– Верочка, вы где? – долетел до нее взволнованный голос Михаила Петровича. – Я зашел вас проведать, и не могу нигде обнаружить. Вы ведь не выходили из больницы?

– Я… – Вера по тону коллеги поняла, что происходило что-то очень нехорошее. – Я тут недалеко.

– За оградой? – прозвучало еще более обеспокоенно.

– Тут минут двадцать ходьбы, – попробовала оправдаться Вера.

– Немедленно идите обратно! В каком направлении вы ушли?

– Э… – Вера замялась. – К центру.

– Я вас встречу, только выходите прямо сейчас же!

На обратном пути Вера спешила. Всплыли в памяти все нехорошие предчувствия из прошлого дня. Если она задержится снаружи ограды больницы, то что?

Наконец, на одном из перекрестков впереди показалась плотная фигура Михаила Петровича. Не дождавшись зеленого света, он перешел улицу и ухватил Веру за руку.

– Бейдж при вас? – в голосе патологоанатома звучало напряжение.

Вера проверила один из пакетов и вынула железный значок.

– Никогда, Вера, не оставляйте его, пока работаете у нас, – выдохнул патологоанатом. – Поняли?

Светофор для пешеходов как раз загорелся зеленым. После этого Михаил Петрович подтолкнул девушку на проезжую часть. Вера зашагала так быстро как могла.

– Почему это так важно? – отважилась спросить она, когда впереди уже показалась облупившаяся ограда больницы.

– Вам очень повезло, что вами никто не заинтересовался, – выдохнул коллега, несший теперь большую часть Вериных пакетов. – Это место нас защищает.

– От кого? – уточнила Вера, сбиваясь с дыхания.

Михаил Петрович с сомнением взглянул на нее и прошагал в ворота. Вера последовала.

– Таким как мы не положено ходить по земле, – на ходу произнес он. – Ваш бейдж свидетельство того, что высшие силы наняли вас на службу, однако вы все равно не имеете права пропускать покидать территорию больницы без разрешения.

Вера опустила голову, задумавшись о неприятной участи, которую снова чудом миновала.

– Теперь уже все в порядке, – патологоанатом попробовал подбодрить ее улыбкой. – Пойдемте, я вас угощу.

Так Вера и Михаил Петрович добрались до морга, где патологоанатом усадил Веру в кресло, а сам удалился в соседнюю комнату. Девушка огляделась. На противоположной стене висела табличка, где было выведено "Спешите творить добро", чуть ниже значилось имя автора цитаты: Федор Петрович Гааз. Главный врач московских тюрем – это она помнила. Кажется, его словам было самое место в рабочем кабинете хранителя.

Эта мысль приятно грела. Вера повернула голову, когда Михаил Петрович поставил на круглый стол, стоявший посередине комнаты две чашки. Приятно пахнуло кофе.

– Ирландский, – пояснил коллега.

– С виски? – приподняла бровь Вера.

Михаил Петрович занял место напротив.

– Наше положение дает нам некоторые преимущества, но при этом забирает кое-что человеческое. Для того, чтобы добиться опьянения понадобится изрядная настойчивость, – с этими словами собеседник прихлебнул свой кофе.

Вера тоже попробовала и, приподняв чашку, ощутила, что сердце все еще часто бьется после предпринятой гонки, а руки чуть-чуть подрагивают.

– Что случилось бы… если вы мне не позвонили? – это нужно было выяснить.

– Вас отправили бы туда, где вы неизбежно должны были оказаться, – взгляд патологоанатома сейчас словно бы отдавал чернотой той самой бездны, которую Вера уже однажды видела.

Михаил Петрович вздохнул.

– Думаете, в мире мало душ, которые не желают покидать эту жизнь?

– Так мы умерли?! – вырвалось у Веры.

– Скорее, мы перешли в иную форму существования, – собеседник постучал ложечкой по блюдцу, – Мы – оплот того света, на который вы, быть может, молились, когда сдавали, не подготовившись толком экзамен. Мы – те, кто помогает чужим жизням складываться правильно, если люди заслуживают этого. Существует и темная сторона. Именно стражи те, с кем я так боялся, что вы столкнетесь сегодня, оберегают нас от нее, а когда этого не требуется, блюдут порядок. Вы уже знаете про дар Иннокентия. Он сродни их способностям.

Вера перевела дыхание, вспомнив первую встречу с психиатром.

– Я не мог сразу же сказать вам все, вы бы меня не поняли.

Вера выдохнула.

– Всем новым хранителям приходится трудно, – ласково добавил Михаил Петрович. – Вас выбрали не просто так, вы заслужили свое место необычной жизнью.

– Я не думаю, что я прожила ее правильно, – сказала Вера.

– Мало кто из нас может таким похвастаться, – долетело в ответ. – Это значит, что ваша жизнь была полна страданий.

Вера вздернула голову.

– Если бы вы ушли сразу же, то утонули бы в водовороте собственных страстей. Вы обретете здесь то, чего вам не хватает. Плата за добрые дела – ваше собственное спасение. Это может немного пугать, но у вас теперь есть редкая возможность видеть, как идет время и не стареть, заботиться и защищать.

С этими словами патологоанатом приподнялся, и положил Вере руку на плечо. Взгляд девушки упал на оставленные у порога сумки и все сегодняшние дела показались ей вдруг смешными и мелочными.

– Вы имеете право на человеческие слабости, – добавил Михаил Петрович. – Не пытайтесь стать совершенством. Понимание того как правильно придет к вам само. Это то, о чем человечество мечтало столетиями – бессмертие. И вы в нем не одиноки.

Распахнулась входная дверь.

На пороге замерла девушка в белом халате, до того по-девичьи миниатюрная и стройная, что напомнила Вере пионервожатую из старых советских фильмов. Светлые волосы были забраны в две аккуратные косички, перетянутые серой лентой. Так уже, кажется, никто лет пятнадцать не причесывался. На ногах у нее были старомодные туфли. Серая юбка воланом выбивалась из-под медицинской формы. Это, должно быть, и была Надежда.

– Наденька, здравствуй! Это Вера.

– Не расспрашивайте ее, – продолжил Михаил Петрович, увидев, что Вера открыла было рот. – Наденька не говорит.

Надежда после этого подбежала к патологоанатому и вложила свои руки в его ладони.

– Что там случилось? – улыбнулся Михаил Петрович. – А! Теперь вижу. Хорошо, что ты меня позвала.

После этого он обернулся к Вере.

– Пойдете! Посмотрите на нашу работу.

Надежда выскочила за дверь, Вера успела только разглядеть на сверкнувшем на ее груди бейдже должность. Лаборант. Разве не все хранители врачи? Впрочем, расспрашивать она не решилась. Поднялись на второй этаж, где была расположена лаборатория.

Надежда молча указала на микроскоп, стоявший у окна. За ним сидел молодой мужчина.

– Проблемы, Юрий? – обратился к нему Михаил Петрович.

– А! Профессор! – тот вскочил, вытирая о халат вспотевшие руки. – Я, конечно, не уверен, но, по-моему, рак молочной железы. Я сказал, пусть кто-нибудь еще из докторов глянет, но Надя решила, что надо знать наверняка. Все-таки неприятный диагноз.

Вера заметила, что на бейдже Юрия было написано "ординатор" – понятно было, отчего он трепетал перед Михаилом Петровичем.

Грузный патологоанатом сел за стул и легким движением навел резкость.

– Нет, голубчик, вы все-таки неправы, – через какое-то время дал заключение профессор. – Я настроил вам препарат. Сами еще раз гляньте. Это обычная фиброма.

Ординатор побледнел.

– Ну, вот и хорошо. Испугали бы бедную женщину, – с этими словами Михаил Петрович вышел.

Вера последовала за ним, ожидая объяснений.

Патологоанатом спустился на первый этаж и заговорил только там.

– Надя моя помощница. Видит и слышит все, что творится в больнице. Она чувствует хороших людей и приносит мне в руках их добрые поступки. Это то, что я могу превратить для них в чудо.

– Вы ее исцелили, эту женщину? Она болела раком груди?

Михаил Петрович кивнул.

– Но не подозревала об этом. Эта была третья стадия, которую случайно обнаружили на профилактическом осмотре. Даже с современным протоколом химиотерапии у нее было бы не так много шансов. Она и ее дети сейчас порядком напуганы. Сегодня им скажут, что страшный диагноз всего лишь заблуждение рентгенолога и терапевта. Врачи неверно истолковали данные, а обследование в больнице это подтвердит.