Со вздохом отворачиваюсь от приборной панели, откидываясь на спинку кресла. Совсем скоро мне исполниться двадцать один – возраст совершеннолетия. И я совершенно не хочу всю жизнь гнить здесь. Вселенная необъятна и не ограничивается пределами станции.

Мне хотелось бы увидеть закаты Той-рац, морозное сияние на Восточной Марии. А говорят, на Вэллее целых пять лун, выстраивающихся в одну линию ровно в полночь.

Пока я предаюсь мечтаниям, за пределами рубки кипит корабельная жизнь. «Пьяный спрут» привез большую партию товара, который требует тщательной сортировки. Очень важно сразу отделить больных и раненых, иначе могут погибнуть все. Вообще не понимаю, почему нам каждый раз тащат весь “неликвид”. Крики охранников слышны даже через закрытую дверь. От этого очень скоро начинает болеть голова. Ненавижу такие дни. Неужели так сложно быть потише? Или они решили, что если драть глотку изо всех сил, то мертвый товар вдруг оживет? Не знаю, как на счет товара, а я уже мечтаю оглохнуть.

Лампочка над головой дважды моргает зеленым индикатором, хоть немного отвлекая.

– Можешь идти, отдохни, – произносит отец, заходя в рубку.

Когда-нибудь я перестану вздрагивать от его ледяного голоса. Перечить ему не принято, особенно при подчинённых, или если хочешь жить. Он капитан «Седой ведьмы», единственной обитаемой станции в этом секторе, и по-совместительству отец пяти дочерей, и мне не повезло быть в их числе..

– Иди, – повторяет с нажимом, расценивая мое замешательство как протест. – Послезавтра важный для тебя день. Подготовься как следует.

– Есть, капитан, – стараюсь, чтобы в голосе не звучало сарказма.

Но он все равно хмурит брови, показывая свое недовольство. Отец неплохой капитан, но отношения с женщинами у него натянутые. Судьба в насмешку подарила пятерых дочерей тому, кто ненавидит женщин, мечтая видеть их на коленях. Вот такой внутренний конфликт.

Только сейчас лучше не спорить. Когда-нибудь в другой раз и при других обстоятельствах. Разворачиваюсь и выхожу, слушая, как за спиной с шорохом закрывается дверь.

Не успеваю сделать по коридору и пары шагов, как на меня налетают сёстры. Девочки наперебой начинают задавать вопросы, требуя немедленного ответа.

– Ты уже придумала, кого выберешь послезавтра? – шепчет средняя сестра на ухо. – Такое событие!

Анна крепко обнимает меня. Она старше всего на год, поэтому мы часто общаемся, из всех сестер она самая близкая мне.

– Да! Расскажи! – присоединяется Бетти.

Несмотря на статус самой младшей, Беатрис выше на голову почти нас всех.

– Никого, – едва сдерживаю себя, чтобы не передернуть плечами. – Вы же знаете, что мне это неинтересно.

– Да брось, Элли, – отмахивается старшая из нас. – Вспомни, как было весело на совершеннолетие Мэдди!

– Помню, – киваю, подавляя тошнотворные позывы. – Очень хорошо помню.

Перевожу взгляд в сторону. В ногах Мэдди как раз сидит парень лет двадцати, свой точный возраст он уже не знает давно, и по его глазам я понимаю, что тоже помнит день рождения своей хозяйки, такое не забывается. Это её подарок на совершеннолетие. Матушка умерла, рожая Бетти, но всем остальным успела привить ценности своей матриархальной родины. Хотя правильней сказать – вбить эти ценности в голову, как непреложные законы.

– У меня другие планы, девочки, – натянуто улыбаюсь. – Тётушка обещала подарить участок на Овсяннице.

– Подашься в фермеры? – удивленно поднимает брови Оливия.

– Да. В комплекте уже будут рабы, мне нужен всего один для личной охраны. – Безразлично пожимаю плечами, делая вид, что это решение уже одобрено отцом.

Я стараюсь улыбаться как можно искреннее, хотя понимаю, что они не разделяют моего мнения. Сестры не виноваты, матушка хорошо промыла им мозги, а отец всю жизнь учил жестокости.

Тётушка Кларис действительно обещала подарить на совершеннолетие часть земли на маленькой планете в пятом секторе системы. Она всегда считала меня самой перспективной наследницей, так как своих детей у нее нет. За что ей огромное спасибо, это мой единственный шанс.

– Разумно, – кивает Оливия, самая старшая. – Но провести праздник для нас, сестрёнка, ты обязана.

Ну да, конечно. Я слишком хорошо помню, чем заканчиваются ваши праздники, девочки, и никогда на это не соглашусь. Но и им об этом не скажу.

– Давай, все равно пойдём и выберем, – Меллиса едва ли не подпрыгивает от нетерпения. – Отец разрешил посмотреть новеньких! Может, там найдётся кто-то, способный растопить твоё ледяное сердечко? – Сестрица подмигивает и гладит своего раба по голове, словно какого-то зверька.

– Да! – вклинивается между нами младшая. – Его же надо ещё обучить! – Глаза сестры загораются восторгом, наверное, она представляет процесс “воспитания”.

Она тут же получает лёгкий подзатыльник и обиженно вскрикивает.

– Мелочи слова не давали, – осаживает её Оливия.

– Но… Ливи! – канючит Бетти. – Мне уже есть восемнадцать! В древности вообще в этом возрасте люди считались совершеннолетними.

– Ты забыла добавить, что на Земле. А наши предки были более дальновидными.

Младшая фыркает, совсем по-детски надувая губки.

– Пойдёмте уже.

Я обреченно морщусь, понимая, что сестры не оставят в покое. Им нужен праздник. И от этого осознания становится невыносимо тошно. Ладно, можно просто постоять рядом, не вникая в происходящее.

Подсветка тянется по потолку вдоль всего коридора. Мертвенно–зелёный свет сильно давит на глаза. Его специально делают таким, чтобы пленники быстрее ломались. Здесь даже температура ниже, чем в жилом отсеке, и совершенно не соблюдаются суточные ритмы. В остальных частях освещение меняется в зависимости от времени суток, имитируя смену дня и ночи. Тут же счёт времени теряется – это, как говорят, мотивирует пленников на сотрудничество.

Большую часть товара уже рассортировали. Осталось не больше десятка рабов. Флип – главный надсмотрщик, сверяет со списком, делая пометки напротив номеров.

– Как дела, Флип? – Оливия буквально пожирает хищным взглядом пленников, выстроенных в ровную шеренгу.

– В этот раз товар гораздо хуже, – раздосадовано произносит мужчина. – Хромой Джек втюхал неликвид, даже не знаю, сколько за них можно выручить на Мэджике. Половину можно продать только в дыру типу Овсянницы или на рудники Грэнни.

Услышав это, несколько рабов синхронно вздрогнули. Грэнни – захолустная планета с богатыми залежами полезных ископаемых и религиозными фанатиками, отрицающими технический прогресс в самых извращенных формах. Космические корабли, прилетающие ради торговли их вполне устраивают, но в рудниках исключительно ручной труд. На удивление, собственный труд они яро отрицают – только рабский.

– Ну что, – Флип обыденно перезаряжает инъектор с наночипами, – на Грэнни или Мэджик?

Молодой брюнет, лет двадцати ежится, осознавая, что срок жизни на Мэджике может быть гораздо больше, но качество… Хотя служить игрушкой для кого-то лучше, чем махать киркой в тёмном забое. Парень лишь коротко кивает, покорно подставляя плечо.

Короткий щелчок инъектора, и его отправляют дальше в «жилую» зону. Пленники должны выдержать недельный карантин перед отправкой на основную станцию. «Седая дама» – перевалочный пункт.

Девочки активно обсуждают товар, наблюдая, как Флип осматривает его. У каждого раба необходимо проверить чистоту кожи, состояние зубов, а после загнать в медсканер. Заведомо больные или раненые отправляются в шестой отсек.

– Флип, душка, – Оливия обворожительно улыбается, обращаясь к надсмотрщику, как только сканер загорается зеленым, – вот этого крошку хотим посмотреть поближе.

– Как скажите, мисс, – мужчина защелкивает на шее парня ошейник с особым “поводком”, в виде специального браслета, который носит хозяин.

Если расстояние между ошейником и рабом станет слишком велико, например, при попытке побега, включается защитная система, которая сдавливает шею, перекрывая доступ к кислороду.