– Как тебе, Элли? – девушка обхватывает двумя пальцами подбородок парня, поворачивая из стороны в сторону. – А теперь, малыш, повернись и покажи свою попку.

Пленник несмело поворачивается спиной. Меня тошнит от происходящего, этот парень не вещь, и его задница интересует меня меньше всего.

– Наклонись! – сестра в привычной манере отдает приказ. – Давай, покажи себя во всей красе, – хихикает Мелисса.

От её приторно сладкого голоса бросает в дрожь. Сейчас она показательно сюсюкает, как бы показывая рабу мягкий нрав, но я же знаю, что творится за закрытыми дверями каюты. Мне заведомо жаль этого мальчика, но перечить старшей сестре или проявить протест, значит, заработать себе проблемы. Отец не потерпит от меня слабости, скорее собственноручно выкинет в открытый космос, чем позволит противиться его власти.

Остальные рабы уже не интересуют сестер, они нашли свою цель в истощенном парне, смотрящим на все сквозь слезы. Такие взгляды часто можно встретить у совсем юных, например, как он. А вот остальной товар – они понимают, что происходит, особенно, когда мы уводим мальчишку. В очередной раз, мысленно прошу у него прощения и даю себе снова обещание сбежать из этого проклятого места, но память все равно возвращает меня в прошлое:

В маленькой темной каюте раздается громкий звук хлыста, со свистом рассекающего воздух, а после оглушающий крик боли. Потом ещё и ещё, пока раб не начинает рвано хватать воздух ртом, задыхаясь от страха… Звонкий смех сестры вторит его жалобным всхлипам. Ливи всегда нравилось наблюдать, как они страдают, чужая боль возбуждала ее.

– Ну что ты, дружок, – Оливия трепет судорожно хватающего воздух ртом мужчину за щеку. – Это всего лишь десять. Мы только начали.

Вдоль его спины тянутся кровавые полосы рассеченной кожи. Руки и ноги крепко связаны под деревянной лавкой, лишая возможности двигаться.

– Я все сделаю, госпожа, – шепчет он разбитым в кровь губами.

– Конечно, – она улыбается вполне искренне, – уже делаешь.

Оливия подходит к металлическому столу, где разложены приспособления для её любимых развлечений, и берет бутылку из зеленого стекла. После чего возвращается и медленно выливает содержимое на израненную спину раба. Мужчина выгибается от очередной боли.

– Гипертонический раствор поваренной соли? – с интересом спрашивает Мелисса.

– Конечно. Сменишь меня? – Оливия протягивает хлыст сестре.

Мелисса несколько раз перекладывает его из руки в руку, примериваясь, а после резко бьёт.

Ещё один крик, переходящий в глухой то ли рык, то ли хрип, а под лавкой растекается лужа.

– Как некрасиво, – Оливия наигранно сморщила нос. – Нужно тренироваться, дружок.

Я тяжело выдохнула, отворачиваясь и сползая по двери каюты прямо на пол. Мелисса настолько увлеченно наносит удары, что даже не замечает, что происходит вокруг. Не хочу в этом участвовать, просто не могу, даже если за свою слабость придется подставить под хлыст собственную спину.

Оливия заливисто смеется, разливая дешевое вино по бокалам. Один из них она подносит, заставляя раба пить. Из-за рваного дыхания у него ничего не получается, и янтарная жидкость разлетается вокруг.

– Какой ты невоспитанный, – морщит нос Ливи. – Совсем не ценишь моей доброты. Наверное, плеть – слишком слабое наказание, раз ты никак не научишься хорошим манерам…

Остатки пойла она выливает ему на голову.

Мелисса пьяно хихихает, возвращаясь к истязанию парня. А после трех ударов меняет плеть на тонкие, но длинные иглы – их вонзают в болевые точки. Старшая сестра – мастер этой пытки. Она может с помощью десяти иголок, заставить несчастного биться в агонии.

Увлеченность сестер играет мне на руку и позволяет слиться со стеной и незаметно покинуть каюту. Только в коридоре, где уже не слышны предсмертные хрипы несчастного парня, позволяю себе слабость – одну, единственную слезинку.

Из воспоминаний меня выдергивает крик пленника. Кто-то из рабов решил проявить норов и выразить несогласие со здешней политикой. Один из надсмотрщиков ударил парня нейрошокером, и теперь он лишь скулил, скрючившись на полу в луже собственных испражнений.

– Сколько раз говорить, Том, что целиться нужно в конечности, а не спину?! – возмущается Флип, брезгливо смотря на раба. – Вот сам это и будешь убирать.

– Пусть они убирают, – фыркает Том, нарочито поигрывая шокером.

– Идиот необучаемый здесь ты! Поэтому уберешь сам! Для лучшего запоминания.

Когда-то я поклялась, что никогда не стану такой, не стану ломать живых существ. Отец никогда не примет моего решения, он не позволит покинуть станцию, сейчас я это понимаю, а значит, у меня есть только один выход. Пришла пора действовать, но одной мне не справиться, есть только один выход.

Мое внимание привлекает пленник в клетке, расположенной в самой дальней части помещения. Блеклый луч света вырывает из темноты залитое кровью лицо.

– Флип? Что это? – спрашиваю, указывая на сгорбленную фигуру.

Грязные, слипшиеся пряди седых волос совсем отдаленно напоминают косички. Но даже в таком состоянии можно распознать его.

– Был в основной партии, – отмахивается надсмотрщик. – Нет смысла вести в шестой отсек, пока здесь закончу – он уже окочурится.

Я редко спускаюсь сюда без прямого приказа капитана. Товар приходит чаще всего в плачевном состоянии. Мне больно смотреть на искалеченных существ, но частенько помогаю отцу составлять отчеты и списки. Последние четыре года это вообще моя обязанность. За все это время выходцы с планеты Зурхэт никогда не попадали в числе рабов на эту станцию. Поговаривают, что для них лучше смерть, чем жизнь в неволе. Высокие, седовласые мужчины часто нанимаются в охранители для покупательниц или заказчиц. Когда зурх покидает свою родную планету, то делает особую ритуальную причёску из собранных мелких косичек, поэтому отличить среди прочих их несложно.

– Зурх? – уточняю, не веря своим глазам.

Проблемные пленники бывают всегда, но… одним богам известно, чем может обернуться присутствие среди товара представителя этой расы.

– Да, – повторяет Флип, продолжая методично заносить данные в планшет.

Синхронизировать сканер с общей корабельной системой не получилось, поэтому данный этап приходится проделывать вручную.

– Зурх среди живого товара?! – все ещё переживаю, что ослышалась.

Мужчина дышит прерывисто. С него даже не стали снимать одежду, покрытую запекшейся кровью. Подхожу ближе, судорожно соображая, что делать. В голове не сразу, но рождается план. Не претендующий на гениальность, но все же.

– В лазарет его, – командую надсмотрщикам.

– Но, мисс, – они растерянно смотрят на Флипа.

– Мисс Тикет…

– Да, брось, – в разговор вмешивается Оливия, – пусть наша будущая именинница поиграет.

– Толку туда-сюда носить, – бурчит один из мужчин, вытаскивая пленника.

– Все равно его не сломать, – соглашается с ним второй.

– А у тебя неплохой вкус, сестренка, – толкает в бок Мелисса. – Говорят, они фантастические любовники.

Все, что мне остаётся – выдавить кривую улыбку. Пусть думают, что я нашла себе развлечение – постельную игрушку, лишь бы не догадывались об истинных мотивах. На какое-то время это усыпит бдительность отца и даст мне фору.

Я не собираюсь всю жизнь торчать на Овсяннице или ещё хуже – на этой станции. Только остальной мир гораздо более враждебен к женщинам, чем система Унн-Ран. И там мне нужен проводник. Зурх вполне может подойти на эту роль. Тем более, из всех известных рас, они наиболее договороспособные.

Шона Калиун.

Свет слишком яркий. Глаза болят даже сквозь закрытые веки. Мозг со скрипом пытается восстановить картину последних дней, но каждый раз терпит неудачу. Сознание появлялось урывками, а все происходящее напоминает дурной сон. Раны затягивались медленно, отнимая последние силы. Бывало хуже, конечно, но противное ощущение скорого конца присутствует.