Фасилитатор торжествующе вскрикнул. В воздухе пахло горящими волосами и опалённой плотью, когда форс раскалился добела.

Рианна почувствовала, как расцветает боль, которая началась между ее глаз, но затем пронзила затылок. Казалось, ее череп вдруг уменьшился до размеров грецкого ореха, и все внутри хлынуло наружу.

Когда Рианна осознала, что боль сильнее всего, что она когда-либо надеялась вынести, она внезапно усилилась во сто крат, и бесконечный крик вырвался из ее горла.

Рианна упала в обморок, и при этом она обнаружила, что смотрит на свое тело, наблюдая, как падает в обморок. Она раздула широкие ноздри, принюхалась, встала и начала ходить на костяшках пальцев, слишком возбужденная и слишком встревоженная, чтобы больше сидеть.

Рианна была морской обезьяной.

34

РЕБЕНОК ЗЛА

Одна из самых приятных побед в жизни приходит, когда мы обнаруживаем, кто и что мы есть.

— Фаллион Вал Орден

Еще дважды мучитель приходил и уходил. Но неповоротливый зверь в капюшоне ни разу не повернулся, чтобы посмотреть в сторону Фаллиона.

Но придет время, когда он посмотрит в мою сторону, — подумал Фэллион.

Ни еды, ни воды не появилось.

Джаз устал просить об этом, и оба раза, когда мучитель проходил мимо, Фаллион видел, что его брат теперь висел безвольно, едва живой.

Фаллион знал, что мучители любят смягчать свои жертвы, лишать их еды, прежде чем причинить им боль. Это ослабило их волю, ослабило их сопротивление. Человек, который мог выдержать обжигающие щипцы, часто не мог противостоять разрушающей слабости, вызванной голодом.

А может, мучитель вообще не придет, — подумал Фэллион. Может быть, они забыли о нас и оставят здесь висеть на стене, пока крысы не сгрызут плоть с наших костей.

Джаз проснулся позже в тот же день. Он не говорил. Только висел на стене, рыдая.

Фэллион собрал достаточно энергии, чтобы спеть ему колыбельную, которой научила его мать.

Тише, дитя, не плачь.

Тени становятся длиннее, и пора спать.

Завтра мы побежим по полям,

И бродить по ручьям,

Но теперь пришло время мечтаний.

Тише, дитя, не плачь.

Тени становятся длиннее, и пора спать.

Фэллион задумался над этими словами. Его отец предупредил его, чтобы он бежал, потому что края Земли недостаточно далеки. Боренсон обещал детям луга для игр и холмы, на которые можно лазить. В Ландесфалене им предстояло наслаждаться детством, оставив позади свои страхи.

Все это ложь, — понял он. Им нечего дать.

Или, может быть, мы сделали что-то не так? Фаллион задумался. Может я не понял посыл?

Фаллион попытался вспомнить сообщение, но его разум не работал.

— Джаз, — прохрипел Фэллион спустя долгое время. Джаз промолчал, и Фэллион задумался, не заснул ли он снова, когда наконец пришел ответ.

Что?

Какие последние слова сказал отец, когда умирал?

Джаз долго молчал, а затем проворчал: Он сказал что-то о Отвечать благословением за каждый удар

Казалось, эти слова поразили Фаллиона, как молоток. Он забыл. Он забыл эти последние слова. Они казались всего лишь тирадой умирающего человека, праздной болтовней человека, теряющего сознание.

Научитесь любить жадных так же, как и щедрых, бедных так же, как и богатых, злых так же, как и добрых. Слова, казалось, прозвучали, всплывая из его памяти. Его отец сказал что-то подобное, когда Фаллион был маленьким, двух-трехлетним младенцем, обнимающимся на руках отца. Он говорил о своем личном кредо, руководящих принципах, по которым он решил прожить свою жизнь. Но Фэллион не помнил этого последнего слова: Благословение на каждый удар.

Мог ли его отец иметь в виду это буквально? Должен ли он был проявить доброту к тем, кто теперь держал его в цепях?

Фаллиону не оставалось ничего другого, как обдумать это.

И, к счастью, всего через несколько часов в камеру снова пришел посетитель.

Фэллион погрузился в полусон и проснулся от стука ключей в замке и скрипа двери.

Их камеру открывала девушка, молодая девушка, возможно, года на пару старше его, хорошенькая, с волосами цвета воронова крыла.

В одной руке она держала свечу, поставила на землю серебряный кувшин и осторожно пробовала ключи.

Фэллиону показалось, что он узнал ее, хотя никогда раньше ее не видел. Ему удалось застонать, и девушка испуганно и почти виновато подняла глаза.

Да, он узнал ее темные глаза, ниспадающие волосы вокруг ее бледного лица.

Ты! - сказала она удивленно. Я знаю тебя! Ты из этого сна!

Фэллион взглянул на нее, и мир, казалось, как-то накренился.

— Да, — сказал Фаллион. — Ты был в клетке.

И она умоляла его освободить ее.

Она посмотрела на него, слегка дрожа, и Фаллион понял, зачем она пришла.

Вот мой мучитель, подумал он.

Не мужчина в темном капюшоне с щипцами, а эта девушка.

Джаз проснулся. Его дыхание стало хриплым, и он посмотрел на серебряный кувшин, словно собираясь пить глазами. — Ва, — прошептал он. Ва.

Девушка больше ничего не сказала. Она виновато отвела взгляд, затем взяла кувшин и осторожно шагнула вперед, словно стараясь не пролить ни капли.

У ног Фаллиона она поставила кувшин.

Есть ли в нем вода? он задавался вопросом. Или, может быть, даже сидр? Ему так хотелось пить, что от того, что он был так близок к питью, у него кружилась голова.

Девушка пристально посмотрела на него, впившись в его темные глаза. Мы ошиблись, не так ли, в том сне? Ты тот, кто в клетке. Не я.

Затем разум Фаллиона, казалось, взорвался, и он сказал: Мы оба в клетке. Мы оба в цепях, но просто разных видов. Она посмотрела на него в замешательстве, и он добавил: Я вишу в цепях на стене, но ты попал в цепочку подчинения. В этом кувшине для нас ничего нет, не так ли? Ты принес его только для того, чтобы помучить нас. Ты ждешь, что я буду умолять. Что ты будешь делать, если я попрошу?

Она взглянула на него, но не ответила. Ей запрещалось отвечать на их вопросы, говорить им что-либо, кроме лжи, давать им какую-либо надежду.

Я должна плюнуть в него, — подумала она, — а затем оставить его у твоих ног, чтобы он мучил тебя еще два дня.