Миррима прекрасно осознавала, как мало они взяли с собой: немного одежды, которая быстро превратилась в лохмотья, несколько небольших сувениров, форсиблы Фаллиона.

Мы, должно быть, похожи на крестьян, — подумала она. Она взяла весла и поплыла к городу.

— Идите к северу от города, милях две, — предупредил ее Сталкер, и она чуть-чуть изменила курс. Их окружал шум волн, и лодка плескалась по воде при каждом небольшом рывке весел. Капли с весел и брызги баранов забрызгали пассажиров.

Фаллион смотрел, как Левиафан уплывает и исчезает вдали.

Вскоре они приблизились к берегу, где небольшие волны плескались среди корней каменного леса. Запах деревьев был странным, чуждым. Это был металлический запах с оттенком корицы.

На высоте двухсот футов, сквозь ветки выглядывали фонари. Среди скрюченных ветвей были построены хижины, небольшие жилища из палок, с крышами из бородатого лишайника. Подиумы тянулись от дома к дому.

Фэллиону хотелось подняться туда, осмотреться.

Но ему пришлось идти дальше вглубь страны, и с грустью он осознавал, что, возможно, никогда больше не ступит в Порт Гариона.

Концы Земли недостаточно далеки, — вспоминал он, чувствуя себя неловко. Он осмотрел горизонт в поисках черных парусов. Их не было.

Так лодка ползла среди корней, пока не достигла широкой реки. Семья гребла всю ночь до рассвета, слушая ночные крики странных птиц, скрипучие звуки лягушек и насекомых — все крики были настолько чуждыми, что Фаллион с таким же успехом мог оказаться в новом мире.

Когда рассвет начал освещать небо, они затащили лодку в укрытие под высокими деревьями и обнаружили, что это место вечных теней.

Из-за мрака нависающих деревьев в некоторых местах было темно, как ночью, а земля была заплесневелой и покрыта странными насекомыми — огромными тарантулами и различными животными, подобных которым Фаллион никогда не видел, — летающими древесными ящерицами и странными жуками с рогами.

Они нашли бесплодный участок земли и встретились с землеройкой в ​​версии Ландесфаллена: цепким маленьким существом, похожим на большую мышь, но защищавшим свою территорию, как если бы это была бешеная медведица. Укус землеройки был слегка ядовитым, как позже предупредили Боренсона, но только после того, как он обнаружил это на личном опыте.

Землеройка, встревоженная его приближением, вскочила ему на ногу и вонзила зубы в бедро Боренсона. Затем землеройка присела на корточки на поляне, пищая и угрожающе подпрыгивая каждый раз, когда приближалась. Сэр Боренсон, сражавшийся с разбойниками, рунными лордами и ткачами огня, был вынужден уступить место проклятой землеройке.

Пока Фаллион разжигал огонь, используя только влажный мусор, остальные разбили лагерь.

Он восхищался хриплыми криками птиц, не похожими ни на один из тех, что он слышал раньше, странным щебетанием лягушек и кваканьем ящериц.

Земля пахла насыщенно, перегной и грязь подавляли ее. Он так долго был в море, что забыл, как здорово пахнет земля.

Но они были в безопасности. Не было никаких признаков пиратов Шадоата. Они были живы и завтра смогут продвинуться дальше вглубь страны.

По крайней мере сегодня, подумал он, мы дома.

43

КОШМАР ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Мы не всегда можем убежать от своих проблем, потому что они слишком часто следуют за нами.

— Мастер очага Ваньярд, из Комнаты снов

Прошло пять лет, прежде чем Шадоат услышал слова Мы нашли его.

Весной, когда пропал Фаллион, она разослала своих агентов через каждый порт Ландесфаллена в поисках мальчика. Предлагались взятки, угрожали. После нескольких месяцев отсутствия прогресса трактирщики пропали без вести и оказались в ее пыточных камерах.

Семья Боренсон исчезла и, очевидно, так и не добралась ни до одного порта.

И все же Шадоат знал, что капитан Сталкер нашел дорогу домой. Его жена в деревне Семь Стоящих Деревьев исчезла, а шесть месяцев спустя Шадоат узнал, что останки Левиафана разбились о камни на берегу Тоума. Сообщается, что капитан и все сотрудники погибли.

Тогда Шадоат изменила цель своих поисков, отправив людей в северные страны Рофехавана. Она представила, что Боренсоны решили бежать домой в безопасное место.

Он мог быть в Мистаррии, рассуждала она, или даже в старых прибежищах своей матери в Хередоне.

Таким образом, след стал холодным, и со временем Шадоат обратила свои мысли на другие вещи. Ее армии начали совершать набеги на южные земли Инкарры, вырезая деревни и принося обратно золото и кровавый металл. Ее убийцы уничтожали влиятельных лидеров в отдаленных местах.

Она получила дары выносливости, зрения и очарования. Со временем она сгладила шрамы на своем теле. Хотя ее правый глаз навсегда остался слепым, обладая достаточным запасом выносливости и зрения, она снова обрела зрение в левом.

Она послала армию менестрелей петь новые песни, мощные песни, призывающие к переменам, песни, которые поносили порядочных лордов, обвиняя их в тирании, в то время как истинных тиранов восхваляли в пределах их собственных границ как людей огромной силы и дальновидности.

И крестьяне ответили.

Хаос захлестнул мир, и в десятке стран возникли революции. В Орвинне хорошие люди отказывались служить посвящёнными своему молодому королю, подозревая, что он — тиран. В ответ он объявил вне закона всех менестрелей — группу, которую по древнему закону нельзя было заставить замолчать, — и таким образом в умах многих доказал, что он действительно был тираном. Когда Рыцари Справедливости убили его Посвящённых, а затем отправили на виселицу, протестовали только его жена и дети.

В северных землях Интернука люди, которые всегда были слишком бедны, чтобы позволить себе вооруженные силы, слышали песни, порицающие тиранию Рунических Лордов, и их учили тосковать по дню, когда ее не существовало. Неудивительно, что крестьяне восстали, убив нескольких посвященных, живших в пределах границ Интернука.

Жители Алника вскоре попытались пойти по их стопам и двинулись на замок. Там королева Рэнд бросилась с зубчатых стен, покончив с собой, чтобы освободить своих посвященных и спасти их от убийства.

Призыв к революции распространился даже тогда, когда шахты по добыче кровавого металла в Картише иссякли.

Мир созрел для разрушения, и Шадоат к этому подготовился. Ее армия стрэнги-саатов размножилась и разжирела за счет падали, оставшейся после ее небольших войн в Инкарре.

Шадоат почти забыл о Фаллионе. Но прошлой осенью она посетила небольшой порт на севере Мистаррии и, прогуливаясь по оживленным улицам, изучая работу местных оружейников, заметила моряка, которого узнала.

Она видела его всего один раз, всего несколько секунд, но, обладая дюжиной остроумия, Шадоат живо запомнила его лицо. Он был всего лишь еще одним моряком в толпе в ту ночь, когда Шадоат сражался с Мирримой. Предполагалось, что он был мертв, выброшенный волнами на камни Тоома.