– Он не производит на меня впечатление волнующегося за свою судьбу, – сказала Джордан.

– Во-первых, – продолжал компьютер, игнорируя ее реплику, – мы должны иметь максимум информации о том, что происходит на станции. На нашей стороне одно преимущество, и мы должны использовать его.

– Какое? – спросил Давидов.

– Станция Ворота в периоды опасности может действовать бесконечно от собственных источников питания, пока машины не начнут выходить из строя, но атмосфера внутри останется нормальной без циркулирования воздуха только неделю. Три дня уже прошли. Еще три, и воздух на станции начнет становиться грязным. Еще день, и мы войдем туда совершенно спокойно. Конечно, нам не стоит ждать неделю, но по крайней мере мы знаем, что это не будет продолжаться вечно. И есть еще кое-что, о чем не упоминалось в нашем обсуждении. Все мы знаем чего добьются сайраксы если снова установят контроль над Эриком Эбботом. Должен напомнить вам, что мы сами добьемся многого, если перетянем Эббота на свою сторону. Он представляет собой предел в биологической технологии сайраксов. Подумайте, что это может значить для биологических исследований здесь, на Земле. Эббот может оказаться для нас таким же ценным, как сами Ворота. И это, доктор Чинелита, еще одна причина, по которой я возражаю против любых экстренных мер в отношении станции.

Ористано забарабанил пальцами по столу.

– Эббот не очень-то подчинился местным группам подавления. Почему вы думаете, будто он согласится на сотрудничество с властями?

– Он человек и все-таки не человек. Он считает себя больше человеком, чем сайраксом. Определенно, ему удалось убедить в этом много жителей Эдема, иначе они за ним не пошли бы. Он добивается признания. Я уверен, мы сможем предложить ему больше, чем его создатели.

– Значит, мы должны бороться за него, а не против него, – сказал Ористано. – Леди и джентльмены, я буду принимать ваши предложения в течение двадцати четырех часов. Все другие дела откладываются, пока кризис не минует. Благодарю вас.

Все стали покидать зал, уже размышляя над возможностями и альтернативами. Ористано выходил, как обычно, последним, и ему в голову вдруг пришла интересная мысль.

Коллигатар не требовал жестких действий при решении проблемы. Он действительно ждал, с чем к нему придут его помощники-люди, или взял паузу, потому что не знал, что предпринять?

С этой не очень приятной мыслью Ористано вернулся к себе в кабинет.

Лайза протянула Эрику новое блюдо и, что более важно, стала внимательно наблюдать за тем, как он ел. Эрик просидел за главным пультом без сна более семидесяти пяти часов. Его веки не дрожали, а руки уверенно лежали на кнопках. Так же уверенно звучал его монотонный голос:

– Готовность… Выходите. Готовность… Выходите.

Теперь Терминал напоминал хорошо смазанную машину, работавшую относительно бесшумно. Каждый мужчина и каждая женщина выполняли свою работу эффективно и без лишних вопросов.

Иногда Эрик позволял себе отвлеченные мысли.

Они смущены, думал он. Они не могут представить себе точно, что мы делаем, и боятся атаковать, потому что станция пострадает. Такие предположения мелькали в голове предводителя. Им суждено было метаться, пока не найдется какое-либо приемлемое объяснение.

– Эрик, скажи мне что-нибудь.

– Готовность… Все что угодно, свет моей жизни… Выходите.

– За что ты меня любишь? Ты гораздо умнее меня.

– Ведь они ограничили твое образование, верно? Ум – плохая мера для человечества.

Лайза наклонилась поцеловать Эрика, не привлекая его внимания.

– Когда ты говоришь это, я не чувствую себя такой глупой.

– Ты не глупая, Лайза. Ты просто необразованна. И это сделано намеренно. Готовность… выходите.

– Все мы необразованны по сравнению с тобой, – сказал Джитер. – Не то чтобы я завидовал твоему образованию… – он взглянул на группу, охраняющую пневмозамок, и получил несколько интересовавших его ответов. – Пока тихо, но скоро они опять попытаются что-нибудь предпринять.

– Еще двадцать часов, и это будет уже неважно, – напомнил ему Эрик.

– Верно, – задумчиво произнес Джитер. – Забавно чувствовать себя независимым от Земли. Мы первые в истории люди, разбившие оковы ради истины. Мы будем свободнее, чем любые поселенцы. Интересно, на что на самом деле похож Парадиз?

– Все мы скоро узнаем. Я думаю, Парадиз и должен быть похож на рай. Для всех. Если нет, я окажусь перед разъяренной двадцатипятитысячной толпой.

Джитер оглядел комнату и сделал возражающий жест руками.

– Не говори так. Все считают, что ты знаешь, о чем говоришь. Сейчас не время сеять неопределенность.

– Вселенная – это водоворот неопределенности, Джитер. Я на девяносто пять процентов уверен, что вычеркнут из списков сайраксов. И пять процентов вероятности, что я не прав.

– Пять процентов, – пробормотал Джитер. – Почему ты никогда не говорил об этом раньше?

– Потому что это посеяло бы неопределенность, – напомнил ему Эрик, без тени усмешки.

Джитер медленно покачал головой.

– Хорошо, что сайраксы не запрограммировали тебе карьеру в шоу-бизнесе.

– Я уверен, эти аспекты жизни людей им до сих пор неизвестны. Я никогда не участвовал ни в чем серьезном.

– Ты уверен, что напрасно потерял время. Ты сейчас занят серьезным делом, Эрик, – Джитер снова посмотрел на запертый пневмозамок. – Интересно, что они предпримут сначала?

Доктор Дюрапати Поннани задавала себе тот же вопрос, наблюдая как командир Расмуссон отдавал приказы в Центре безопасности. Получалось так, что у них было совсем мало времени на принятие решения.

Молодой офицер, прибежавший к Расмуссону, очень запыхался. Он торопливо отдал честь и встал между командиром и его подчиненными. Поннани подошла поближе.

– Какого черта, мистер? – зарычал Расмуссон. – Я не просил тебя присоединяться к обсуждению.

– Простите, сэр, – извинился молодой офицер, тяжело дыша. – Я приму любой выговор, но сейчас решил, что жизненно необходимо передать это сообщение вам лично.

– Какое сообщение? Почему ты не передал его по связи?

– Сэр, ваш приказ соблюдать осторожность в эфире создает трудности. Я…

– Неважно. Говори.

– Я только что из города, сэр. К нему приближается огромный корабль. Движется очень быстро. Это сайраксы, сэр.

Расмуссон помрачнел.

– Значит, это все-таки часть их плана, – он посмотрел налево. – Овимби, прикажи наблюдателям поймать сайраксов побыстрее, – потом командир повернулся к Поннани. – Простите, доктор, но это меняет все дело. Я отдаю свои приказы. Мы должны взорвать станцию.

Она вздохнула.

– Я жду с минуты на минуту предложений Коллигатара, как поступить с Эриком Эбботом.

– Скажите ему, что это сайраксы. Я смогу подождать, но не долго.

– Понимаю. Я несогласна и заявлю официальный протест, но понимаю.

– Именно это я от вас и ожидал.

Офицер связи Овимби яростно замахал рукой, и Расмуссон бросился к его широкому пульту. В динамиках потрескивало.

Голос, наполнивший помещение, был вежливым, но металлическим и напыщенным. Сайраксы пользовались механическими трансляционными приборами всегда, когда было необходимо общаться с людьми. Было удивительно, что сейчас использовалось изображение. Огромный экран сразу привлек внимание всех в Центре безопасности.

Как всегда внешний вид сайракса приводил в замешательство. Кроме того формы виднелись как сквозь густой туман. Говоривший сайракс стоял перед странным микрофоном. Никто никогда не видел сайраксов сидящими.

– Вы командир орбитальной станции?

– Да. Я отвечаю за безопасность, – Расмуссон потянул к себе доктора Поннани, пока та не оказалась рядом с ним. – Это доктор Поннани. Отвечает за научные работы здесь.

– Здравствуйте, доктор.

– Здравствуйте.

Поннани очарованно смотрела на гибкие хрящеватые фигуры.

– На вашем языке мое имя звучит как Прозрачный.