Васко Москозо де Араган имел, таким образом, все, чтобы чувствовать себя счастливым. Деньги, общественное положение, здоровье, хороших друзей, успех у женщин. В карты ему везло, особенно в покер, забот у него не было никаких. Тогда почему же, черт возьми, легкая дымка грусти туманит его чистые глаза, почему так внезапно обрывается его искренний смех?

Капитан Жорж Диас Надро любил видеть вокруг себя веселые лица. Он решил разузнать, в чем секрет этой необъяснимой печали, найти подходящее лекарство и разогнать тучи на лице друга. Одно время он предполагал, что Васко страдает от безответной любви и ревности, и надеялся, что рана зарубцуется со временем, когда вспыхнет новая страсть, как сейчас, например, к Дороти. Не так давно Васко проявил интерес к одной сеньорите из общества, которой был представлен на празднестве во дворце. Это была жеманная девица по имени Мадалена Понтес Мендес, дочь судьи. Жорж встревожился: неужели эта тошнотворная манерная особа, плоская как доска и с таким выражением лица, будто ей всюду чудится дурной запах, могла пленить сдержанного Васко Москозо де Араган, который так разбирается в женщинах? Нелепо! Впрочем, Жорж с каждым днем все больше убеждался, что мир соткан из нелепостей.

— От этой самой Мадалены меня тошнит… — сказал начальник порта полковнику, командиру 19-го батальона. — Кривляка!

Он надеялся исцелить Васко при помощи Дороти, ее жгучих глаз, ее губ, жаждущих поцелуев. Эта женщина создана для любви (достаточно взглянуть ей в лицо, все сразу понятно!). Ей нужен настоящий мужчина!

— Ради этой действительно стоит поломать голову… А он страдает из-за какой-то надутой лягушки, просто глупо!

По мнению озабоченного Жоржа, Васко следовало разом решить вопрос о Дороти. На эту тему капитан имел длительную беседу с Карол.

Да, Мадалена Понтес Мендес и ее наморщенный нос имели некоторую связь с тайной печалью Васко Москозо де Араган. Дело было, однако, не в любовных муках, не в страданиях ревности и не в страсти без взаимности, как воображал капитан Надро. Может быть, коммерсант и питал матримониальные намерения в отношении гордой девицы, но сердце его никогда не билось учащенно при встрече с этой спесивой, тощей особой. Гораздо больше времени и внимания он уделял ее задыхающемуся от астмы отцу — судье верховного трибунала — и матери, происходившей от баронов.

Если ему Когда-нибудь и приходило на ум жениться, то лишь в связи со стремлением проникнуть в общество людей, обладающих гербами и титулами, добраться до недоступной вершины. Однако даже если в его голове, кружившейся от внезапной перемены жизни, от дворцовых огней, близости губернатора, элегантности всех этих «их превосходительств», и мелькнула такая мысль, она все же не воплотилась в конкретное намерение, а просто осталась туманным мимолетным ощущением, горьким и неприятным.

Браком со знатной особой Васко надеялся соединить свое честное плебейское имя, благоухающее треской и вяленым мясом, со звучной дворянской фамилией, еще пахнущей кровью невольников. Впрочем, местное дворянство несколько обеднело после отмены рабства. Наш незадачливый комбинатор остановил свой выбор на Мадалене Понтес Мендес, у которой в роду по материнской линии был барон, а в архиве деда по отцовской линии хранились письма императора Педро П.

Дед этот был ученый-юрист и держался весьма надменно, хотя поместье его и пришло в упадок. И вот Васко изо всех сил старается понравиться родителям и ухаживает за Мадаленой.

Но однажды во время вальса его постигло страшное разочарование. Он танцевал с Мадаленой и говорил о том, о сем… Случайно разговор коснулся помолвки и свадьбы какой-то ее приятельницы. И тут Мадалена — этот мешок костей — заявила, что единственное, чего она требует от человека, который пожелал бы повести ее к алтарю, это чтоб у него был титул или звание. Необязательно дворянство, хотя, конечно, ее идеал — граф, маркиз или барон. Но теперь, при республике, после низкого предательства, совершенного по отношению к бедному императору, другу ее деда, с которым он даже переписывался, это так трудно; она имеет в виду республиканские титулы, свидетельство об окончании университета, докторский диплом, звание офицера армии или флота. Она, внучка барона, дочь судьи верховного трибунала, не выйдет замуж за кого попало, чтобы стать скромной супругой безвестного сеньора такого-то» — «сеньора» Белтрано или «сеньора» Сикрано. Она хочет быть сеньорой докторшей или сеньорой капитаншей. Деньги для нее ничего не значат, имя, звание — это да. Это для нее все.

Васко сбился с такта, побледнел и сник. Он завел разговор, рассчитывая намекнуть на сватовство, но тощая гордячка тут же бросила ему в лицо, что он и есть «такой-то», один из тех «сеньоров», о которых она говорила с таким презрением. Он не решился предложить ей свою кандидатуру, сконфузился, растерялся и молчал до тех пор, пока не прозвучали заключительные аккорды вальса. После этого Васко стал еще грустнее.

Ибо единственной причиной его печали было то, что у него нет титула. Почему, например, он не бросался на завоевание Дороти, связанной с Роберто лишь деньгами? Васко мог бы дать ей гораздо лучшее содержание, собственный домик и к тому же веселую жизнь, наполненную празднествами, прогулками, вечеринками и шампанским. Не говоря уж об освобождении от ужасной необходимости терпеть возле себя такого борова, как Роберто. Васко вздыхал по Дороти, и сердце его тревожно билось. Что же мешало ему вырвать ее из рук Роберто? Страх? Да, он боялся Роберто. Нет, это был не физический страх, можно ли бояться этой жирной туши? И потом известно, что мужчина, который бьет женщин, всегда трус и не способен оказать сопротивление другому мужчине. Да и кто осмелился бы выступить против Васко Москозо де Араган, друга Жеронимо, своего человека в полиции, который, если бы захотел, мог бы получить в полное распоряжение отряд солдат или матросов? Стоило только сказать слово полковнику или капитану…

Однако Васко все же ощущал страх, хотя это был страх другого рода, страх коммерсанта перед человеком, получившим университетское образование, имеющим звание доктора, ученую степень, перед человеком, защитившим диссертацию. Никогда Васко не сможет преодолеть расстояние, отделяющее его от людей с дипломами. Он не смел с ними равняться, он знал, что они выше.

Вот какова была причина печального выражения его лица, вот что мучило его постоянно, отнимало радость жизни и беспокоило друзей. Васко казалось, что люди с титулами и званиями представляют собой особую касту, что это высшие существа, вознесенные над простыми смертными.

Он ощущал свое унижение на каждом шагу. Когда он входил в пансион «Монте-Карло», Карол нежно приветствовала его «сеньор Араганзиньо», а четырех его друзей называла полковник, доктор, капитан, лейтенант. Если новая женщина присоединялась к их компании за столиком кабаре, она непременно интересовалась их званиями и, когда доходила очередь до него, нередко пыталась угадать:

— Дайте-ка я отгадаю… Вы майор, я готова поклясться.

Когда на правительственной трибуне они были представлены главою штата одной важной персоне, то после провозглашения звучных титулов послышалось:

— Сеньор Васко Москозо де Араган, крупный оптовый коммерсант.

Сеньор Васко… Целый день он слышал эту ненавистную приставку к своему имени и страдал от нее, как от пощечины, как от оскорбления. Он был унижен до глубины души, краснел, опускал голову. Праздник больше не радовал его. День был испорчен. Что значат деньги, симпатия и дружба влиятельных людей, если на самом деле он все-таки не был им равен, если что-то их разделяло, какое-то расстояние всегда оставалось между ними? Многие завидовали Васко, считая, что ему повезло в жизни и у него есть все для счастья. Но это было не так. Васко мечтал о звании, которое заменило бы унизительное словечко «сеньор», безличное, вульгарное, смешивающее его с толпой, чернью, сбродом.