— А из герцогства в последние пару месяцев никто не уезжал? Добровольно или насильно?

— Нет, миледи. Герцогство не бедствует, кто же в своём уме будет уезжать? В остальных полисах вон какие ужасы творятся: голод, неурожаи, налоги повышают. У нас такого нет.

— У меня тоже нет. Может быть, внезапно кто-то потерял работу? Без видимых причин?

— Не могу знать. Герцогство большое. Сестра ничего такого не писала. Так что если и было, то неважные должности.

— Ещё вопросы? — спросил меня Милон.

— Нет. Ты узнал всё, что нужно?

— Я рассказал вам всё, что знал. Отпустите меня, пожалуйста.

— Пока это невозможно. Вас переведут в камеру, окажут помощь, но не выпустят. Временно вы будете в числе мёртвых. Так надо, — произнесла я и вышла. Отдав на его счёт распоряжения стражникам, мы направились в мой кабинет, где меня уже ждали.

— Проходите. Отчёт готов? — позвала я Самона. Некоторые распоряжения по поводу действий после всего этого я раздала заранее. И отчёт в том числе.

— Да, миледи.

— Слушаю, — села я за стол. Милон присел на диван. Самон косо на него посмотрел, но ничего комментировать не стал.

— Наши потери составляют чуть более тысячи бойцов. Ещё четыре сотни раненых. Из королевского батальона сто шестьдесят убитых и почти сотня раненых. Из людей герцога сотня убитых и три сотни раненых.

— Сколько всего у нас людей герцога?

— Пять сотен.

— Мы сможем их как-то отделить от мужчин графства?

— Простите, а зачем?

— Без лишних вопросов, — бросил Милон.

— Среди них есть предатели. Но это пока тайна. Их ещё вычислить нужно, — всё же объяснила я.

— Невредимые и так все вместе размещены. С ранеными будет сложнее. Места почти нет.

— За стены отправить? — предложил Милон.

— К трупам? — передёрнулся Самон.

— А их ещё не собрали? — удивилась я.

— Разбирают ещё. Герцогские уже своих собрали и повезли домой. Столичные тоже. Мы к ним же и короля Бабена отправили. Панок наложил на него заклинание, до столицы продержится. Что делать с анузцами? Те, что живы остались, бежали, а тащить трупы на себе никто не будет.

— Они не пришли за своими? — удивилась я. Как так-то?

— И не придут. Анузцы иначе относятся к смерти, — добавил Милон.

— И что же они делают со своими умершими?

— Сжигают, как и мы, но пепел не хранят. Сгорело и сгорело. Я не смогу тебе сейчас этого объяснить. Умер и умер, с глаз долой — из сердца вон.

— Допустим, но почему за телами не придут? Это же их бойцы. А передать тела близким?

— Они только рады избавится от тел. Понимаешь, в их обычаях это. На чьей территории человек умер, тому и хоронить. Ещё пару сотен лет назад они скидывали все трупы в ущелье. Когда-то оно считалось самым глубоким в мире. Теперь это огромный вонючий могильник, к которому и за километр подъезжать противно. Я честно не знаю, как объяснить такое отношение, — развёл руками Милон.

Сказать что-либо ещё я не успела. Сработал переговорник.

— В нашу сторону направляется небольшой отряд. Всего дюжина воинов, — сообщил мне незнакомый голос, заставив нахмуриться.

— А вы кто?

— Я Рутим, второй заместитель начальника пограничного гарнизона, миледи. Начальник, как и его первый заместитель, пали.

— Ну вот, — выдохнула я с облегчением, — А ты говорил, что и не придут.

Я очень быстро преодолела и коридоры, и лестницу, и площадь. Только от плачущих женщин и детей меня это нисколько не избавило. Я буквально бежала на стены, чтобы не видеть, а точнее, не разрыдаться рядом с ними. Вся площадь была завалена телами. Я держалась из последних сил. Смогла.

Впереди отчётливо виднелись прибывшие. Они не ехали — шествовали, как победители. И их совершенно не смущали трупы вокруг. Или они очень хорошо делали вид. Вот они подъехали к воротам, но им не открыли. А куда их пускать?

Я сбежала со стены. Милон последовал за мной, но молча. Знак рукой, и мне открывают ворота. Я, за мной следом Милон и ещё с десяток воинов вышли наружу.

— Приветствую, — обратился к нам явно командующий этом чудным отрядом, но не правитель целого государства. — Маркиз Оонезух, полковник армии Анузы, представитель их величеств… — Все титулы и имена я пропустила мимо ушей, — Я хочу переговорить с полководцем этого сражения.

И ни извинений, ни раскаянья, ни просьб.

Я слегка оглянулась на Милона. Его косой, ничего особенно не выражающий взгляд показал, что это нормальное поведение для этих дипломатов.

— Вы готовы обсудить условия капитуляции? Хорошо. Я вас слушаю, — ответила я, натягивая светскую улыбку, что использовала на балах.

— Мы желаем говорить только с королями и командующим этим сражением.

Возможно ли ещё выше задрать подбородок?

— Я вас слушаю, — не улыбаясь более, произнесла я.

— Мы желаем…

— Её Величество Элен Саноза Юбера Дюрах, урожденная Монтеро, королева Шамбуры, супруга Его Величества Фроста Синор Дюрах, Его Величества Бабена Уван Дюрах и Его Величества Милона Касит Дюрах, слушает вас, — встрял Милон, упомянув себя только в моём титуле.

— Ваше Величество, — тут же попытался этот маркиз отвесить мне поклон. — А командующий?..

— Если вы не знаете меня в лицо, представлюсь, — послал Милон мне предупредительный взгляд. — Младший король Шамбуры Милон Касит Дюрах. И мы слушаем вас.

Вот теперь на лице маркиза была растерянность, которая, впрочем, быстро исчезла.

— Мы требуем… — начал он.

— ВЫ требуете? — выдохнула я. Неужели все мужчины этого мира такие… такие (более цензурных слов не подобрала) долбодятлы?

— Вы проиграли. И не вправе что-либо от нас требовать. Это мы ещё подумаем, чем именно вы сможете возместить нанесённый нам ущерб, — добавил Милон, пока я пыталась подобрать слова к этой наглости. И огромное ему спасибо за это, иначе я сейчас была бы очень не политкорректна.

— Да, вы выиграли эту битву, но ещё не победили. Часть нашей армии уцелела и готова снова идти в бой. Мы предлагаем мир, ведь у вас нет больше воинов, основная ваша армия на границах с Икерией. И помощи вам ждать не откуда.

Вот есть же мерзкие людишки…

— При меньшем количестве бойцов мы одолели вашу армию. К тому же те ваши выжившие сохранили жизнь исключительно потому, что мы не стали применять убийственное оружие, — произнесла я. Теперь была моя очередь задирать подбородок.

— У вас осталось мало воинов. Вы готовы рискнуть?

— А вы готовы пойти против воли Богини? — не дала я и рта открыть Милону.

— А вы стали Богиней? — Он скептически скривил губы. Как, впрочем, и его сопровождающие.

— Нет. Но я избранница Богини. — Я демонстративно стянула перчатку с левой руки. Зачем и дальше скрывать? Не имело смысла. Видимо, скрыть метку было моей самой глобальной ошибкой, которую мне никогда не вымолить. Сколько трупов лежит там на площади? А скольких уже не собрать?

Зря я об этом подумала, сразу затошнило.

— Избранница, — прошелестели мужчины, падая с лошадей на землю, а потом вставая передо мной на колени. Да, именно это мне и не нравилось раньше. Но противник на коленях, признающий твоё право, — совсем другое дело. Я поймала себя на том, что загордилась. Прямо сплюнуть захотелось и перекреститься, но нельзя.

— НАШИ требования мы озвучим позже. Надеюсь, что в этот раз вы соизволите ответить на мои письма, — проговорила я, пока они смотрели в землю, не смея поднять взгляд. — А пока забирайте погибших и ждите.

Я даже успела развернуться прежде, чем они отмерли.

— А зачем забирать? Есть живые?

— Нет, — тихо ответил Милон, не успевший и шага сделать.

— Вы будете забирать тела ваших воинов? — остановилась я, втайне желая, чтобы Милон в очередной раз оказался неправ.

— Зачем?

— Нет.

И это прозвучало одновременно от нескольких мужчин.

— Тогда удачи, господа. Впредь говорить я желаю исключительно с правителями Анузы, а не с их представителями, — договорила я, развернулась и сделала не более десятка шагов к воротам, а уже прямо возле них отдала приказ: — Головы анузцев отрубить и насадить на кол. Тела сжечь и развеять в горах. Головы поставить на страже наших границ.