машина, И гляжу – на ней обкомовский номер! Ну, я на крылечко – мол, что за гость, Кого привезли, не чеха ли?! А там – порученец, чернильный гвоздь, «Сидай, – говорит, – поехали!» Ну, ежели зовут меня, То – майна-вира! В ДК идет заутреня В защиту мира! И Первый там, и прочие – из области. Ну, сажусь я порученцу на ноги, Он – листок мне, Я и тут не перечу. «Ознакомься, – говорит, – по дороге Со своею выдающейся речью!» Ладно – мыслю – набивай себе цену, Я ж в зачтениях мастак, слава Богу! Приезжаем, прохожу я на сцену, И сажусь со всей культурностью сбоку. Вот моргает мне, гляжу, председатель: Мол, скажи свое рабочее слово! Выхожу я, И не дробно, как дятел, А неспешно говорю и сурово: «Израильская, – говорю, – военщина Известна всему свету! Как мать, – говорю, – и как женщина Требую их к ответу! Который год я вдовая, Всё счастье – мимо, Но я стоять готовая За дело мира! Как мать вам заявляю и как женщина!..» Тут отвисла у меня, прямо, челюсть, Ведь бывают же такие промашки! — Этот сучий сын, пижон-порученец Перепутал в суматохе бумажки! И не знаю – продолжать или кончить, В зале, вроде, ни смешочков, ни вою… Первый тоже, вижу, рожи не корчит, А кивает мне своей головою! Ну, и дал я тут галопом – по фразам, (Слава Богу, завсегда все и то же!) А как кончил — Все захлопали разом, Первый тоже – лично – сдвинул ладоши. Опосля зазвал в свою вотчину И сказал при всём окружении: «Хорошо, брат, ты им дал, по-рабочему! Очень верно осветил положение!»… Эта песня написана Галичем, как и весь цикл песен о «герое Соцтруда» Коломейцеве (привет, кстати, его клону-однофамильцу из КПРФ, выступающему сейчас в Государственной Думе точно так же) не в 80-е, когда рушился СССР, а в конце 60-х. Это культура всего руководства, всей партийной тусовки, огромной партийной номенклатуры, которая уже полностью таковой была в 1960 годы. Более того, Булгаков в образе Швондера из «Собачьего сердца» описал это уже в 20-х!!! А вспомним Остапа Бендера в «Золотом теленке», который составил для журналиста Ухудшанского универсальный генератор передовиц и фельетонов для советской печати, состоявший из этих бесконечных «взвейся-развейся»… |
