— Вверх, — сказал он, тихо поднимаясь по лестнице.
Он добрался до вершины и нашел спальню. У камина стояла детская кроватка с соломенным матрасом на деревянных рейках, а на полу лежала деревянная лошадь. В остальном комната была пуста. Окно было закрыто, остатки солнечного света блестели желтым сквозь оконное стекло, сделанное из поцарапанной кожи.
Пыль на полу не трогали уже много лет.
Этого вполне достаточно, — сказал Фэллион.
Он оглядел комнату. Стены были построены из песчаника и имели толщину добрых два фута. Сама крыша представляла собой огромную каменную плиту.
Он чувствовал себя здесь в безопасности, защищенным, как мышь в своей норе.
Все забрались в комнату, и Фэллион подумывал о том, чтобы подняться по лестнице. Но он подозревал, что если кто-нибудь знаком с этим местом, то заметит, что он сделал. Лучше оставить все в покое.
ПОВОРОТ НА ТАНЦЕПЛЕ
Незаслуженная награда разъедает душу.
— Дэйлан Хаммер
Той ночью на пиру в большом зале Каэр Люсаре Алан перекинул себе на спину остатки жирной лебединой ноги, корм для собак. Королевские мастифы бросились со своих кроватей у костра, чтобы подраться за него, и когда рычание утихло, Алан не мог не повернуться чуть-чуть, чтобы посмотреть, какая собака победила.
Это был девятимесячный щенок, достаточно молодой, чтобы быть быстрым и голодным, и достаточно большой, чтобы выстоять самостоятельно.
Так же, как и я, — подумал Алан с удовлетворенной ухмылкой. Он был наполовину опьянен королевским вином, хотя трапеза еще не началась.
Сегодня вечером будет большой праздник. Силы воинам понадобятся завтра, когда они побегут на север для атаки. Большие люди будут держать изнурительный темп. Предполагалось, что воин будет пробегать десять миль в час или сто миль в день, и бег будет длиться от рассвета до полной ночи.
Только пройдя территорию за один день, воины могли надеяться получить элемент внезапности в своей атаке.
Алан мог только в отчаянии опустить голову. Он никогда не смог бы совершить такой побег. Вскоре всем станет очевидно, что, хотя его и можно было назвать воином, на самом деле он был всего лишь мошенником.
Действительно, теперь, когда лорды доедали основное блюдо, должны были начаться празднества. Будут жонглеры и танцы, дурак, подражающий лордам.
Но сначала-
Мадок встал, а его люди начали стучать по столу прикладами ножей, кружками или костями — всем, что у них было под рукой.
— Добрые сэры, — проревел он, призывая к тишине, поскольку комната была огромной, и за столами сидели сотни людей. С прошлого лета не было такого большого праздника. — Добрые сэры и дамы, — взревел Мадок. У меня есть объявление. Сегодня пусть будет известно всем — и лорду, и леди, и воинам, и простым людям, что в Каэр Люциаре появился новый Повелитель Гончих, наш собственный Алун.
Многие дворяне, собравшиеся вокруг, раздались крики и аплодисменты, когда Мадок достал большую золотую булавку для накидки с изображением трех скаковых гончих. Это была прекрасная вещь. Что еще более важно, это был значок его офиса, и Мадок с большой церемонией прикрепил им плащ Алуна, вставив зубец, а затем повернув его, пока спиральный штифт не зафиксировался на месте. Затем он взял простую старую латунную булавку Алана и положил ее на стол.
Аплодисменты быстро утихли, когда гости приготовились вернуться к разговору, но Мадок взревел: И да будет известно, что Алун в этот день доказал, что он человек большой смелости, человек решительного ума, твердой решимости, и человек незаурядного характера. Действительно, в глазах Дома Мадок он больше не является обычным человеком. Не вассал. С сердечной признательностью я называю его воином клана Мадок и защитником свободы.
При этом аплодисментов было гораздо меньше. Многие из дворян какое-то время просто смотрели в растерянном молчании. В конце концов, Алун не был рожден воином. Он был невоспитанным гангрелом. Это мог видеть каждый.
Тем не менее, иногда эта честь оказывалась в каждом поколении или около того.
Раздавались взволнованные шепоты, когда женщины приходили спрашивать своих мужчин, что сделал Алан.
Что они подумают? – задумался Алан.
Ему было все равно, или, по крайней мере, он говорил себе, что это неважно. Он посмотрел через комнату на королевский стол слева от него, где ел Верховный Король. Там, справа от него, на почетном месте восседал давний союзник и лучший друг короля, эмир Далхарристана, великолепный в пальто из золотых шелков, в белом тюрбане, украшенном огненно-золотым опалом.
А четырьмя сиденьями ниже сидела его дочь Сиядда, ее темные глаза блестели в свете свечей. Она посмотрела на Алана и мягко улыбнулась, словно приветствуя его дворянству.
Она меня помнит, — понял Алан. И она думает обо мне с любовью.
Сердце его колотилось, а во рту пересохло.
Она не намного выше моей станции. Я теперь воин.
Он отпил из кубка вина, но ни один глоток не утолил его жажду, поэтому он выпил все — насыщенное красное вино из серебряного кубка.
Он никогда раньше не пил из кубка. Он взял его, посмотрел. Это была красивая вещь: две ноги, как у лебедя, на высоких ногах, перья снаружи, а длинная лебединая шея согнута и образует ручку.
Он понял, что такая кружка стоила больше, чем стоила его жизнь в качестве раба. С его помощью он мог бы дважды купить свою свободу.
Сейчас?
Он кивнул одному из детей-служителей, ожидавших у стены. Шестилетний мальчик прошел вперед, пытаясь наполнить кружку вином из тяжелой бочки.
Алан сидел и ждал. Он подождал, пока дурак расхаживал по комнате, подражая лордам и леди. Он ждал, пока менестрели пели, пока раздавали десертную выпечку.
Он дождался, пока король пригласил на танец.
Затем он выпил еще одну кружку вина и пошел просить Сиядду присоединиться к нему на танцполе.
Его ноги были неустойчивы, и его цель не удалась, когда он повернул через комнату, избежав столкновения с теми, кто находился на танцполе, только широко отклонившись.
Его встретили изумленными взглядами, когда он подошел к столу Сиядды, поклонился и спросил: Ваше Высочество, могу ли я пригласить вас потанцевать?
Алун посмотрела на своего отца, легендарного Света Далхарристана, лицо которого оставалось бесстрастным, но он лишь слегка кивнул.
Я думаю, ты только что это сделал, — сказал Сиядда.
Алану пришлось долго стоять и думать, прежде чем он понял логику ее слов.
Она присоединилась к нему на танцполе. Алун никогда раньше так не танцевал. Это был величественный придворный танец, в котором много гуляли вместе, в то время как мужчины время от времени останавливались и поднимали руки дам, пока они кружились.