Он рассмеялся и выгнал этого человека.

И тогда я снова останусь один, — подумал он.

Так на ком же я женюсь, если не на дочери рыбного торговца?

Выбирать было из чего: дочери старых военачальников, у которых не было гроша в кармане, дочери богатых торговцев, которые надеялись добавить титул к своему состоянию.

Почему бы не жениться на лучшем? он задавался вопросом.

И вдруг он осмелился представить невозможное.

Лучшее. Лучшие будут хорошо воспитаны и богаты. Она была бы красива на вид, но при этом была бы щедрой и доброй душой. Она будет любить его и не будет проявлять к нему неуважение за то, что он принадлежит к низшей породе.

На ум пришла молодая женщина. Он никогда раньше не думал о ней таким образом. Ее высокое положение было слишком выше его. Ее звали Сиядда, а ее отец был эмиром Далхарристана.

Она часто разговаривала с Аланом, так как в молодости любила приходить в питомники и играть с новыми щенками, гладить их и приносить с кухни объедки и кости, чтобы щенки могли за них побороться.

У Сиядды были самые карие глаза, почти такие же черные, как ее волосы. Они сверкали, когда она смеялась, а ее кожа была темной и шелковистой.

Она всегда относилась к Алану больше, чем к рабу. Она смеялась с ним, как с другом, и однажды даже положила ему руку на плечо; знатные женщины почти никогда этого не делали. Он задавался вопросом, есть ли у нее чувства к нему.

Как только мое положение будет закреплено, — подумал Алун, — я смогу попросить ее руки и сердца у ее отца. Он не пойдет на это. Но если бы он сказал нет, что бы я потерял?

Он сильно сомневался, что эмир скажет да. Ходили слухи, что он спасает свою дочь и надеется выдать ее замуж за сына верховного короля Урстона.

Алан подумал: Но этого никогда не произойдет.

На него упала огромная тень, сопровождаемая грохотом тяжелых крыльев. Сердце Алана подпрыгнуло в груди. Внезапно он почувствовал то же, что должна чувствовать мышь, когда ее коснулась тень ястреба.

Он в ужасе выглянул и увидел какого-то зверя. Это был не дракон. У этого существа были огромные полупрозрачные крылья бледно-золотого цвета, которые колыхались в воздухе, словно полотна, движимые ветром.

Змей-секкат! — подумал Алан, и страх подступил к его горлу. Алун видел секката только один раз, девять лет назад, когда тот был еще мальчиком. Сам Верховный Король поймал его и привез в замок Лучиаре, где его лишили крыльев и держали в плену в глубокой темнице даже по сей день.

Секкат направился прямо к Дэйлану Хаммеру, и Алуну хватило предусмотрительности понять, что у бессмертного нет оружия, чтобы защитить его.

Как раз в тот момент, когда Алун собирался выкрикнуть предупреждение, Секкат сложил крылья и приземлился на стену башни, противоположную Дэйлану Хаммеру.

Рад встрече, — сказал Дэйлан Хаммер.

Вирмлинг присел на стену. Это была бледноглазая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и огромными костями. На ее шее и лбу были вытатуированы жестокие иероглифы — молитвы Леди Отчаянию. В ней не было никакой красоты, которую мог бы увидеть Дэйлан, если только не считать, что жестокость можно считать миловидной.

Не в первый раз Дэйлан задумывался о том, как порядочность и невинность неразрывно связаны с человеческим представлением о красоте. Почти в каждом мире, который он посетил, в любой стране человек с гладким, детским, невинным и сострадательным лицом считался более красивым, чем тот, кто таковым не был. Среди вирмлингов все не так.

Действительно, считалось, что предками вирмлингов были люди, но их воспитывали для войны на протяжении стольких поколений, что они превратились в нечто иное. Так что в женщине была врожденная жестокость и настороженность: грубое и ястребиное лицо, хмурый рот, горящие глаза и настороженная поза, как будто она только надеялась на шанс выпотрошить его.

Ее искусственные крылья теперь сложились вокруг нее, создавая впечатление, будто она облачена в полупрозрачную желтую мантию. Позади нее умирающее солнце висело прямо над горизонтом, словно кровавый глаз.

Вирмлинг взглянула на Дэйлан, холодную и насмешливую в ярости. Вирмлинги не выносили света. Это причиняло боль их глазам и жгло кожу.

Люди боялись темноты и поэтому согласились встретиться сейчас здесь, в полумраке.

Ее вид заставил Дэйлана содрогнуться. Мысли о сострадании, чести, порядочности — все было ей чуждо, непонятно. Об этом позаботился личинка, заразившая ее душу.

Хорошо встретились? — спросила она, словно пытаясь понять смысл приветствия. Почему было бы хорошо встретиться со мной? Ваше тело дрожит. Он знает взгляд хищника, когда видит его. И все же ты думаешь, что будет полезно встретиться со мной?

Дэйлан усмехнулся. Это всего лишь обычное приветствие среди моего народа.

Это? — потребовал вирмлинг, как будто солгал.

— Итак, — сказал Дэйлан, — вы просили доказательства того, что ваша принцесса все еще жива.

Можете ли вы назвать день, когда она пролила свою первую кровь?

Дэйлан знал, что это трудный вопрос. Вирмлинги держали огромных зверей, которых можно было использовать во время войны – мировых змей. У вирмлингов время измерялось в раундах, которые длились три года — период времени, который требуется между циклами размножения самки вирма. Каждый день в туре имел свое название. Таким образом, в раунде было более тысячи дней, и если бы Дэйлану пришлось солгать, у него был бы небольшой шанс угадать правильный день.

Принцесса Кан-хазур говорит, что она пролила первую кровь в день Горькой Луны. Это было все, что ему нужно было сказать, но он хотел предоставить достаточно доказательств. Это было в двести третьем году правления Ужасного Императора Зул-Торака. Она сражалась в Жемчужной долине против зверя Незяллы и сломала ему шею своей дубинкой.

Дэйлан немного разбирался в политике вирмлингов. Насколько он понял, зверь на самом деле был старшим братом принцессы. Он был бы крупнее и сильнее ее, но принцесса утверждала, что ее брат также был менее жестоким и, следовательно, менее способным руководить по меркам змей.

— Аа, — вздохнул вирмлинг. Это была прекрасная битва. В тот день Кан-хазур получил шрамы и на теле, и на сердце.

— Да, — сказал Дэйлан. — А теперь у нас есть сделка?

СВЕТ НА НЕБЕСАХ

Смерть никогда не приходит в свое время.

— поговорка о преисподней

Алун подождал, пока эти двое уйдут — змей улетел обратно на север, а Дэйлан Хаммер осторожно слез с стены.

Он позволил Дэйлану Хаммеру выйти вперед на пять минут, а затем поспешил к замку.

У меня сейчас серьезная проблема, — решил Алан. До замка было одиннадцать миль, и он никогда не успеет добраться до темноты. К тому времени вирмлинги-жнецы выйдут. Действительно, последняя полоска солнца опустилась за горизонт, когда он начал свой забег, и он знал, что у него есть, возможно, полчаса света, и сегодня ночью будет только самая слабая убывающая луна.