— Очень, — согласился Перрен, — но ведь, наверное, для этого нужна прорва удобрений и мощный полив.

— Прорва фосфатов, — сказал Гилбен, и сделал широкий охватывающий жест, — только в таком случае bloubrood дает 6 урожаев в год. И мощный полив тоже. Поэтому фосфаты попадают в водохранилище и для их утилизации не всем зеркале воды культивируется лемноид, генно-модифицированная ряска. Ее биомасса удваивается за 40 часов и чтобы балансировать это, проведено зарыбление. Принцип экосистемы, почти как в бизнесе.

Перрен невольно улыбнулся, мысленно отметив, что для Гилбена термин «экосистема» относится в первую очередь к бизнес-моделям торговых агрегаторов, и лишь во вторую очередь — к биоценозам. Типичная постистория слов. Однажды Перрен был свидетелем когнитивного шока у студентов, когда лектор сообщил, что слову drone уже не меньше дюжины веков, так назывался трутень в пчелином улье. А к беспилотникам (UAV) это слово стало применяться лишь в XX веке. Возможно, он бы необидно пошутил об этом вслух, но его отвлек очень громкий всплеск – в исторических фильмах так озвучивают падение пушечного ядра в воду при недолете до цели.

— А-а?.. – озадаченно протянул он.

— Не волнуйтесь, Гастон, — тут Гилбен жизнерадостно улыбнулся, — это обычная манера девчонок: вместе прыгать в воду с флайбриджа. Со стороны кормы тут уже достаточно глубоко, чтобы при таком прыжке не было риска протаранить донный грунт.

— Понятно… Кстати, почему ваш выбор пал на ретро-яхту с колесными движителями?

— Во-первых, это романтично, — сказал Гилбен, — во-вторых, хотелось проверить тезисы Юлиана Зайза, что в некоторых условиях гребные колеса лучше чем гребные винты. И знаете, Гастон, оказалось правда… Но что мы все время упускаем главную новость? Я предлагаю выпить за победу джамблей в PR-битве с рептилоидами, и за ваш вклад.

— Прекрасная формулировка, — оценил Лацаро Талвиц, налил всем еще пива, и пояснил специально для Перрена, — я тоже участвовал в отбивке PR-вброса «шпион джамблей» и видел: все повисло на волоске, когда Эрик Лафит сыграл на опережение. Наша команда рисковала получить унылый тактический выигрыш вместо яркой великой победы. Мне интересно: как вы убедили объединенный штаб ВЭФ и 7-го комитета ООН продолжить развитие вброса и провалиться в ловушку?

— Я применил стратагему позорного маловера, — сообщил Перрен.

— О! — Талвиц кивнул, — Чертовски умный ход!

— Давайте, все же, выпьем, — Оуэн Гилбен поднял кружку, — а потом вы объясните более доходчиво, для бизнесмена с ограниченным IQ.

…Стратагема позорного маловера известна со времен Сунь Цзы и Ван Цзинцзэ, хотя в трактатах «Искусство войны» и «36 уловок» изложена лишь косвенно. Она основана на социально-психологических особенностях штабов, собранных из амбициозных людей. Допустим, штаб противника обсуждает атаку против нас в неком месте. Но при штабе противника действует наш агент, который своевременно предупредил нас, и мы успели расставить ловушку против атаки. Противник заметил что-то из наших приготовлений, поэтому может отменить атаку, но для нас лучше, если он все-таки атакует и попадет в ловушку. Для этого наш агент применяет стратагему позорного маловера: на фоне, как обычно, разделившихся мнений в штабе, он начинает описывать силу нашего войска. В итоге он предлагает не только отменить атаку, но еще подумать об уступках ради мира. Подобное неверие в свои силы возмущает весь штаб и даже считавшие, что атаку надо отменить, меняют мнение чтобы не получить клеймо позорных маловеров. Далее атака происходит и проваливается. Наш агент (как единственный, чье мнение было верным) оказывается вне всяких подозрений и укрепляет свою репутацию во вражеском штабе.

…Гилбен с любопытством выслушал объяснение, после чего предположил:

— Вы, видимо, сильно подняли свою репутацию, Гастон. Так что меня не удивит, если в ближайшее время Дугласу Рэнвиллу предложат уйти в отставку, а шефом 7-й комитета станете вы.

— Да, Рэнвиллу предложат, — ответил Перрен, — однако, шефом стану не я, а экс-адмирал Петер Ниллер из NASA.10 лет назад он возглавлял военную часть миссии «Гулливер», интерактивного радио-исследования объекта 5I/Каимитиро.

— Чудеса! — добродушно-ворчливо отозвался Талвиц, — Впервые в истории ООН шефом одного из главных комитетов станет человек с адекватной компетентностью.

— Мимоза подъезжает, — сообщил Гилбен, прочитав мигающую надпись на табло своего гаджета-браслета в стиле наручных часов.

…

Перрен автоматически подумал, что Мимоза приедет на том армейском транспортере, который она применила при инциденте в брошенном карьере. Но нет, она оставила эту тяжелую технику где-то по дороге (возможно – в Пенхалонга-дистрикт, где ранее Кира Каури сменила пневмокар на компакт-джип). К причалу Мимоза прикатилась на ретро-мотоцикле с коляской, причем в коляске колоритно разместилась панда Шу. Повторив недавний маневр компакт-джипа, этот ретро-мотоцикл с водителем и пассажиром, без остановки въехал по аппарели на палубу, и скатился через грузовой люк в трюм.

— Теперь все, кто надо, у нас на борту, — объявил Гилбен, убедившись, что Кира Каури и Томми успели вылезти из воды, — так что, если никто не возражает, то мы отчаливаем в новогодний круиз прямо сейчас.

Никто не возражал, и Гилбен напечатал фразу-инструкцию на консоли робоцмана. Еще минута, и ретро-кораблик пришел в движение. Сначала поднялась аппарель, после этого закрылся грузовой люк. Только затем завертелись два гребных колеса по бокам корпуса, кораблик отошел от берега и взял курс к середине водохранилища. Через пару минут на флайбридже появились все четыре девушки. Две человеческие (Кира Каури и Мимоза). Одна не очень человеческая (Томми). И одна совсем не человеческая (панда Шу). Кира Каури успела переодеться в спортивное бикини, а Мимоза осталась одетой в сиреневый полукомбинезон поверх ярко-лимонной футболке (как уборщица в отеле Diggers Inn).

Человеческие девушки цапнули со стола по бутылке пива и уселись рядом на парапете флайбриджа, изображая пролетариев, пьянствующих после трудовой смены. Томми ловко забралась на каркас тента и стала увлеченно вертеть головой. Вероятно в доставшихся ей генах резусов был прошит мотив к наблюдению за обстановкой с самой высокой из доступных точек. Что касается панды Шу, то она уселась у парапета рядом с корзиной с яблоками (явно поставленной там специально) и принялась размеренно питаться. Яблоки исчезали в ее зубастой пасти целиком, лишь слышался слабый хруст и удовлетворенное мурлыканье (кажущееся странным, когда исходит от существа, похожего на игрушечного медведя).

Но, панда не успела слопать даже половину яблок из корзины, когда цель новогоднего круиза была достигнута: затон, врезанный в крутой берег — и сюда не вели сухопутные дороги. Но между урезом воды и склоном лежала полоса пологого пляжа около полста шагов в ширину. Грунт полосы был местами сухой глинистый, местами заболоченный заросший низкорослыми елками. При внимательном взгляде это оказывались не елки, а древовидные хвощи — впрочем, годной формы, чтобы играть роль новогодней елки. Для вечеринки тут заранее были сделаны кое-как приготовления. На самом большом хвоще красовались огромные блестящие условные снежинки из фольги. А рядом стояло нечто наподобие старинного уличного газового фонаря на изогнутой ножке, только ножка не заделана в грунт, а закреплена на платформе вроде маленькой двухколесной тележки с размещением колес на составных консолях вроде толчковых лапок кузнечика.

Этот фонарь вызвал какие-то неясные ассоциации у Гастона Перрена, когда появилась возможность осмотреть место предстоящей новогодней вечеринки.

— Это из Хаяо Миядзаки, «Унесенные призраками», — подсказала Мимоза, подошедшая сзади беззвучно, как кошка, и затем добавила, — только фонарик, показывавший дорогу Тихиро-тян в аниме — прыгающий на одной лапке, а тут прыгающий и ездящий на двух роликовых лапках.

— Вы обладаете телепатией, Мимоза-тян? — стилизованно спросил он, обернувшись.