В ту ночь, когда Бетесда уснула, я выскользнул из постели и прокрался в освещенный полной луной сад в центре дома. В неприметном месте рядом с одной из колонн портика я обнаружил вещь, которую я купил ранее днем на Улице Гипсовых Мастеров. Это был плотно сплетенный льняной мешок с горсткой штукатурной пыли. Неся сумку, я проскользнул через занавешенный дверной проем в комнату Экона. В лунном свете, лившемся через маленькое окошко, Экон крепко спал на своей койке. Сунув руку в сумку, я рассыпал очень тонкий слой штукатурной пыли на пол перед нишей, в которой хранились его фигурки. Пыль была такой мелкой, что крошечное облачко поднявшееся из моей руки и, казалось, долго висело в лунном свете. Мои глаза слезились, а нос дернулся. Я выскользнул из комнаты Экона, убрал мешочек с гипсовой пылью и вернулся к своей кровати. Я проскользнул под одеяло и лег рядом с Бетесдой. Только тогда я чихнул, и тишина нарушилась, словно от грома.

Бетесда что-то пробормотала и перекатилась на другой бок, но не проснулась.

На следующее утро я проснулся от шума птиц в саду - не от приятного пения, а от пронзительного карканья двух сорок, ссорящихся на деревьях. Я прикрыл уши подушкой, но это не помогло. Я вынужден был встать.

Поднявшись с кровати, я нечаянно пнул сандалию – одну из пары, которую Бетесда принесла домой накануне от сапожника, - и отправил ее под кровать. Опустившись на четвереньки, чтобы поднять ее, я остановился, увидев четыре объекта на полу под кроватью, прямо под местом, где спала Бетесда, у стены. Они небольшой группой, лежали на боку. К пропавшим фигуркам Цербера, Минотавра и Гидры присоединилась четвертая – одноглазый циклоп Эко.

«Ну-ну, - подумал я, вставая на ноги. - В конце концов, посыпать гипсовой пылью было излишним. Или нет? Если Бетесда не признается в краже статуэток Экона, свидетельство ее шагов в пыли и пыли, приставшей к подошвам ее обуви, заставят ее сделать это».  Я не мог не улыбнуться, предвкушая ее огорчение. Или она будет придерживаться своей выдумки о том, что фигурки ушли сами по себе, с любопытной целью, как выяснилось, собраться под нашей кроватью?

Насвистывая старую этрусскую детскую мелодию и предвкушая обильный завтрак, я прошел через сад к столовой в задней части дома. Сороки над моей головой вопили, в пику моему свисту. Баст сидел в лучах солнечного света, очевидно, не обращая внимания на птиц, и вылизывал переднюю лапу.

Не успел я устроиться на обеденном диване, как Экон выбежал из своей комнаты с выражением замешательства и тревоги на лице. Он подбежал ко мне и замахал руками, делая незнакомые жесты.

– Я знаю, знаю, - сказал я, поднимая одну руку, чтобы успокоить его, и нежно удерживая его другой. – Не говори мне – твой Циклоп пропал.

Эко ненадолго опешил, затем нахмурился и вопросительно посмотрел на меня.

– Откуда я знаю? Хорошо…

В этот момент из кухни появилась Бетесда с миской дымящейся каши. Я откашлялся.

– Бетесда, - сказал я, - похоже, исчезла еще одна фигурка Эко. Что ты на это скажешь?

Она поставила миску на небольшой столик-треногу и стала разливать кашу в три миски поменьше.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала, господин? - она не спускала глаз с мисок. Ее лицо было совершенно невыразительным, на нем не было ни малейшего следа вины.

Я вздохнул, почти сожалея, что она заставила меня разоблачить свою маленькую шараду. – Возможно, ты могла бы сначала… - «извиниться перед Эконом», - собирался сказать я, но меня внезапно прервал чей-то чих.

Бетесда не чихала. И Экон не чихал.

Это был кот.

Бетесда подняла глаза.

– Да, господин? Я могла бы начать … с чего?

Мое лицо поураснело. Я откашлялся и поджал губы.

Затем я встал.

– Экон, первое, что ты должен помнить, если ты когда-нибудь захочешь стать сыскарем, как твой отец, - это всегда сохранять хладнокровие и никогда не торопиться с выводами. Вчера вечером я заложил ловушку для нашего виновника. Если мы сейчас осмотрим место преступления то, я подозреваю, мы обнаружим, что она оставила нам зацепку.

Или, как выяснилось, несколько зацепок, если так назвать каждый крошечный отпечаток лапы на мелкой пыли от штукатурки в качестве индивидуальной подсказкой. Следы лап сначала вели к нише, затем следы лап уводили прочь. Следуя по едва различимому следу запыленных отпечатков, мы с  Эконом   проследили, как вор выходит из его комнаты, обошел вокруг портика с колоннадой и зашел в комнату, которую я делил с Бетесдой. Следы исчезли под кроватью.

Я предоставил Экону самому открыть местонахождение украденной статуэтки. Он хмыкнул, полез под кровать и вылез оттуда, сжимая глиняные сокровища обеими руками, с выражением облегчения и торжества на лице.

Очень взволнованный, он отложил фигурки, чтобы объясниться. Он зажал под носом указательные пальцы и вытянул их наружу, имитируя длинные усы кошки.

– Да, - сказал я. – Это Баст забрал твои фигурки.

Эко преувеличенно пожал плечами, подняв ладони вверх.

– Почему? Этого я не могу тебе сказать. Мы, римляне, еще не так много чего знаем о кошках. В отличие от египтян, которые жили с ними - и поклонялись им - с незапамятных времен. Собак и хорьков - и, если уж на, то пошло, – мы довольно неплохо изучили, а некоторые кошки, выходит, вроде сорок, проявляют склонность воровать мелкие предметы и прятать их. Одна из этих фигурок вполне могла бы поместиться между челюстями Баста. Я уверен, что он не собирался причинять им никакого вреда, поскольку ни одна из них, похоже, не повреждена. Очевидно, он относился к ним с большим уважением.

Я взглянул на кота. Он стоял в дверном проеме рядом с Бетесдой и смотрел на меня с бесстрастным  выражением лица, не признающегоникакой вины. Он потерся о лодыжки Бетесды, взмахнул хвостом и побрел обратно в сад. Бетесда приподняла бровь и пристально посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Той ночью, после очень напряженного дня, я лег в кровать рядом с Бетесдой. Ее настроение казалось немного прохладным, но она молчала.

Наступила тишина.

– Полагаю, я должен извиниться перед тобой, - наконец сказал я.

– За что?

Я решил, что лучше всего будет сразу признать свою ошибку.

– На самом деле это было глупо с моей стороны. Знаешь, я почти заподозрил, что это ты забрала статуэтки Экона.

– В самом деле? - в бледном лунном свете я не мог разобрать выражение ее лица. Она злилась? Была довольна? Или ей было все равно?

– Да, я действительно подозревал тебя, Бетесда. Не мог же я подозревать кота, – существо резко запрыгнуло на кровать и, громко мурча, переползло через нас обоих, чтобы устроиться между Бетесдой и стеной.