Лишь когда до путников донёсся слабый запах костра с пекущейся на нём кукурузой, они поняли, как проголодались. Ещё раз порадовавшись тому, что старший брат облегчил им путь, двое остальных сделали последнее усилие и спустя несколько минут добрались до устроенного для них привала, где старший из них уже заканчивал приготовление пищи. Солнце уже зашло, тьма ночи неуклонно надвигалась, заполняя ущелье чернильными тенями. Лишь слабый отблеск костра освещал стоянку людей. Ночь была тёплой, поэтому не было необходимости дополнительно утеплять построенное жилище. Средний брат решил дежурить первым, отправив на второе дежурство младшего. Тот, должно быть, слишком переволновался в этот день, побывав в цепких когтях дракона, поэтому ему нужно было отдохнуть и перевести дух. Старший же из них, прорубая дорогу, скорее всего, смертельно устал, поэтому средний решил, что старший будет дежурить последним, не стоило разбивать его сон промежуточным дежурством.
Когда двое безымянных, наконец-то, удалились в шалаш и заснули, средний, поддерживая огонь, задумался над словами пророчества. Было ощущение, что он уже родился со знанием того, что должно было произойти. Но как во всех пророчествах, у этого предсказания была оборотная сторона. До того момента, пока не появится последнее, седьмое предзнаменование, путь, предначертанный пророчеством, может перемениться. И если до седьмого предзнаменования девочка не будет в руках безымянного, наступит день, когда мир рухнет, погубленный тем, кого нужно остановить. Именно это гнало сейчас их быстрее и быстрее. Но ночь не для путников. Ночь диктовала свои правила, нельзя в этих местах идти ночью. И эта задержка в момент, когда ещё были силы идти, раздражала безымянного. Умом он понимал, что каждому из них необходим отдых, иначе они просто в какой-то момент упадут от усталости, но сердце подгоняло его, не желая слушаться разума, твердившего об опасностях, сопутствующих тем, кто передвигается в скалистых горах в тёмное время суток. Единство души и разума – этому учили безымянных долгие годы их существования, именно это даст возможность выжить достойнейшему из них в трудном пути, который предстоит пройти воинам, в последнем пути к началу исполнения предначертанного. А сейчас дух и разум безымянного находились в состоянии конфликта. Мужчина встал, прислушиваясь к ночным звукам. Не услышав ничего, что могло бы вызвать опасения, он решил обойти лагерь вокруг. Сидеть и думать о том, что может случиться, если что-то пойдёт не так, было просто невыносимо. Медленно обходя окрестности, безымянный внимательно прислушивался ко всем звукам, раздающимся вокруг. Он рассчитывал, что это отвлечёт его от неприятных мыслей, роем копошащихся в его голове. Но отвлечься было не просто. В памяти возникали ужасные видения, навеянные ему снами в период обучения в храме хранителей. Он знал, что некоторые комнаты храма побуждают организм засыпающего там к вещим снам – видениям, которые могут исполниться в обозримом будущем. Тогда он был маленьким мальчиком и не решился рассказать старшим о своих снах. Он видел отрубленные головы в руках огромного человека с обнажённым мечом, с которого капала кровь. Видел младенца в крови женщины, державшей его на руках, видел казни огромного количества людей. И всё это каким-то образом было связано с тем, ради чего он находился в храме и обучался искусству безымянного воина-монаха, всё это было связано с пророчеством. Сейчас видения с новой силой захлестнули его, как будто пытаясь заставить продолжить дорогу как можно быстрее. Лёгкий шорох отвлёк его от мыслей. Весь напрягшись, безымянный быстро развернулся, сжимая два кинжала, выпавшие по мановению его рук из специальных карманов в подкладках рукавов. Прямо перед ним стоял младший из них. Увидев сталь в глазах брата и поняв, что обеспокоил его своим тихим появлением, младший безымянный склонил голову в приветствии. Средний брат кивнул в ответ, расслабился, незаметно спрятав лезвия на своё место, поднялся на ноги и, не оборачиваясь, направился к шалашу, поняв, что пришло время сменяться.
После того, как бывший первым в дозоре скрылся в шалаше, младший безымянный подошёл к уже почти потухшему костру и подбросил хворосту. Хотя пока и не возникло причин для волнения, но всё же стоило учесть, что дикие звери опасаются огня и вряд ли нападут на них, пока костёр не погас. Юноша поёжился. Он вспомнил, как дракон тащил его в свою пещеру. Какое-то время ему казалось, что зверь имеет интеллект человека. Когда дракон швырнул его в саркофаг, безымянный собрался сразу выпрыгнуть оттуда и скрыться, но взгляд огромного зверя пришпилил его к месту. Тот словно угадывал все дальнейшие действия жертвы. Зарычав и выпустив когти, дракон угрожающе двинулся к безымянному, и остановился лишь в тот момент, когда человек полностью расслабился, позволив своему пленителю накрыть саркофаг камнем. Безымянный не был уверен, что поступил в этот момент правильно, но что-то подсказывало ему, что ослушайся он своего тюремщика, тот бы убил его на месте, забыв о вечерней трапезе. Младший брат аккуратно прикоснулся тех мест на своём теле, за которые держал его дракон. Он ещё не осматривал себя, но был уверен в том, что практически всё там было покрыто кровоподтёками, оставленными лапами чудовища. По какой-то странной причине зверь спрятал когти, когда нёс его в своё жилище. Рептилия не старалась уберечь свою жертву от боли, лишь от смерти, так как чёрный дракон не питается падалью, в пищу ему идут лишь те жертвы, которые только-только потеряли жизнь в его когтях. Рёбра ныли, видимо, дракон причинил своему пленнику не только наружные увечья, но и внутренние. Скорее всего, одно из рёбер было если и не сломано, то точно ушиблено. Но сейчас не было смысла осматривать себя. Ночь уже опустилась на землю, и вряд ли безымянный смог бы много увидеть, тем более на своей спине.
Монах взглянул на небо. Луны все ещё не было. Мужчина осматривал знакомые очертания созвездий. Его учили определять время и направление по звёздам, читать по ним судьбы людей, и ему совсем не нравилось то, что он видел сейчас. Один из них должен умереть до наступления рассвета. Безымянный знал, что вернётся домой с младенцем только один, но это было пророчество, которому суждено сбыться когда-то. Узнать, что первый из них погибнет сегодня, было для него ударом. Он видел, что не ошибается, хотя не мог определить, кто именно будет принесён в жертву судьбе. Их было трое, и они были единым целым. Безразлично было, кто тот один, который покинет их. Это было так, словно от них отнимали часть тела и духа, которую уже невозможно будет восстановить. Раньше каждый умерший из безымянных сразу заменялся другим, и как они предполагали, дух и сила умершего брата переходили к тому младенцу, который рождался в этот момент. Но теперь всё было по-другому. Теперь больше не будет рождаться безымянных. Некому будет заменить погибшего брата. Ком сдавил горло младшего безымянного. Он не представлял свою жизнь без братьев и был уверен, что и братья не представляют свою жизнь без него. Безымянный быстро вскочил на ноги, стараясь не думать о боли, которую причиняло ему каждое движение, и попытался размяться. К утру становилось холоднее. Странно было, что, когда он пробирался по проходу и далее по Ущелью Миров, он практически не чувствовал боли, забыв о ней за теми видениями об избранной, которые преследовали его. Но сейчас, ночью, видения исчезли, видимо, оставив его на то непродолжительное время, когда его братья были погружены в сон. Возможно, видения проявлялись лишь в то время, когда все они бодрствовали, точно трое безымянных были единым проводником знаний о тех событиях, которые происходили по ту сторону гор сейчас, или могли бы произойти в ближайшем будущем. Младший брат хотел отвлечься от мыслей о гибели одного из них, преследующих его, но это было выше его сил. Юноша ещё раз взглянул на небо, где-то в глубине души надеясь, что звёзды изменят своё решение, и, не увидев изменений, бросился ничком на землю, пытаясь хотя бы физической болью заглушить те душевные страдания, которые принесло ему знание. Знание того, как именно закончится для них сегодняшняя ночь.
