…Из проезда между холмами (точнее терриконами) наперерез ему внезапно выскочило нечто большое вроде армейского Хаммера, разрисованное камуфляжным узором. Как и следовало ожидать, водитель Kia рефлекторно крутанул руль, уклоняясь от удара, и тут состояние грунтовки сыграло с ним плохую шутку. Край дороги под весом колес сполз, утащив внедорожник влево и вниз по склону карьера.
— Какая неосторожность, — издевательски прокомментировала Каури и, развернув мини-пикап почти на месте, покатила в обратном направлении. Еще через несколько секунд, проезжая мимо остановившейся камуфляжно раскрашенной машины, она отсалютовала левой рукой, из чего следовал логический вывод, что коллизия была частью плана…
…Hortu-T выскочил на более-менее приличную грунтовку, идущую к юго-востоку. Тут характер езды стал комфортнее, и Перрен задал вопрос, крутившийся на языке:
— Что там было?
— Был золотой прииск Норкалемо, теперь заброшен, — лаконично ответила Каури.
— Я имею в виду: что за цепь событий? Грубая слежка с преследованием, а затем, после твоего поворота, чья-то атака на хвост…
— Я не знаю, — она пожала плечами, — возможны разные сценарии. Мимоза разберется и расскажет. Может быть.
— Вот оно что… — пробормотал Перрен, перестраивая в уме картину события начиная от встречи в холле Diggers Inn. После упоминания о Мимозе (понятно, не о цветке, а о той девушке, которая сначала показалась туземной уборщицей) что-то прояснилось. Пока в картине было белое пятно вокруг вопроса: кто и зачем устроил слежку за Перреном во Франсистауне? Ясно лишь, что центурионы Оуэна Гилбена заметили слежку и сыграли несложную контр-комбинацию. На данной фазе игры внедорожник с чьим-то шпионом (живым или не очень) лежит в котловине брошенного золотого прииска и с этим как-то «разбирается» девушка-центурион по прозвищу Мимоза.
…
Тем временем персонаж, которого Перрен мысленно определил, как шпиона, с трудом выбрался из внедорожника, сползшего по верхнему откосу карьера до первого уступа и плотно завязшего в грязи. Радость от того, что удалось освободиться из салона, была не слишком долгой: пройдя десяток шагов в поисках какой-нибудь тропы наверх, он вдруг получил жесткий удар в правое колено. Почти как бейсбольной битой с размаха.
— Не пытайся залезть обратно, — предупредил его следующее прогнозируемое движение громкий женский голос откуда-то сверху, — скорее всего не успеешь. Но, если успеешь, прикинь: у меня есть канистра бензина и бенгальские огни. Ты сгоришь, как Джордано Бруно на Площади Цветов.
— Зараза! – прорычал условный шпион (похожий на обыкновенного туриста-европейца средних лет, хотя с некоторыми признаками бывшего спортсмена или военного), — Ты, вообще, кто такая?
— Неправильный вопрос. Правильный: что дальше? Отвечаю: дальше снимай ботинки.
— Какого черта? — возмутился он.
— Вот же ты дебил, — с грустью откликнулся тот же голос, и над краем карьера возникла верхняя часть тела обладательницы этого голоса. В руках она держала рогатку модели «arbolo», запрещенную в большинстве цивилизованных стран из-за боевой силы. Такая штука могла метать 100-граммовые шарики от подшипника со скоростью 70 м/с.
Возникла пауза. Условный шпион оценивал ситуацию, в которой ключевым фактором являлась готовность неизвестной леди продолжить стрельбу. … — Не сомневайся, — посоветовала она, — тут не Брюссель, тут такая черная Африка, что чернее некуда. Тут никого не удивит, если очередной любитель адреналина разбился на тачке и был сожран местной фауной. Фауна у меня с собой если что. Шу! Туда иди!
— Р-р… — прозвучал явно биогенный звук — то ли рычанье, то ли мяуканье, после чего по откосу стало неуклюже, но быстро спускаться существо, которое, в Ботсване, вроде, не встречается: бамбуковый медведь или большая панда. Эта неуместная панда держала в зубах матерчатую сумку со стилизованным изображением (опять-таки) панды.
— Шу хорошая девочка, она никогда не ест людей без разрешения, — продолжил женский голос, — но если разрешили, то почему нет? В общем: снимай ботинки.
— Зараза… — повторил условный шпион, и присел на ближайший камень: боль в ноге так усилилась, что стоять стало чертовски неприятно. Кстати, он припомнил публикации о нападениях панд на людей. Вообще-то во внутреннем кармане куртки имелся пистолет: субкомпактный Glock-26. Но его надо вытащить, снять с предохранителя, передернуть затвор (чтобы дослать патрон) и еще успеть прицелиться… Упражнение на счет в уме: сколько стальных шариков из рогатки прилетит по голове за это время.
Между тем, панда приблизилась на дистанцию двух шагов и положила сумку на грунт.
— Ну, ты ботинки снимать будешь, или сыграем в Давида и Голиафа? – лениво спросила женщина, продолжавшая целиться в него из рогатки.
— Зараза… — условный шпион вздохнул, развязал ботинки и снял их.
— В сумку положи, — последовал новый приказ.
— Ладно, — буркнул он, выполнив и это.
— Процесс пошел, — констатировала женщина с рогаткой, — а теперь раздевайся. Нижнее белье и носки можешь оставить. Одежду туда же, в сумку.
— Какого дьявола! – возмутился условный шпион.
— Ну не начинай снова, ты сам себя задерживаешь, — сказала она, и с этим сложно было спорить.
…
Чуть позже этого ключевого момента в трагикомической истории условного шпионажа, мини-пикап под управлением Киры Каури вкатился на территорию вроде эклектичного технопарка, и Каури пояснила для пассажира:
— Пенхалонга-дистрикт, тут старый золотой прииск Мупане, новая фюзорная станция и экспериментальный рурфаб при марсианской агроферме.
— Впечатляет… — прокомментировал Перрен, видя массу циклопических ангаров разной геометрической формы и разного цвета, включая вариант прозрачности. Над всем этим торчали две трубы высотой с Эйфелеву башню. Над их верхушками плясали как будто всполохи полярного сияния: солнечные лучи преломлялись на температурной границе воздушных потоков — около 25 Цельсия вокруг и около 1200 Цельсия на выходе трубы. Любопытным показалось ему сохранение разнообразной арахаики — такова была фишка «поствандализма». Около ангаров технопарка и криволинейной котловины прииска тут наблюдались каркасно-травяные хижины полукочевых бушменов и деревенский рынок обычного африканского типа вдоль берега прямоугольного искусственного пруда. Еще фишка «поствандализма»: бешеное изобилие энергии, часть которой целенаправленно расходовалась на тепловые насосы-фризеры, конденсировавшие воду из воздуха чтобы наполнять такие вот пруды — ради озеленения и вообще ландшафтного комфорта…
…Кира Каури повернула в сторону одного из ангаров, въехала внутрь через открытые ворота, припарковалась на, видимо, специальной площадке для гостей, и пояснила:
— Дальше Hortu-T не проедет. Оставим его тут и возьмем неприметный внедорожник.
— И что тут считается неприметным? – спросил Перрен, следом за ней выходя из мини-пикапа и осматриваясь… Через четверть минуты, когда глаза привыкли к внутреннему освещению (существенно менее яркому, чем полуденное солнце снаружи), он с трудом сдержался, чтобы не выругаться от удивления. Внутренняя площадь ангара, не менее трех гектаров, была заполнена внедорожниками множества моделей, включая такие, которые Перрен никогда ранее не видел. И все они выглядели новыми. Не может же все это выпускаться на одном заводе…
— Может, — сказала Каури.
— Откуда ты знаешь, что я подумал? – спросил он.
— Статистика, — пояснила она, — все классически-цивилизованные люди, попав сюда, для начала думают: не может сто совершенно разных марок выпускаться на одном заводе.
— Гм… Кира, а что, разве может?
— Гастон, просто учитывай, что это не классический завод на принципах серийности, не менявшихся со времен Тейлора и Форда. Это рурфаб, ему почти все равно, производить одинаковые вещи, как тейлоровский конвейер, или разные, как средневековая кузница.
…
Выбор Киры Каури пал на компактный внедорожник, похожий как будто сразу на все удачные японские модели времен 1-й Холодной войны, однако, не тождественный ни одной из них. У этой машинки был оригинальный дизайн в стиле манга-дизельпанка, и Гастон Перрен (едва они выехали из Пенхалонга) полюбопытствовал насчет авторства.
