Ефим замолчал.

Рассказ его сопровождался монотонным шумом — неподалеку шлёпало лопастями по воде колесо мельницы. При последних словах Ефима открылась неприметная дверь. Из мельницы вышел крепкий бородатый дядька. Окинул нашу группу цепким взглядом. Помедлив, поклонился.

Ефим поклонился в ответ. Мельник, постояв ещё немного и ни слова не говоря, закрыл за собой дверь и пошёл прочь — вдоль по берегу.

— Тоже, видать, работу закончил, — пробормотал Ефим. — Один работает, никого не подпускает. Помощников нету, жены-детей — тоже, вроде, нет…

— Вроде? — переспросил я.

— Да слухи ходят всякие… Поди знай, сколько в тех слухах правды, сколько брехни. Про ваше сиятельство тоже — чего только не болтают.

— Моё сиятельство давай пока оставим в покое. Вернёмся к мельнику. Так что за слухи?

Глава 20

— Да говорил же я вам. — Возвращаться к этой теме Ефиму определённо не хотелось. — Ежели соберётся кто мельницу строить и хочет водяного ублажить, чтобы не мешал — жертву принесть надобно. И в тот год, когда мельник этот в наших краях появился да строиться затеял, брат у меня пропал. А мельница с тех пор ни разу не останавливалась! И сам Силантий, это мельника так звать, не меняется. Когда он тут появился, я ещё в колыбели орал. Сейчас уже пятый десяток разменял — а у Силантия в бороде по-прежнему ни одного седого волоса. Поначалу-то девки, бабы молодые — многие на Силантия заглядывались. А он всё бобылём да бобылём. Хотя, люди сказывают, на мельнице у него бабьи голоса иногда слыхать. Откуда появляются — чёрт их знает. Видеть тех баб никто не видел, слыхали только. Вот и решили люди промеж себя, что Силантий с нечистью знается. Водяной ему и колесо мельничное крутит, и с русалками греховодить позволяет, и силу-здоровье даёт. Люди от него стараются подальше держаться. Да и на мельницу не суются лишний раз.

— А где этот Силантий живёт?

— Да прямо на мельнице и живёт. Дома у него нету.

— А куда же он пошёл сейчас?

— Да чёрт его знает. Я от людей слыхал, что, мол, каждый вечер из мельницы выходит да пропадает. Говорит, что в кустах у берега сидит, рыбу удит. И возвращается, правда — каждый раз с уловом. Да только вот никто его ни в кустах, ни на берегу никогда не видел… Идёмте, ваше сиятельство? Темнеет уже.

Говорил Ефим с опаской. И по сторонам оглядывался настороженно. Задерживаться на берегу ему определённо не хотелось.

Мы с Земляной и Захаром переглянулись.

— Подождём? — предложила Земляна. — Брехня, не брехня — а проверить надо. Ежели этот мельник и впрямь нечисть…

— Да точно, нечисть! — вмешался Захар. — Не могла же канава, которую прорыли, сама по себе исчезнуть? Колдовство это, верно говорю! Не нравится мельнику, что в его владениях копошатся.

— Идём, — решила Земляна. И повернулась к мельнице.

Я покачал головой:

— Стой.

— Почему?

— Ну, подумай сама. Допустим, этот Силантий и правда нечисть. Мы его убьём. И что дальше?.. Мельница остановится. Людям негде будет зерно молоть. А мои неприятности –не факт, что прекратятся. Может, это не мельник канаву затягивает, а водяной. Или кто там у них ещё… В общем, сперва разобраться в вопросе надо, а потом уже мечом махать.

— Ну и что, до ночи тут сидеть? — Земляна уперла руки в бока. — А ежели нынче ночью ничего не случится, потому что мы тут сидели? Выкопают тебе канавы, положат трубы, а как только ты в Поречье заночуешь — так все трубы и переломают!

В словах Земляны определённо была некая истина. Нечисть, может, особой хитростью и не отличается, но вот шестерящие под ней люди — те способны на многое. А я подозревал мельника именно в таком поведении. Не он первый, не он последний на моей памяти, кого твари записывали себе в рабы.

Пойти и прикончить мельника — это самое простое, что можно придумать. Но я ж не беспредельщик какой. Сперва разобраться надо.

— А чем тебя так напрягает перспектива зависнуть на ночь у дорогого друга Владимира? — перешёл я в наступление. — Можно подумать, я хоть раз дал повод усомниться в благородстве своих намерений!

Земляна смутилась и опустила взгляд. Я не стал давить и сбавил обороты.

— Посидим, наливочки дёрнем. На природе. А если вдруг увидим какую напасть — тут же и разомнёмся. Ну?

— Ну… — пожала плечами Земляна.

Мысленно отметив победу, я кивнул и направился к дому.

— Куда идёшь-то? — окликнула Земляна.

— Наливка сама себя не принесёт, — отозвался я. — Да и одеяло.

— Одеяло⁈

— А ты на голой земле сидеть собралась?

Ответа не последовало. Я, шагая к дому, посмеивался. Реакции Земляны — это, конечно, что-то с чем-то. Вот что называется «и хочется, и колется». Привыкла, понимаете ли, быть суровой охотницей, которой всё человеческое чуждо. А теперь вот, от слова «одеяло» шарахается.

Одеяло и бутыль с тремя стопками я, конечно, взял, но всучил Захару, который увязался со мной. А сам, обойдя дом, подошёл к установленному мной мороку и даже отважно в него вошёл. Там, возле потайной двери в запертое крыло дома, подобрал амулет — и морок исчез.

— Тьфу ты, — сказал Захар. — Я-то уж забыл про него.

— Тебе можно. Это мне забывать нельзя.

Когда Земляна увидела амулет и поняла, в чём его назначение, у неё загорелись глаза.

— А ведь может получиться! Только действует ли морок на тварей?

— Ну, на лешака очень даже действовал. А круче лешака мы пока вроде ещё никого не встречали.

Захар тем временем расстелил одеяло под отдельно стоящим деревом, от которого было прекрасно видно прокопанную часть канавы. Поставил с краешку бутыль. И поучаствовал в разговоре:

— Вообще, встречали. Чёрта.

— Да он разве круче лешего? — фыркнул я. — Как-то не впечатлил.

— Вы чёрта видели? — ахнула Земляна.

Я аж почувствовал себя самым обычным парнем, выпендривающимся на сельской дискотеке. Чтоб Земляна на меня такими глазами смотрела — такого со мной ещё не случалось.

— Присядем, дамы и господа, — предложил я. — В ногах правды нет.

Мы сели. Я активировал амулет. Захар тем временем с еле слышным звяканьем разлил наливку по стопкам. Употребив, я тихонько, едва ли не шёпотом, поведал Земляне о нашем с Захаром приключении в Смоленске. Она слушала, разинув рот, но под конец явно разочаровалась. Думала, видимо, что история завершится убийством чёрта.

— Просто исчез?

— Буквально. Сам юмора не понял. Как будто он испугался.

— Черти людей не боятся, — мотнула головой Земляна. — Не тебя он напугался.

— А кого? Захара, что ли?

Захар гыгыкнул, но тут же сам зажал себе рот рукой. Правильно, молодец, учится. Дисциплину нужно соблюдать, когда в засаде сидишь. Интересно, кстати говоря, как мы со стороны выглядим благодаря амулету? Просто невидимки? Или, там, какая-нибудь копна сена? Хотя чего бы тут делать копне сена…

— Черти любят с людьми сделки заключать — это да, — шептала Земляна. — Исполнят какое-нибудь желание, а потом придут — и утащат в потусторонний мир. А там уж изгаляются, как могут. Вот только им самим в наш мир запрещено приходить.

— Кем запрещено?

— Известно, кем. Тем, кто над всем потусторонним миром царствует — Кащеем. Вот его все черти боятся, как огня. Даже огня так не боятся. Ну и Ягу ещё — она тоже может помелом по заднице дать, если узнает, что мимо неё шмыгают.

— Хочешь сказать, там где-то рядом Яга или Кащей проходили, потому чёрт и смылся так быстро? Чтоб по башке не получить?

— Да ну. Ты, Владимир, конечно, талантливый, но не до такой же степени, чтобы в центре Смоленска на Кащея наскочить. Не знаю я, чего тот чёрт испугался. Может, просто времени у него мало было, и понял, что с тобой задержится. Но вот что я тебе скажу: того, что ты ему хвост прижал, чёрт тебе не забудет. Свидишься с ним ещё.

— Да не вопрос вообще. Свижусь как нефиг делать.

Земляна только головой покачала. Никак не привыкнет, что меня пугать — только время тратить. Господи, да я двадцать лет парализованным пролежал, думал, на всю жизнь так останется! Мне теперь чего бояться-то? Помру — всё лучше, чем-то, что было. А не помру — так пускай все черти вешаются. Жизнь меня научила брать от неё всё в каждый конкретный момент, потому что следующего может не быть. И тратить время на то, чтобы трястись от страха, я уж точно не буду.