Дан достаёт телефон, набирает чей-то номер.
– Стас, привет, – говорит в трубку. – Как там вчерашний задержанный?
Слушает, кивает.
– Ломает его уже, понятно. А по бумагам что? Не оформлял ещё? Это хорошо. Не торопись. А можешь дать ему трубку? Тут жена его поговорить хочет.
Протягивает телефон.
– Галя, возьми.
Галя бросает взгляд на Дана, и, видимо, понимает, чтобы взять телефон, ей придётся отпустить меня.
– На громкую ставь! – требует она в итоге, ещё крепче перехватывая меня за волосы.
Через пару минут посторонних шумов в трубке раздаётся невнятный голос мужчины:
– Галька, ты что ль?
– Коль, Колечка, тебя правда закрыли?
– Всё из-за тебя, дуры, говорил я тебе не связываться. Чёрт, я же тут сдохну…, – стонет он.
– Коль, – голос Гали начинает дрожать, а стекло уже не вдавливается в меня с такой силой, – Коль, они тебе ничего не сделают, ты потерпи.
Ещё я вижу, как Дан подходит всё ближе.
– Этот мент тебя отпустит, я обещаю…
– Галька… мне так плохо…, – начинает вдруг жутко стонать в трубку парень.
Галя вздрагивает, и в этот момент Дан бросается вперёд, зажимает её запястье со стеклом, выворачивая её руку, а меня отталкивает от решётки.
– А-а-а! – орёт Галя не своим голосом, пытаясь вырваться. – Ненавижу! Ненавижу, как я вас всех ненавижу!
– Рот закрыла, – гаркает Дан. – Ребёнок где?
– Не скажу-у-у! – визжит Галя. – Хочешь, грохни меня, но я не скажу-у-у!
– Дура безмозглая! – отталкивает её от себя назад в палату, захлопывает тяжёлую дверь. – Иваныч, пусть до вечера посидит, ломать начнёт, посмотрим, как она заговорит.
Врач кивает, в палате слышно, что Галина снова буйствует, продолжает выкрикивать проклятия в наш адрес.
А меня трясёт. Я еле стою от пережитого стресса.
– Дан, – всхлипываю я, – она же соврала про Машеньку?
– Тихо, Юль, успокойся. Пойдём, – ведёт меня по коридору.
– Что делать? Надо же что-то делать? Может, малышка у матери Галины? Я знаю адрес.
– Я его тоже знаю, и сегодня там уже были по моей просьбе наши ребята. В квартире никого нет, и ребёнка там соседи не видели.
– Боже, не могла же она её…, – прикрываю рот, чтобы не начать рыдать.
– Нет, Юля, не думай о плохом. Мы найдём её. Галя сама расскажет, нужно немного подождать.
Мы заходим в кабинет, который перед нами открывает врач. Дан усаживает меня на кушетку.
– Дай, посмотрю, – приподнимает мой подбородок, рассматривая порез на шее.
– Ничего страшного, Дан, – пытаюсь увернуться.
– Ага, сантиметр бы влево и было бы не так весело, – хмуро произносит врач, протягивая Дану стерильные салфетки.
– Юль, – встряхивает меня слегка Дан, – ты понимаешь что…
– Не надо, Дань, – останавливаю его.
Я и так по его глазам вижу всё, что он хочет сказать. Знаю, испугался за меня. Снова.
– Я постараюсь больше не делать глупостей.
Дан только устало прикрывает глаза.
– В такой момент очень опасно разговаривать с такими пациентами, – объясняет врач. – Конечно, мы бы её успокоили укольчиком, но вы же просили беседу.
– Никаких ей укольчиков! Пока не скажет, куда ребёнка дела эта тварина, – зло цедит Дан.
Вытирает запёкшуюся кровь с моей шеи, обрабатывает антисептиком порез, я морщусь.
– Потерпи, – сжимает мою руку.
– Прости меня за неосторожность, – нахожу его взгляд.
– Юль, дело не в “прости”, а в том, что ты слишком эмоционально реагируешь. И мешаешь. Не обижайся, но дальше я сам, хорошо?
– Но…
– Никаких “но”, – отрезает Дан. – Я сейчас поеду, а ты останешься здесь, с Дмитрием Ивановичем. Будете чай пить и за Галей присматривать, хорошо?
– Но, это не очень удобно, наверное? – нерешительно оглядываюсь на немолодого доктора.
– Это удобно, да, Иваныч? – встаёт Дан.
– Более чем, – отвечает с улыбкой доктор. – И скучать тебе не придётся, Юлечка. У меня тут телевизор есть, чай, печенье. А ещё, поможешь мне с бумажками, а то я зашиваюсь. А если Дан задержится, я тебя сам домой отвезу, не переживай, – приятный он, когда улыбается.
А ещё я понимаю, несмотря на мои заверения, Дан боится оставлять меня одну. Я бы хотела его успокоить, но знаю, сейчас это не сработает. Поэтому не спорю.
Мне в руки вручают сладкий горячий чай, под спину подкладывают подушку, ноги укрывают пледом.
Дан целует меня нежно в губы, дарит тёплый взгляд, и со словами, что всё будет хорошо, оставляет меня в этом странном месте…
Глава 23.
Сажусь в машину, замираю на несколько секунд, пытаясь сосредоточиться и решить, что делать и куда ехать в первую очередь.
Конечно, по-хорошему нужно отвезти Юлю в участок, чтобы она написала заявление на этого урода Славика. Но… При одной мысли, что там жена может снова столкнуться с Еленой, загривок становится дыбом. А ещё, что-то подсказывает мне, Елена будет всячески тормозить процесс, дабы поставить меня на растяжку – если не приму предложенный ею вариант, то дело с мёртвой точки не сдвинется.
Поэтому пока я решаю действовать сам, неофициально. А Славик… Его по моей просьбе ищут. Я предупредил знакомых ребят, они в курсе ситуации, и если эта падаль где-то мелькнёт, мне тут же сообщат.
Сейчас нужно заняться проблемой более срочной и важной. Ребёнок. Малышку нужно найти.
И если пойти законными путями, то бюрократия снова будет только мешать. А я хочу сначала понять, кто за всем стоит и откуда можно ждать подачи в этой мутной цепочке.
Короче, поразмыслив, я решаю начать распутывать этот клубок с самого начала.
Больница. Что-то там нечисто, по-любому.
Еду туда.
Раздумываю, как лучше зайти. Действующих корочек у меня нет, но есть липовые. Их бы хватило, чтобы получить доступ к нужным мне документам. Но так я привлеку внимание и могу спугнуть замешанных в деле персонажей.
Вспоминаю про медсестру. Хорошая женщина, Юльке помогала и мне не отказывала. Набираю её номер.
Как удачно, она оказывается как раз на смене. Я прошу её спуститься для разговора.
Лидия Ивановна выходит на крыльцо больницы, я тут же подхватываю её под руку и увожу в машину.
– Что-то случилось? – смотрит на меня пожилая женщина с беспокойством. – С Юленькой что-то? – хватается за сердце.
– Ну как вам сказать, – вздыхаю тяжело. Не хочу пересказывать ей весь случившийся треш. Выдаю сильно урезанную версию, чтобы женщина оценила текущее положение вещей. – Сейчас уже всё с Юлей нормально. Но мне нужна ваша помощь.
– Да чем я могу помочь, – разводит руками.
– Можете. Мне нужна информация, но я не хочу привлекать лишнего внимания. У меня есть очень серьёзные опасения, что с Юлькиными родами и ребёнком всё произошло не случайно. Мне нужна копия её истории болезни, имена и фамилии врачей, которые её принимали, делали операцию, вели потом.
– Ну имена-то я тебе скажу, а историю болезни не знаю, – потирает она задумчиво бровь. – Она ж архиве уже, а в компьютере я не разбираюсь. Врачи же сейчас все в компьютер заносят, а как к нему подходить, я понятия не имею.
– А из архива достать историю как-то можно?
– Я попробую, – кивает задумчиво. – У меня сегодня ночная смена. Если ключи от архива достану, ночью поищу. Но выносить я историю не буду.
– Да мне и не нужно. Пока достаточно просто фото страниц, анализов и прочего. Сделаете?
– Ну, это можно. А врач, который Юлю принимал, и операцию потом делал, вон он, курит на крыльце, – указывает вдруг вперёд Лидия Ивановна. – Станислав Игоревич Редич его зовут, заведующий наш. Если меня сейчас тут увидит, уволит точно, – поджимает губы.
Поднимаю голову, точно он. Я же с ним разговаривал после операции, но я тогда в таком состоянии был, что плохо соображал.
– Не увидит и не уволит, – успокаиваю Лидию Ивановну. – Сейчас он уйдёт, и вернётесь спокойно в отделение.
Рассматриваю его внимательно, как вдруг замечаю знакомую фигуру рядом. Елена. Что она здесь делает?
Слежу за ней взглядом. Она поднимается по ступенькам, кивает слегка тому самому Станиславу Игоревичу, проходит внутрь больницы. И вроде бы со стороны можно подумать, что они вообще не знакомы, но сейчас я отчётливо вижу, как мужик в белом халате начинает нервничать, мерить шагами крыльцо, затягиваться дымом глубоко и часто, покашливать.
