– Со станции, – кивнул Кошкин.

– И-и, – еще больше удивилась она, – туда и затемно теперь не поспеешь. Далеко ты заплутал, сынок, считай, к заповеднику вышел!

– Это как же так?

– Городской, небось, – посочувствовала старушка. – То-то птицелов… Места тут заповедные, тропинки путаные… Давно плутаешь?

– С утра, – сознался Кошкин.

– И-и, непутевый. Ты вот что, низом иди, к озеру выйдешь. Там тропинку наверху заприметишь. По ней и ходь. К конторе попадешь, там и автобус.

– Сперва сюда, что ли? – Кошкин махнул в сторону редеющего леса.

– Сюда, сюда, – закивала ему вслед старушка, – только ходко иди, автобус у них редкий.

– Спасибо, успею. – Кошкин легко запрыгал под горку.

Озеро было небольшое. В зеркальной воде отражались зеркальные облака, высокие деревья и переливались, искрясь, низкие лучи вечернего солнца. Кошкин постоял, любуясь озером, и вдруг решительно стал раздеваться. Квакали лягушки.

Всколыхнулась вода, и вот уже Кошкин, размашисто работая руками и фыркая от удовольствия, выплыл на середину, нырнул, затем лег на спину и уставился в высокое бирюзовое небо.

Тем временем на берегу зашуршали кусты, и из зарослей показалось нечеловеческое лицо: заросшее щетиной, искусанное комарами, с царапинами и ссадинами, разбитым носом и зловеще редкими передними зубами. Завершали картину полуразбитые очки в дорогой оправе.

– Ага, – торжествующе прорычал неизвестный. – Попался, попался… – и торопливо подбежал к одежде Кошкина.

Оказалось, что он абсолютно голый, если не считать пары лопухов на сплетенной из травы веревке.

Кошкин продолжал колыхаться в зеркальной воде, не подозревая об опасности. Ему было хорошо. Наконец он окунулся пару раз с головой и плавно поплыл к берегу, но тут же высунулся из воды и встревоженно закричал:

– Эй!..

Незнакомец уже полностью оделся, проверил карманы, демонстративно показал Кошкину часы, деньги, ключи и положил их на землю.

– Эй! Что вы делаете!!! – закричал Кошкин и захлебнулся от возмущения. – Эй!

Незнакомец радостно запрыгал на берегу, разводя руками во все стороны и приплясывая, потом показал Кошкину кулак и стремительно побежал к зарослям.

Кошкин кричал, бил руками об воду, плыл изо всех сил, торопился, но до берега было еще далеко, а незнакомец уже бесследно исчез. И всё же Кошкин выбрался на берег и на подгибающихся ногах бросился вглубь леса.

– Подождите! Стойте! Я же голый совсем! – раздавалось в заповедных лесах, но даже эхо не отвечало Кошкину.

Кошкин вышел не к конторе с автобусом, как ожидал, а к небольшому дачному поселку. На его бедрах болталось странное фанерно-проволочное сооружение, в котором можно было узнать птичью клетку. К этому было добавлено несколько лопухов. Вокруг шеи, как ожерелье из звериных клыков, болтались на проволоке ключи от квартиры.

Солнце тем временем закатилось, и дело близилось к ночи. Кошкин, сложив руки за спину, озабоченно выхаживал за кустами, не решаясь выйти из леса.

На окраине поселка было три дома. Они стояли довольно далеко друг от друга, разделенные буйно зеленевшими участками и неприметными заборами. В первом и во втором – окна были открыты, горел свет, и даже слышались голоса. Третий дом казался вымершим.

Кошкин закусил губу и остановился. Его взгляд сверлил темный прямоугольник пустого дома.

– Ладно, – решился он и стал продираться по лесу, болезненно чертыхаясь и стараясь не натыкаться босыми ногами на корни.

Обойдя дом с тыла и держась в тени, Кошкин подкрался к забору и хотел перелезть, но тут же занозил ногу. Некоторое время Кошкин еще пытался незаметно перемахнуть через забор, потом плюнул на это дело, взялся за штакетник руками и в титанической попытке стал раздвигать его, как прутья в клетке. Сухое дерево затрещало и переломилось. Где-то залаяли собаки.

Кошкин выждал, потом пролез в образовавшуюся дыру и проскользнул к дому. Ставни были закрыты изнутри, и он без толку поковырял их и со всеми предосторожностями подобрался к двери. Дверь венчал крупный амбарный замок. Кошкин только тихо вздохнул. С соседних дач раздавались голоса и слышалась музыка. Там была жизнь.

Кошкин отошел в тень деревьев и стал разглядывать запертый дом. На фоне потемневшего неба дом казался неприступной крепостью, готовой выдержать любую осаду. Кошкин почувствовал, как в нем пробуждается память истории. Волна безумной отваги и непреклонной решимости захлестнула его. Протрубил рожок. Сплоченными рядами Кошкин подступил к дому и полез на стену.

Это был яростный штурм. Метр за метром отвоевывал Кошкин. Выступ за выступом. Бревно за бревном. И когда он вцепился намертво в крышу, сомнений не оставалось – он победит.

Бледной фигурой, голым привидением выпрямился Кошкин на крыше, но победный клич не издал, наоборот, тут же склонился, спрятался в тень и полез к чердачному окну. Ставни не выдержали его напора, хрустнули шпингалетами, распахнулись, и Кошкин, дрожа от нетерпения, забрался внутрь.

В рассеянном вечернем свете чердак был пуст и темнел углами. Кошкин обеспокоенно огляделся и, замирая от нахлынувшего предчувствия, двинулся к лестнице.

На первом этаже было темно, и только шорохи выдавали присутствие Кошкина. Щелкнул выключатель.

Кошкин оглядел пустую безжизненную комнату и вышел в коридор. Прошелся. Открыл одну дверь, другую. Все было так же безнадежно. Только на кухне стояли банки с краской, лежали инструменты и несколько пустых бутылок. Одежды не было. Вообще ничего не было. Был ремонт. Кошкин сник и погасил свет.

В ночной темноте голый Кошкин крался вдоль забора. Где-то лаяла собака, слышались голоса. Кошкин тихо скрипнул калиткой и через участок подобрался к темному открытому окошку, в котором светился огонек сигареты. Кошкин помедлил, потом встал на бревнышко, и его голова появилась над подоконником.

– Добрый вечер, – вежливо сказал он.

– Ой, – негромко удивился приятный женский голос. – А вы шутник.

Кошкин, жалко улыбаясь, промычал что-то смущенное.

– Тоже не спится? – с пониманием заметила незнакомка, затягиваясь сигаретой. Вспыхнул огонек. Насколько Кошкин мог рассмотреть в темноте, его собеседнице было лет тридцать, и она показалась ему весьма привлекательной. От этого Кошкин растерялся еще больше.

– Я знаю, почему вы пришли, – грустно сказала она. – У вас курить нечего.

– В общем… да, – выдавил из себя Кошкин.

– Берите, – женщина протянула ему сигареты. – Вот так всегда, – продолжала она игриво, – думаешь, рыцарь, а посмотришь, голый меркантилизм.

Кошкин при слове «голый» закашлялся и выронил изо рта сигарету.

– Вы не обижайтесь, – незнакомка по-своему поняла нерасторопность ночного гостя, – это не про вас. Так… грустные ночные мысли.

Покурили немного молча. Кошкин несколько раз решительно затянулся, готовясь к постыдному разговору.

– Смотрите, какая луна! – неожиданно восхитилась женщина. Кошкин послушно посмотрел на луну.

– А вы любите мечтать? – незнакомка взволнованно задышала.

– Э-э… в каком смысле? – не понял Кошкин.

– В поэтическом. Вы любите стихи?

– Какие?

– Что с вами? – укорила она. – Посмотрите вокруг. Какая ночь, запахи… тишина… петь хочется… У вас нет гитары?

– Нет, – грустно сказал Кошкин и хлопнул себя по голой ноге. Кусались комары.

– Жаль, – сказала она и внимательно посмотрела на Кошкина. – Я бы вам сказала одну вещь, но боюсь, вы меня неправильно поймете.

– Нет, почему же… я догадываюсь, – смутился Кошкин.

– Вряд ли, но все равно… лучше не буду, а то вам совсем неловко станет.

– Мне уже, – вконец потупился Кошкин, – ужасно неудобно. Вы простите, пожалуйста, просто какое-то необъяснимое стечение обстоятельств. Случается же такое…

– Вы телепат! – собеседница восхищенно положила свою теплую ладонь на вцепившуюся в подоконник руку Кошкина. – Вы прочли мою мысль! Скажите, только честно, что вы подумали?