– Сначала он в Москву едет, – сказал Федя.

– В Москву? – Филомеев посерьезнел. – Ишь ты. Отпуск взял?

– Да нет, – робко возразил Коля.

– Какой отпуск? Какой отпуск? – с невыносимым презрением передразнил Федя Филомеева. – Совсем он уезжает! Совсем! Сначала в Москву, потом на Дальний Восток. На Тихий океан. Понял? Уезжает наш Коля, уезжает.

– На Тихий океан, – тихо повторил Филомеев. – Ну-ну.

– Чего, на Тихий океан? – опасливо спросил кореш.

– Да пошел ты! – огрызнулся Филомеев и, словно впервые различив Колю среди прочих, обвел его удивленным взглядом, начиная с ног и кончая головой.

Коля засмущался.

– Всё, хватит! – вмешался Федя. – Кончай интервью. Нам собираться надо. У нас дел по горло. Провожающих прошу вышвырнуться на перрон. Поезд отходит. Всем привет! Благодарю за внимание!

Он великодушно помахал всем рукой и потащил Колю в подъезд.

Валя попыталась увязаться следом, но Федя твердо остановил ее:

– Мы и так справимся. Погуляй, обомни сарафан.

Единственное, чем Коля по праву гордился, представляло собой шестнадцать квадратных метров паркетного пола, ограниченного, как и положено, четырьмя стенами. На одной стене было продолговатое окно, на другой – скрипела дверь. Это была Колина комната, которую он занимал вместе с кроватью, шкафом, двумя креслами и купленными по случаю, в расчете на активное общение, раздвижным столом на двенадцать персон с шестью стульями. Остальные шесть стульев Коля продал полгода назад, когда расчеты на общение не оправдались.

Теперь Коля провел пальцем по пыльной поверхности стола и пожалел об этом.

– Может быть, не стоило так, – сказал он Феде. – Может быть, их пригласить надо было?..

Федя был непоколебим.

– Еще успеешь. Сначала надо собраться. Где у тебя чемодан?

– Да погоди ты, – не выдержал Коля. – Чемодан, чемодан… Сядь лучше, подумать надо.

– А чего думать? – Федя механически открыл дверцу шкафа, вслушался в ее протяжный скрип и снова закрыл. – Думать нечего. И так все ясно.

Тем не менее он сел в кресло и мечтательно улыбнулся:

– Эх, Коля! Если бы ты знал, как я рад за тебя!

Коля с усилием выдавил из себя ответную улыбку и отвел глаза.

– Давно я у тебя не был, – сказал Федя, – все некогда было. Даже жалко. А теперь вот. Подумать только, последний раз пришел. Это надо же, что значит привычка: пока ты здесь, вроде как тебя и нет, а как только тебя нет – вроде как бы ты и здесь. Понимаешь?

– Нет, – обреченно сказал Коля.

– Ну это неважно, я и сам не совсем понимаю. Вот только одно знаю точно: если бы со мной такое случилось, я бы не ходил как ты, побитой собакой. Хвост пистолетом, Коля! А то даже неудобно за тебя перед всеми этими всякими разными.

В подтверждение его слов дверь дернулась и отворилась, впуская на полной скорости Колиного соседа – Филиппа Макаровича. Он был в пижаме и за скоростью не стеснялся этого.

– Коля, что же это?! – драматически воскликнул он, но увидел в комнате Федю и сбавил обороты: – А-а-а, ты не один.

– Здрасте, Филипп Макарыч, – сказал Федя с затаенным злорадством.

– Здравствуйте, – сухо ответил тот и постепенно совсем остановился. – Что же это, Коля? – повторил он, уже совершенно успокоившись, словно успел смириться.

– А что? – спросил Коля. Коля хотел точности.

– Да ничего, – сказал Филипп Макарыч. – Всё это, что происходит. – Он внезапно улыбнулся Коле, как улыбаются самые близкие друзья, знающие все твои тайны как свои собственные планы. – Значит, решился все-таки?

– На что решился?

– Ну на это самое. На отъезд.

Коля неуверенно задумался.

– Решился… А разве я, этого… Разве я сомневался?

– Ну, Коля, конечно. Или уже забыл? Вспомни, вспомни, как, бывало, вечерами ты со мной советовался, спрашивал про жизнь, про людей и всё не знал, как тебе быть. Вспомни, вспомни. А я тебе еще растолковывал, что у каждого человека должно быть свое место, и своя цель, и всякое такое. Помнишь?

– Не знаю. Может, и помню. – Коля почувствовал себя виноватым. – Сейчас разве вспомнишь, о чем помнишь.

– Ничего, ничего, вспомнишь. Еще добрым словом помянешь. – Филипп Макарыч говорил, а сам словно оглядывался на Федю. – Хорошие дела не забываются. В общем, что я тебе хочу сказать. Правильно ты сделал, что меня послушался. Теперь я за тебя спокоен, и я в тебя верю.

– Спасибо, Филипп Макарыч, – сказал Коля. – Я оправдаю.

– Ладно, тогда я пойду, не буду мешать вам дальше. – Филипп Макарыч огляделся по сторонам, как будто прощался с этой комнатой или, наоборот, здоровался, и, дружелюбно кивая, оставил Колю и Федю наедине.

– Что это он здесь нес? – спросил Федя. – Можно подумать, ты по его совету решил уехать.

– Какие там советы, обычный треп. Знаешь, как вечерами. Придешь, сядешь, делать нечего, говорить не с кем. Только и есть что сосед. Вот и слушаешь.

– Ты смотри, – предупредил Федя. – Теперь ведь каждый встречный, кто хоть раз словом обмолвился, будет считать, что на путь истинный наставил. Знаю я их. А как до дела дойдет, никого не допросишься. – Федя энергично встал, прошелся по комнате в поисках дела и спросил: – Ну так где чемодан?

Коля грустно вздохнул:

– Нет у меня чемодана. И никогда не было.

– Как это нет и не было?.. – возмутился Федя. – А как же ты поедешь?..

Коля неопределенно пожал плечами:

– Не знаю…

– Ладно, чемодана нет. А что есть?

Коля подумал:

– Сумка есть.

– Тащи, – сказал Федя. – Посмотрим.

Коля со вздохом опустился на колени и полез под кровать. Многократно придавленно выругавшись, он вскоре вытащил из-под кровати блеклую сумку спортивного общества «Динамо», доверху набитую проросшей картошкой.

Федя разочарованно присвистнул:

– Нет, мала… – и задвинул ее ногой обратно под кровать. Потом прошел к шкафу, открыл настежь дверцы и прикинул на глаз содержимое. – Да, без чемодана не обойдешься.

– Так ведь воскресенье, магазин закрыт, – обрадовался Коля, – до завтра ждать придется, раньше никак.

– Ничего, – успокоил его Федя. – Чемодан – это не проблема. Чемодан достанем. – Он подошел к окну и высунулся: – Филомеев! Давай сюда! Дело есть!

Несмотря на яркий солнечный свет, для Коли угас последний луч надежды.

А Федя повернулся к нему с сияющим лицом и восторженно замахал руками:

– Ты посмотри! Ты посмотри, толпа какая! Все собрались! До единого! Да посмотри же!

Коля обреченно подошел к окну и выглянул.

Внизу загудело. Коля отпрянул.

– Видал?! – радостно шлепнул его по плечу Федя. – Целая демонстрация. Всеобщая солидарность трудящихся! И это только начало!..

От пронзительного звонка в дверь Коля испуганно вздрогнул и душевно заметался в поисках укрытия.

– Я открою, – великодушно вызвался Федя. – Это Филомеев.

Он торопливо вышел, а Коля приблизился к окну и, стараясь оставаться незамеченным, осторожно посмотрел вниз. Когда на скрип открывающейся двери он обернулся, на его лице была бледность потолка.

Деловито вошел Федя, за ним Филомеев. Хотел войти и кореш, но Филомеев закрыл перед ним дверь.

– Садись, – сказал Филомееву Федя. – Поговорим.

Филомеев деревянно сел и медленно обвел глазами комнату.

– Коля уезжает, – сказал Федя. – Ты это знаешь.

Взгляд Филомеева уперся в Колю.

– Знаю, – кивнул он.

– Уезжает далеко и надолго, – продолжал Федя. – Может быть, навсегда. – Он вопросительно посмотрел на Колю.

Коля подтвердил.

– А магазин закрыт, – завершил Федя. – Потому как воскресенье.

– Как же закрыт, – воспротивился Филомеев, – когда открыт.

– Да не тот, – поморщился Федя. – Промтоварный.

– А-а-а, – сказал Филомеев, принимая это к сведению и теряя всяческий интерес. – Промтоварный…

– Так вот, – продолжил Федя, не обращая внимания на отчетливые нюансы филомеевского поведения. – Нам нужен чемодан. А его у нас нет. А у тебя он есть.