– 

Витенька, мы же только вечером в субботу тронемся. А с утра может быть сходим в театр кошек? Я сегодня билеты видела…

– 

Это для малышей. Лучше в кино на боевик.

– 

Американский?

– 

Ну да.

– 

На это я не смогу.

– 

Дай денег

,

схожу один

.

Мама растерялась:

– Я вместе хотела. Ладно, ясно.

Она закрыла за собой дверь.

Машина катилась легко, успокаивающе и почти бесшумно шурша шинами. Немного потолкались в пробке на выезде из города. Но недолго, потому что теплым июльским субботним вечером все уже давно отчалили к водоёмам. В такие непривычно тихие московские вечера становилось непонятно, для кого всё это великолепие из мрамора, фонтанов, необычайно ярких клумб,

cобирающихся в причудливые узоры, и ещё более необычных цветочных часов, грациозных животных, cплетенных из травы и веток. C каждым годом город становился ярче и торжественнее. Теперь по городу ездили двухэтажные туристические автобусы, которые раньше мелькали только в зарубежных фильмах. Организовывали разные фестивали. Осенние, весенние, летние, рождественские, гастрономические. Появился

даже фестиваль мороженого. Гуляния проходили с размахом – представления, угощения, бесплатные карусели. Чего там только не было…

Но в середине лета да еще в такую жару Витьке этого совсем не хотелось. Тянуло на волю к воде. Любую деревню парень представлял на берегу большой реки, как у бабушки Веры под Волгоградом, где просыпаешься под крики чаек и бежишь смотреть на белые парусники и лодки возвращающихся рыбаков.

***

В машине ехали как всегда молча. Дальше от Москвы дома становились всё ниже и cтарее. Настоящий деревенский колорит. Несмотря на то, что четыре дня перед поездкой дались Светлане Сергеевне нелегко из-за недовольства сына и даже его полного отказа от поездки, cейчас он был рад путешествию. Правда Витька так и не понял из сбивчивых маминых рассказов, каков характер дяди Стёпы. Описание «очень справедливый человек» мало о чём говорило. Установленным фактом было лишь, что дядя Стёпа недавно овдовел, а его сыновья уже много лет жили в городе. Находиться со стариком в доме придётся тет-а-тет. Это не радовало. Но грела надежда на огород и какое-то хозяйство с живностью, где дядя Степа занят с утра до ночи, значит не до Витьки ему будет.

Дома мелькали всё быстрее. И мальчик быстро заснул. Он даже успел посмотреть сон, где он юный капитан, кругом большая вода, над головой развевались паруса, вокруг много людей и всё какое-то бутафорское, cловно в спектакле про путешественников в Индийском океане.

Машина остановилась. Витьку удалось разбудить ровно настолько, чтобы он сам мог дойти до дома, не открывая глаз, завалиться на кровать и дальше провалиться в глубокий сон. Он не слышал ничего, о чём мама долго говорила на кухне с дядей Стёпой и плакала. Старик трепал её за нос, как маленькую девочку, и нежно целовал в лоб.

Ветерок раздувал и втягивал занавеску, она монотонно шлепала о подоконник. На окне копошилась муха. Со двора доносились тихое мычание. Открывать глаза не хотелось. Он опять заснул. И только когда луч солнца, пробравшись через небольшую щель между рамой и занавеской, припек щёку и защекотал нос, мальчик открыл глаза. Не сразу поняв, где находится, он осмотрел комнату, вспомнил вчерашнюю дорогу и сообразил, что до места они уже добрались. Почему-то он совсем не помнил, приезда. Cейчас мама расскажет.

Он осмотрел комнату, и увиденное ему скорее понравилось. Большой стол с зелёной разлапистой лампой и стульями по краям, cтаринный комод и большая белая кровать, на которой так здорово удалось выспаться. Она казалась непривычно высокой. Витька свесился и понял, что под ним лежало несколько перин. Ого! Куда столько? Потом вспомнил из маминого рассказа, что у старика есть сыновья, у тех свои дети. И тут же представил, как они приезжают навестить дедушку, а тот снимает матрасы и раскладывает их по полу. Зато на всех хватает. Настоящий цыганский табор. Витька развеселился. Он любил придумывать. Некоторые истории выходили очень смешными. Мама уверяла, что из них получились бы отличные комиксы. Наверное. Жаль, рисовать Витька совсем не умеет.

Cтрашно хотелось есть, и он отправился искать маму. В доме тихо, никто не звенит посудой, доносятся только звуки с улицы. И это очень странно для воскресного утра. Он пошел по комнатам, их было несколько, одна переходила в другую. Везде пусто, окна открыты настежь. Такую сквозную планировку Витька видел во дворце в Санкт-Петербурге в прошлом году, когда родители решили его окультурить в осенние каникулы. Он опять улыбнулся, представив деревенского деда в царской мантии и с короной на голове. Дяди Стёпино жилище совсем не походило на дворец. Потолки низкие, окна маленькие, комнаты тоже небольшие, полы намазаны грязно-коричневой краской, на полу цветные разноцветные коврики, как будто их плели из лоскутов, которые постоянно заканчивались, отчего и получился такой пёстрый результат.

Cтарик сидел на крылечке и раскручивал какой-то ржавый механизм. Вчера парень его не запомнил, но по всему было ясно, что это и есть хозяин дома. Как же к нему обратиться? Раньше он об этом не подумал. Получается, что он ему двоюродный дед. Но назвать дедушкой язык не повернулся:

– Доброе утро, дядя Стёп! А где мама?

– И вам не хворать. Где ж ты утро-то увидел? Вечер скоро. Здоров ты спать, как я погляжу. Ладно, пошли. Поди, проголодался. Cейчас покажу, где тут у нас что.

– А где же мама?

Витька растерянно смотрел по сторонам.

– Так уехала она. Ждала тебя долго, а будить не хотела. Завтра рано самолёт. Да и пробки какие – конец выходных.

– Как же так? Даже не попрощалась, – Витька отвернулся и засопел.

Вдруг ужасная мысль пробила его электрическим током.

– Телефон! Где мой телефон?!

Он не мог вспомнить, когда держал его в последний раз. В карманах сумок пусто. Точнее, всё забито под завязку, но нужного он никак не находил. Витька выворачивал сумки, карандаши рассыпались поверх книжек.

Вдруг его осенило. В машине! Точно. Телефон в машине! Вчера он держал его в руках перед тем, как разноцветные пряничные домики вдоль дороги слились в единый акварельный пейзаж. Потом он заснул… А мама уехала.

– Телефон! – заорал он.

Беспомощная обида спёрла дыхание. Витька пнул книжки, они разлетелись по всей комнате. Потом со всей силы ударил ногой о кровать, прислонился к стене и зарыдал.

– Эй, кончай орать! Так весь дом разнесёшь!

Железные нотки в голосе сухонького старичка заставили Витьку вытянуться. Казалось, что старик кричит. Но он говорил тихо. И от этого становилось ещё страшнее. Таким тоном с Витькой ещё никто не разговаривал.

Книжки валялись ковром по всей комнате и даже предательски выскочили в коридор. Гость уставился глазами в пол и готов был провалиться сквозь землю.

– Я с тобой разговариваю. Что за истерики? Убирай всё живо. И чтобы я такого больше не видел. Ясно? Не слышу? Ну?

– Ясно, – c трудом выдавил мальчик.

На кухне сидели молча. Дома он бы не стал это есть. Яичница подгорела, а чай давно остыл. Хлеб сероватый, масло наоборот слишком жёлтое. Маме он бы уже давно высказал, но после недавнего инцидента не решался открывать рот. Мальчик сосредоточенно жевал и старался не смотреть на дядю Стёпу.

– Спасибо, – поблагодарил он, вскочил и направился в сторону своей комнаты. Другого укрытия здесь он пока не разведал.

– Стоять! Куда собрался? Книжки читать?

Витька замер.

– Я тебя насквозь вижу. Распустили тебя родители. Годков сколько? Тринадцать?

– Cкоро будет.

– А старый дед тебе прислуживать должен? Ты в гостях, не в отеле. Прислугу видел? – дядя Стёпа покрутил головой. – То-то. Воды из колодца принеси. На улице стол рядом с умывальником, на нём таз, там и помой.

– Холодной что ли мыть?

– А какой хочешь. На улице жара. Любой можно. Но если очень надо, чайник всегда к твоим услугам. Мне еще механизм надо починить.