— Да, — подтвердил Сэто, — биоморфным роботам не в прок чисто цифровые процессоры.

Лола, глядя на игрушечную тележку с манипулятором, удивленно возразила:

— Но это вовсе не биоморфный робот.

— Настоящий биоморфизм не во внешности, а в поведении, — сообщила Мию. Еще через несколько секунд игрушка начала движение. Она поползла вдоль кучи деталей, иногда останавливаясь — будто белка в поисках спрятанных припасов. Затем она остановилась, протянула манипулятор и вытащила из кучи — кабель с унифицированными штекерами. Следующая остановка принесла 4-палый захват на шарнирной консоли и разветвитель контрольных портов. Затем разукомплектованный монтажный кейс. Затем запчасти от квадрокоптера. Затем робота-собаку — поломанного, но с целыми лапами…

…Цепочка событий действовала почти как мерцающий маятник в древнейшем методе гипноза. Чтобы гости не слишком залипли, Оохаси подкатили к точке кибер-спектакля тележку для ланча (стало ясно, почему ланч тут сервируется на мобильном носителе). Тут Рори заключил сам с собой пари: сможет ли Лола абстрагироваться от спектакля и вернуться к интервью в ближайшие 10 минут. Она смогла, так что одна половина Рори проиграла другой половине чашку саке (каковую налила немедленно).

— Ребята, — начала Лола, — вы говорили, что миссия БФМ (Бифрост — Фобос — Марс) будет запущена через 27 месяцев. Это значит: в марте…

— …13-го года Каимитиро, — договорил Сэто.

— Датировка от момента обнаружения первого зонда джамблей, — пояснила Мию.

— …Поскольку прецедент Оумуамуа так и остался под вопросом, — уточнил Сэто.

— Ух ты! — удивилась журналистка, — Ну, пусть так. А насколько вероятно ваше участие?

— Один к трем, — Мию пошевелила тремя пальцами, — есть три экипажа, из них два будут дублирующими, один полетит.

— Ясно. Тогда традиционный вопрос: не страшно ли будет лететь и наоборот, обидно ли будет не полететь?

Близнецы Оохаси синхронно улыбнулись, и покачали головами.

— Ни то ни другое! — заявила Мию, — Космические полеты были страшными во времена ненадежной техники и ненадежных организмов экипажа. Теперь многое иначе. И сами полеты теперь не станут уникальным событием. Поэтому если так окажется, что мы не летим в первый экспедиции, то ничего обидного, полетим двумя годами позже.

— За это время, — добавил Сэто, — возможно, мы впишемся в стажировку на Луне.

— А-а… — несколько растеряно протянула Лола.

— Ты забыла про Луну, — с дружеской иронией констатировал Рори.

— Да, я забыла… Черт… Действительно… А что с Луной?

— С Луной все ОК. Там функционирует примерно полдюжины потенциально-обитаемых станций, но непонятно, что там делать астронавтам. Луна экономически неинтересна до момента, когда полеты туда подешевеют еще в несколько раз. Хотя, есть план создания лунного полигона для стажировки астронавтов перед экспедициями на Марс и Цереру. Среди миллиардеров растет мода инвестировать в такие планы, значит тема реальная.

— Ладно… А Марс чем-нибудь экономически интересен?

— Марс, — сказал Сэто, — это лучшая ловушка для астероидов Главного пояса. Поскольку промышленная разработка астероидов, можно сказать, уже началась, это актуально.

— Уже началась? — переспросила Лола, — Ты про комету-мумию Оромопото, пойманную, пришвартованную к орбитанции Бифрост, и подготовленную к… Э-э…

— …Работе рудокопа, — подсказал Рори, — на Новый год там запланирована презентация загрузки полупродуктом и отправки на Землю первого космического парома-рудовоза.

Лола энергично покивала.

— Да, я на днях общалась по орбитенету с Аслауг, и она говорила про презентацию, про рудовоз, и про то, что будет круто. Но подробностей не раскрыла. Видите ли, тайна.

— Ну… — Рори улыбнулся, — …Наверное, Аслауг права. Правило новогоднего сюрприза.

— Да, наверное… Так, мы остановились на том, что Марс станет хорошей ловушкой для астероидов Главного пояса. А еще что-нибудь, терраформинг, например?

— Терраформинг идет бонусом, — ответила Мию.

— А-а… Это как?

— Это так: по мере заброски мелких астероидов и комет на орбиту Марса, а частично на поверхность планеты, произойдет добавление воды и летучих компонентов в атмосферу и, быть может, раскрутка планетарного магнето. Снова появится магнитное поле, исчезновение которого в Гесперийскую эру привело к сдуванию атмосферы солнечным ветром. Марс снова станет удерживать плотную атмосферу и тогда золотой ключик наш.

Лола снова покивала, задумалась на четверть минуты, и произнесла:

— А что если я задам вопрос, который может показаться идиотским?

— Задавай, это нормально, — подбодрил ее Сэто.

— Ладно, тогда вот: допустим, Марс терраформирован и появилась колония: несколько тысяч жителей. Какой там будет политический строй?

— Какой строй?.. — Сэто обменялся взглядами с Мию, — …Наверное, как тут, в акватории фудотрона. Или что-нибудь похожее.

— А кстати, какой тут строй? – полюбопытствовала Лола.

— Не знаю, как это называется, — признался он.

— Я тоже не знаю, — сказала Мию и поглядела на Рори.

— Тирания, — лаконично сообщил огр.

— Как – тирания? – Лола выпалила это спонтанно и даже возмущенно, на что получила спокойный дружески-ироничный ответ:

— По классификации гуру Талвица, вот как.

Через минуту Рори пожалел о подсказке (вот хотел ведь не встревать в интервью) — но теперь ему пришлось рассказывать, что такое тирания по Талвицу, а сам Рори не очень глубоко разбирался в политологии. Хотя, в принципе тирания — не что-то сложное. Это нерегламентированная личная власть (если в трех словах). А если в деталях, то тирания исторически первый пример конкуренции политических стратегий — еще в гомеровские времена. Кто из тиранов строил наилучшую стратегию — к тому переходил человеческий ресурс. А у кого не получилось — тот терял человеческий ресурс, а дальше все остальное. Идейную лояльность тогда еще не изобрели, и конкуренция получалась почти честная…

Дело наверное дошло бы до уточняющих вопросов, но тут тестовый робот, о котором на длительное время забыли — завершил реконфигурацию. Он утратил сходство с исходной формой (тележкой, фото-сенсором и манипулятором). Получился почти Ктулху — но тот, согласно Лавкрафту, объединял черты спрута, дракона и летучей мыши, а этот — черты арахнида, Wall-E и квадрокоптера. Рори смог оценить стиль проработки и восхитится версией псевдо-алгоритма, ориентированного на образы Миядзаки. Но Лола уже слабо отражала окружающую реальность. Попросту говоря, она засыпала, так что обратно на тагбот «Критобул» была доставлена в сомнамбулическом состоянии.

Рори уложил ее спать в каюте или точнее в кубрике, под аккомпанемент насмешливого фырканья хомяковой крысы Нефертити. Вряд ли данные звуки на самом деле выражали насмешку (это слишком сложно для интеллекта крысы, даже очень талантливой), но на всякий случай Рори сделал ей замечание:

— Не тебе, хвостатый ужас Африки, учить меня флирту! Ты в качестве капитана, но не в качестве психоаналитика… Вот что, двигай-ка средним ходом на восток. А я, ладно уж, сварю кофе и на твою долю тоже. Несмотря на твое нетактичное поведение.

— Фьють! – пискнула Нефертити, не будучи способной понять такой длинный монолог.

— Средним ходом на восток! – кратко распорядился Рори, и занялся варкой кофе, между делом подумав, что хомяковая крыса в качестве рулевого это намного прикольнее, чем автопилот-робоцман, применяемый большинством аргонавтов.

…

15. Антропогенная прикладная задача об аллометрии и фаллометрии

Лола проснулась значительно позже рассвета от того, что луч поднимающегося солнца, проникший через потолочный иллюминатор, дополз до ее глаз. И, хотя глаза еще были закрыты, мощности экваториального солнца вполне хватило, чтобы вызвать ощущение вроде щекотки. Лола чихнула, проснулась, и огляделась. Пары минут ей хватило, чтобы уяснить текущую диспозицию. Она лежала на широком лежбище в кубрике тагбота Рори Файншвайна, и тагбот, судя по характеру чуть заметной качки, стоял на якоре.