– А-а-а-а-а-а!!.. – завизжала дежурная по этажу из номера.

– Держи его!! – заорал шеф. – Хватай!!

Алексеев оглянулся по сторонам, коридор был пуст. Он бессильно прислонился к стене.

Из номера неслись крики, грохот, стоны.

Чуть приоткрылась дверь соседнего номера, и оттуда высунулась лысая голова.

– Простите, – сказала голова. – Что это там?..

– В номере – женщина, – устало объяснил Алексеев.

– А-а-а, – понимающе протянула голова. – Тогда понятно. – И скрылась.

Алексеев вынул из двери ключ и бесцельно побрел по коридору. У стола дежурной он остановился, положил ключ и стал неторопливо спускаться вниз.

Между первым и вторым этажом он остановился в странном предчувствии, сделал несколько неуверенных шагов и увидел в холле Элеонору.

Она стояла в распахнутой светлой синтетической шубе, печально опустив голову, и водила носком туфля по невидимым линиям пола. М-да…

Алексеев задохнулся от нежности. Он подходил к ней как к спящему ребенку.

Она подняла голову, глаза их встретились, она не удивилась.

– Ты здесь?.. – спросил Алексеев, словно не верил собственным глазам.

– А ты нет?..

– Я?.. – Алексеев вдруг засомневался. – Я уже не знаю, где я.

Он потер лоб, номерок на пальце мог сойти за украшение, и жалобно улыбнулся.

– Ты меня ждала? – он сделал ударение на слове «ждала».

Элеонора устало кивнула.

– Да.

– Ты извини меня, – сказал Алексеев, – ну, за то, что я тогда в номере. Глупо получилось, но, когда он застал нас, я просто не мог по-другому, он бы подумал черт знает что. И вообще, лучше бы мы не заходили в этот проклятый номер, одни неприятности из-за него.

– Разве были неприятности? – сказала Элеонора.

Алексеев пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он, – может быть, и не было… В самом деле, а что такого?.. Что было такого, из-за чего стоило бы ломать голову? А? Ничего не было.

– Совершенно ничего, – сказал Элеонора с издевкой.

– Ну нет, конечно, – смутился Алексеев, – конечно, что-то, может быть, и было, но теперь-то всё, хватит, теперь я знаю, на каком языке с ними разговаривать. Объяснять, просить, все это бесполезно, нет, с ними надо так же, как и они с тобой, раз, два – и за горло! – Он невесело усмехнулся. – И вот пожалуйста, результат. Теперь я их всех обставил, они у меня теперь вот где. – Он сжал кулак с номерком на пальце и болезненно поморщился.

– Так и не снял? – спросила Элеонора.

– Нет, – Алексеев сунул палец в рот, потом смутился и потряс рукой в воздухе. – Да разве так просто снимешь. Здесь ножовка нужна. – Он посмотрел на Элеонору и, помолчав, добавил: – Пила, значит.

– Так ты теперь пилу будешь искать? – запахивая шубу, спросила Элеонора.

– Да нет, что ты… – сказал Алексеев, – а тебе уже нужно идти?

Элеонора тяжело вздохнула.

– А что же мне, всю ночь здесь стоять?

– Я тебя провожу, – сказал Алексеев. – Можно?

– Можно, – сказала Элеонора. – Попробуй.

– Что значит, попробуй?.. – Алексеев как-то странно огляделся по сторонам.

– Ничего не значит, – сказала Элеонора.

– И пробовать нечего, – сказал Алексеев. – Сейчас я тебя провожу.

– Спасибо, – сказала Элеонора. – Не надо, я живу рядом.

– Рядом? – обрадовался Алексеев. – Как хорошо!.. Как хорошо, что рядом. Тогда мы пойдем пешком и прогуляемся.

Он снова оглянулся.

– Ты чего-то ждешь? – спросила Элеонора.

– Нет, нет, что ты, чего мне ждать. Мне ждать совсем нечего. – Алексеев суетливо задвигался. Глаза его бегали, он смотрел то на гардеробщика, то на швейцара, то на дверь, но только не на Элеонору. В нем росло страшное предчувствие.

– Ну тогда пойдем? – нетерпеливо спросила Элеонора.

– Как?.. – тихо спросил Алексеев.

– Как это как? – Элеонора посмотрела на Алексеева, потом на дверь и неуверенно добавила: – Очень просто. А что?

– Нет, нет, ничего, пойдем, – он взял ее под руку и нерешительно повел к двери.

Дверь приближалась. Он чувствовал, как гардеробщик и швейцар сверлят его спину взглядами.

Перед дверью он на мгновение замер, потом дернул ручку, и его худшие опасения подтвердились.

Он дернул еще раз, дверь не поддавалась.

В бешенстве он обернулся.

– Вы зачем ее заперли?! Зачем?!

Швейцар с гардеробщиком с любопытством уставились на Алексеева.

– Зачем, я спрашиваю??!! – кричал он. – Вы не люди, вы звери! Вы хотите уничтожить меня! Да, да! Я знаю! Я чувствую! Вы всё делаете для этого! – Он всхлипнул. – Таким людям, как вы, нельзя доверять власть над дверью! Вы ею злоупотребляете! Кто вам дал такое право?! Кто?!

– Коля! Коля! Успокойся! – шептала Элеонора, удерживая его за руку.

– Кто, я спрашиваю?! Молчите?! Думаете, вам все можно?! Захотели – открыли, захотели – закрыли! Тоже мне, боги входа и выхода! Дверь-то не ваша! А чем вы руководствуетесь в ваших поступках? Чем?! Инструкциями?! Да вы пользуетесь ими как топором! И ваша власть безраздельна! Только человечность может вас ограничить, но именно человечности в вас нет! И языка человеческого вы тоже не понимаете! Убийцы! Убийцы! – гневно закончил Алексеев.

Элеонора смотрела на него со смешанным чувством восторга и удивления.

Швейцар неторопливо сдвинулся с места и, ничего не выражая лицом, направился к Алексееву. Но Алексееву уже нечего было терять. Он мужественно напрягся, готовый решительно ко всему. Элеонора нервно вцепилась ему в локоть.

Швейцар прошел мимо и толкнул дверь. Дверь открылась.

На Алексеева сразу же стало жалко смотреть. И поэтому на него никто не смотрел.

Швейцар пошел обратно.

– Простите, – прошептал Алексеев ему вслед.

– Идем, – обреченно сказала Элеонора, и Алексеев послушно двинулся за ней.

Они вышли из дверей гостиницы, от неловкости пряча друг от друга глаза. Была уже ночь. Даже светили звезды. Дома стояли с темными слепыми окнами, и тишина нарушалась только редкими машинами, мелькавшими огнями за далеким поворотом.

Улица была безлюдна и утопала в снегу.

– А вот мои следы, – как ни в чем не бывало постаралась сказать Элеонора. – Надо же, еще не запорошило…

По краю тротуара тянулись две цепочки следов: женские и мужские. Мужские семенили и торчали носками в разные стороны.

Алексеев, ссутулившись, шел рядом с Элеонорой и хмуро, с ожесточением наступал на следы шефа.

– А у тебя следы больше, чем у него, – мягко сказала Элеонора.

– Конечно, – сердито согласился Алексеев. – Я же и сам больше. – Потом украдкой взглянул на нее и, ступая след в след, засеменил, как шеф, выворачивая ступни.

Элеонора рассмеялась.

Под фонарем следы внезапно оборвались, и Алексеев остановился. Кружился пушистый снег. Падал на землю. Отливал синевой.

Алексеев зачем-то снял шапку и теперь стоял перед Элеонорой с непокрытой головой, виноватый, беззащитный и ищущий прощения.

Элеонора протянула руку и дотронулась до его щеки.

Откуда-то сверху с раздирающим душу визгом грохнулась глыба льда и раскололась. Алексеев судорожно тряхнул головой, прогоняя навязчивое видение.

Элеонора испуганно отдернула руку.

– Что с тобой?

– Нет, нет, ничего, – смутился он и нежно обнял ее, – чепуха всякая мерещится…

Элеонора засмеялась.

– Ты знаешь, то же самое и на этом самом месте я сказала твоему коллеге, когда он увидел тебя в окне.

Алексеев добродушно улыбнулся и, глядя в близкие смеющиеся глаза, медленно привлек ее к себе. Но чем ближе становились ее глаза, тем меньше оставалось в них радости и тем больше росло в них последнее, необратимое отчаяние. И когда ее лицо было уже совсем рядом, она уже не смеялась. И смотрела она не на Алексеева.

– Алексеев!!! – раздался крик откуда-то сверху. – Николай!! – Голос сорвался, кто-то закашлялся. – …Потапович!..

Алексеев отшатнулся от Элеоноры и в ужасе поднял голову. В открытом окне четвертого этажа виднелась растрепанная на ветру голова шефа.