– Подождите здесь, я скоро вернусь, – скомандовал детектив и вышел из кабинета. Он был все в том же поношенном свитере, но разговаривал уже не так грубо.

Вернулся он действительно очень быстро.

– Пойдемте, мисс Андерсон, – позвал он меня. – Сумку оставьте здесь.

Я удивилась, но пошла за ним. Он провел меня в дальний кабинет по коридору, где за письменным столом сидела слегка полноватая женщина средних лет, с короткой стрижкой и попугаичьим маникюром на длинных острых ногтях. Харрисон показал мне на жесткое старое кресло из кожзаменителя у противоположной стены от нее:

– Присаживайтесь, мисс Андерсон, сейчас вы пройдете проверку на полиграфе.

Только теперь я обратила внимание на кучу проводов, тянущихся от ноутбука женщины до кресла, на которое меня хотели посадить. По своей наивности и неопытности, я попросту не знала, что имею права не проходить детектор лжи, если не хочу. Вот так просто. Не хочу и все. За свои двадцать три года я впервые в подобной ситуации, и не знала об этом ничего. Я согласилась.

Харрисон вышел, а женщина усадила меня на холодный стул и стала привязывать провода к моему телу. Мне казалось, она обмотала ими все, до чего дотянулась: голову, грудь, каждый палец на руках, и приказала не шевелиться. Я, как ответственный человек, сидела еле дыша.

Вернувшись на свое место, она стала задавать вопросы, даже не предупредив меня, что на них следует отвечать только «да» или «нет», я знала это из фильмов. Она начала с легких:

– Вас зовут Эмма Андерсон?

– Да.

– Вам двадцать три года?

– Да.

– Вы работали в книжном магазине?

– Да.

– Вчера вы тоже работали в магазине?

– Да.

– Почему вы уволились оттуда?

– Потому что нашла другую работу, – ответила я и только потом поняла, что вопрос был задан неверно. На него нельзя ответить «да» или «нет». Сомневаюсь, что опытный сотрудник – а судя по возрасту, она довольно опытна – мог совершить такую ошибку, грубую ошибку.

– Вы брали деньги? – продолжала она.

– Нет, – ответила я. И снова я уловила неточность. Когда именно и какие деньги она имеет в виду? Очевидно, что она говорит об украденных четырех тысячах долларов. НО! Я же по факту брала деньги, только другие, те, которые мне заплатили. Она нарочно меня путает?

Тут женщина перестала задавать вопросы и начала нести какую-то чушь про коллегу, которой выдали квартиру, и она срочно должна ее поздравить. Потом вскочила и быстро вышла из кабинета.

Ее не было несколько минут, хотя мне они показались вечностью. Меня оставили пристегнутой к жутко неудобному холодному креслу, и я могла шевелить только глазами. Все тело уже затекло, я начала нервничать. Это что, вид пыток такой?

Минут через пять она вернулась вместе с Харрисоном, отстегнула меня, и он повел меня обратно в свой кабинет. По дороге он сказал, что девочек уже проверили до меня и нам нужно будет заехать в другой участок, что-то подписать.

– На долго? – я стала нервничать еще больше. Мне надоел весь этот цирк, у меня испорчен выходной день, все планы насмарку, так еще и Дэйв ждет меня в машине.

– Нет, минут на десять, – ответил Харрисон.

– А на чем мы поедем? Нам самим добираться?

– Нет, поедем на нашей машине.

Я позвонила Дэйву, в двух словах объяснила ему ситуацию, а он решил не ждать меня и отправился дальше по своим делам.

Бриджит отпустили домой. Почему, я так и не поняла. А меня, Сару и Розу посадили на заднее сидение полицейской машины, огороженное от водителя решеткой и повезли в другой участок. Это казалось чьим-то злым розыгрышем. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться.

Нас завели на второй этаж участка и остановили рядом с очередным кабинетом. Коридор выглядел убого: облупившаяся краска на грязных стенах, старый линолеум весь в латках, а местами даже порван, тусклое освещение. От одного этого вида можно заработать депрессию. Детектив Харрисон протянул Саре и Розе маленькие листочки бумаги.

– Это пропуски. Покажите их дежурному на выходе, чтобы вас пропустили. Вы обе свободны, – сказал он им.

– А как насчет меня? – возмущенно спросила я.

– Вы пойдете со мной. К вам есть вопросы.

Лживый подлый слизняк! Он обманом затащил меня сюда, как матерого рецидивиста! Это с самого начала был спектакль для меня. А девочек вызвали только, чтобы не испугать меня сразу. Может их даже на детекторе не проверяли? Так противно, об меня будто вытерли ноги. Неужели нельзя было напрямую мне все сказать? Для чего этот бездарный спектакль?

Он провел меня в очень маленький кабинет, где у стены справа от входа стоял высокий металлический сейф, напротив входа находилось почему-то заклеенное газетами небольшое окно, а под ним располагались «лицом» друг к другу два письменных стола. За одним из столов, тем, что левее, сидел коллега Харрисона – высокий блондин в джинсах и светлом свитере. А за моей спиной подпирал стену, облокотившись на нее плечом, другой полицейский, брюнет среднего роста, тоже в джинсах, но темном свитере. Разумеется, они не сочли нужным мне представиться. Это у них в порядке вещей, я поняла. Спасибо, что хоть поздоровались. Харрисон поставил стул в середине кабинета и велел мне садиться, сам он прошел и сел к своему столу справа.

Мою сумку Харрисон забрал и поставил себе на стол, так что у меня не было доступа к моим вещам, в том числе к телефону.

– Ну что, Эмма Андерсон, будем признаваться? – спросил он.

– В чем признаваться?

– В том, что ты взяла деньги, – вся его вежливость, которой итак было, как кот наплакал, испарилась окончательно.

– Я ничего не брала!

– А детектор показал другое. Наша сотрудница, которая проверяла тебя, тоже сначала была уверена, что ты не дура красть в день своего увольнения. А потом подошла ко мне и шепнула: «держите ее, а то сбежит».

Меня будто током ударило. Я ошеломленно молчала.

– Что молчишь? Раскусили тебя, – продолжал Харрисон.

– Я не брала те деньги! Директор выдала мне зарплату и все! Я оделась и ушла домой.

– Да? А она сказала, что оставила тебя в кабинете одну, и тебя не было семь минут. За это время ты как раз успела бы залезть в сейф.

– Какие семь минут? Откуда эта цифра? – он начал меня злить. – Я вышла из кабинета вслед за ней, максимум через минуту, только куртку надела. А к ней я подошла гораздо позже, потому что покупала ежедневник на кассе. Спросите нашу сотрудницу Бриджит, она мне продала его. И чек есть, можете проверить время и наименование покупки! Вы еще кого-то проверяли? Только у меня такой результат?

– Других не проверяли. Есть твой результат, зачем других задерживать?

Я сидела в шоке. А правда, зачем? Меня проверили на полиграфе, не объяснив мои права, с грубыми нарушениями, что было сделано специально, чтобы получить нужный результат. Теперь я в этом уверена.

– Ладно, по твоей личной просьбе проверим остальных. Тебе легче станет? – издевался надо мной Харрисон.

– Это ваша работа! Вы должны были всех проверить с самого начала, а не по «моей личной просьбе»! – от злости я перешла почти на крик. – Я не брала эти деньги, в сотый раз повторяю, я почти сразу вышла из кабинета.

– Докажи! – вдруг со смехом сказал блондин.

– Как я могу это доказать? Я что, по-вашему, могу вернуть время назад и провести вас с собой в кабинет?

– Эй, она зовет тебя с собой в кабинет, – с насмешкой сказал Харрисон и все трое громко заржали.

Я вскипела. «Подонки! Мерзкие свиньи!», хотела наорать на них я. Но, понимая, чем мне грозит их оскорбление, вместо этого крикнула: «Я никого никуда не зову!» с такой злостью, что все трое заткнулись.

– Свидетели говорят, что ты вышла из магазина и села в машину к своему парню. На камерах видно, как вы уезжаете вместе. У него ведь темный Фольксваген? Ты ему позвонила, и он забрал тебя с деньгами. Вы с ним сговорились?

Какая мерзкая, наглая ложь! Наши руководители пожадничали и не установили камеры внутри магазина, за что я сейчас расплачиваюсь, да и они, своими деньгами. Наш магазин находится на первом этаже торгового центра, поэтому камеры есть только в коридорах самого центра и на улице, и они никак не могли показать, что я уезжала с Дэйвом. И откуда «свидетели» знают, что это был именно мой парень?