Это не являлось первым случаем, конечно. Были прецеденты. Финаклионы, религиозные фанатики, стремящиеся заменить своими суевериями знания. Но никто не подходил к комплексу Коллигатара ближе, чем вершина горы, даже африканские безумцы с украденной плутониевой бомбой. Этот случай был ничем иным, как иронией судьбы. Каким-то образом преодолев дюжины защитных поясов и датчиков, все они попали в снежную лавину. Сейчас опасность была особенной, раз Коллигатар прервал свою работу и обратился к старшему программисту.

Ористано стал внимательно слушать:

– Опасность грозит не только мне, но и будущему всего человечества.

Хорошая способность все преуменьшать, подумал Ористано. Как он спокоен. Точно так же, как я. Но внутренности ему тоже так же выворачивает?

– Детали, – произнес Ористано. – Откуда исходит опасность?

– Не знаю, – ответила машина.

Первое заявление расстроило Ористано. Теперь же он был более чем расстроен, он был потрясен. За сорок лет работы с Коллигатаром из простого лаборанта превратившись в старшего программиста, Мартин не мог вспомнить ни одного случая, когда на простейший вопрос машина отвечала ему: «не знаю».

Он подумал, не вызвать ли свидетеля, чтобы убедиться, что слух ему не изменил. Могла ли проникнуть в программу какая-нибудь уклончивость? Если это была шутка одного из подчиненных…

Машина не могла читать мысли, но была способна сопоставлять такие факторы, как визуальный образ, кровяное давление, расширение зрачков и другие детали.

– На самом деле это не шутка, Мартин. Угроза, о которой я говорю, реальна.

– Я понимаю. Хорошо, если ты не знаешь откуда она исходит, скажи, какова ее природа?

– Не знаю.

Ористано начал отчаиваться, но продолжил выяснение.

– Как угроза проявит себя?

– Я не знаю, Мартин. – В синтезированном голосе послышались нотки грусти.

Ористано начал подниматься из кресла.

– Думаю, пора вызывать главный штат.

– Нет, Мартин. Еще не время.

Ористано заколебался, не решаясь встать из кресла. Благодаря регулярным тренировкам, ежедневным заплывам, погружениям в холодную воду озера Люцерн и хорошим генам, он был в прекрасной форме. Мартин очень редко вспоминал о своем возрасте. Сейчас это случилось. Он заставил себя снова опуститься в кресло. – Ты сказал мне, что чувствуешь угрозу себе и всему человечеству.

– Да, – ответил Коллигатар.

– Но ты не знаешь природы этой угрозы, ее источника, или как она себя проявит.

– Правильно.

– И ты все-таки считаешь, что созывать главный штат еще рано?

– Тоже правильно. Потерпи, Мартин.

– Ты должен иметь какие-то данные об этой угрозе, иначе ты не смог бы определить, что это является угрозой.

– Очень жаль, Мартин, но у меня нет твердых данных, чтобы сообщить тебе. Однако я должен попросить тебя принять мою оценку. Я интуитивно чувствую угрозу.

«Я интуитивно чувствую». Ористано сел и стал обдумывать слова машины. Не существовало вопросов о том, что Коллигатар обладал сознанием, хотя его отношение к человеческому сознанию оставалось темой дебатов среди теологов, философов, физиков и кибернетиков. Когда ее спрашивали, машина реагировала на вопрос двусмысленно, не в состоянии высказать что-нибудь более глубокое, чем «я интуитивно чувствую, значит я существую». Хоть и хитроумное, но это заявление не могло быть принятым всерьез.

Конечно, Ористано, хорошо знакомый с километрами логических цепей, знал лучше всех, на что была способна машина. Но Мартин не очень беспокоился об этом. Его гораздо больше интересовала мораль Коллигатара. В этом он был уверен.

Ористано сидел молча, пока последствия удара, нанесенного первыми словами машины, не прошли, и его сердце стало стучать ровнее.

– Я был бы прав, решив, что опасность неминуема?

– Да. Она близка, но у нас еще достаточно времени, чтобы защититься.

– Как? Как, по-твоему, я смогу бороться с опасностью, когда ты не можешь определить ее природу, источник и противников?

– Вы, люди, одержимы временем. Запомни, что, когда я говорю о времени, мое представление о нем значительно отличается от вашего.

– Не читай мне лекций.

– Я не мог бы осмелиться на это. Просто напоминаю тебе, что когда я говорю, что у нас достаточно времени для защиты, этого достаточно, чтобы переубедить тебя.

Да, подумал Ористано, если прекратится цепь этих «я не знаю».

– Пожалуйста, еще чашку кофе, – попросил он.

– Баварского? – спросил модуль.

– Нет, турецкий. Самый крепкий, какой только ты можешь сделать.

– Да, сэр.

– Угроза, – сказал Коллигатар, – невероятно извилиста и чрезвычайно хитроумна. Я не уверен, что преступники сами не сознают, насколько они умны. Это может быть умышленным, попыткой смутить нас.

– Значит, их больше, чем один.

– Гораздо больше, нужно сказать. Эта-то сложность и страшна. Их замысел настолько тонок, что, вероятно, до конца не ясен самим создателям. В нем слишком изысканная логика. Если они сами не могут предсказать, как их угроза проявит себя, этого не могу ни я, ни любая защищающая меня служба.

– Мне кажется, что если бы ты мог принять на себя это очень трудное дело, то разобрался бы в делах.

– Я хотел бы, чтобы простой дедукции было достаточно, чтобы сорвать маску с лица угрозы, Мартин, но сейчас не тот случай.

Ористано провел пальцем по своим губам. Его мозг работал с предельной нагрузкой. Если природа угрозы слишком сложная или неясная для Коллигатара, не было никакого смысла бороться с ней.

Он почувствовал полную беспомощность. Недостаток информации всегда вызывал у него такие ощущения. Мартин удивился бы, если бы Коллигатар чувствовал себя сейчас так же. В нем были запрограммированы эмоции, чтобы он лучше понимал людей, но Ористано не мог вспомнить, находилась ли среди них тревога.

– Что мне делать?

– Проявлять терпение, которым ты прославился среди коллег, Мартин. Будь терпеливым и жди. У нас есть и другая работа. Люди зависимы от нас каждый день, в смысле получения пищи, здоровья и мира. Мы должны не только делать вид, что все в порядке. Мы должны сделать так, чтобы все было в порядке.

– Вот почему ты не хочешь, чтобы я собирал штат?

– Одна из причин. Они являются блестящей группой, один или двое, в некотором смысле даже превосходят тебя, правда, без твоих административных способностей.

Мартин кивнул, представляя, кто из штата мог превосходить его. Мак Реди? Нет, конечно, не он. Навотски? Возможно.

Его мысли мелькали в беспорядке, и это было неприятно.

– Ты должен понять, что мне будет трудно продолжать работать, словно все идет по-прежнему. Особенно после твоего заявления.

– Я знаю, но мы должны. Будь уверен, Мартин, я буду держать тебя в курсе дела по мере его развития.

– Очень хорошо. Нужно ли принять какие-нибудь дополнительные меры безопасности?

– Никаких. Насколько я могу предположить, штурм будет направлен не на меня… Лично.

Коллигатар имел в своей программе элементарное чувство юмора.

– Значит, никакой дополнительной охраны?

– Никакой. Это может насторожить наших противников. Они закамуфлируют свои намерения. Это может стать смертельно опасным.

– Я понимаю. Мне будет очень тяжело работать, зная то, о чем ты рассказал мне.

– Уже близко зима, – сказала машина. – Я могу предсказать несколько ранних бурь в Центральной Европе. Это послужит мне причиной переехать на зимние квартиры пораньше, по крайней мере до тех пор, пока угроза не минует.

Ористано не смог скрыть слабой улыбки.

– Но ты уже предсказал теплую зиму для этой части континента.

– Верно. Правда удается мне лучше, чем уклончивость. Такова специфика человека. Ложь обеспечит тебе необходимый предлог.

– Я подумаю, – Марта расстроится, если он отменит обед с итальянским послом. Неудобно! Впрочем, вечер с симпатичной женой дипломата подождет.

– Я посмотрю. Учитывая серьезность угрозы, я согласен, что мне лучше находиться все время рядом с тобой.