Его глаза опасно загорелись, а рука, что накручивала локон, как лиана, обвила горло. Я видела это в его глазах. Борьбу всякий раз, когда они опускались на мои уста, но сдаваться сама и целовать пленительные губы не собиралась.

Даже если и притрагивалась тайно указательным пальцем к губам, в попытке вспомнить эти в прошлом ненавистные мне ощущения.

— А как же Наама? Или с ней за это время наскучило?

Уже знакомый смех, от которого мне удалось отвыкнуть за столь небольшой отрезок времени, приятно ласкал слух. Его руки разомкнулись, подавая мне кислород в лёгкие.

— Вики, тебе в голову не приходило, что я всё это время возвращал то, что ты отдала Эрагону, и решал твои же проблемы? — Его указательный палец уставился чётко в грудь. — Девочка моя, перестань нервировать, собирай свой узелок и пошли.

Ярко намекая на свою усталость, быстро произнёс. Но это не заставило меня уняться.

— Но за чем?

— Ты моя, и это ничего не изменит. Я могу быть зол и яростен, но при любом раскладе, как я сказал, ты будешь спать со мной в одной постели, и так будет всегда.

Не в силах сдержаться, приоткрыла рот растерянно, буравя его взглядом. Он был слишком серьёзен. Имелось ли ввиду то, что я действительно для него много значила? Сердце наполнилось чем-то тёплым.

— Или ты думала, что я шутил там у алтаря для того, чтобы быстрее тебя трахнуть?

И вот опять он со своими словами, ему удалось меня смутить. Мне по-прежнему разговоры о сексе так просто, как ему и многим демонами, не давались, и сдаётся, это не то, что могло мне так легко быть дано. Моя участь каждый раз краснеть от очередной его пошлости.

— Можно подумать, тебя интересует что-то больше, ч… — Но договорить муж не дал.

Его грубые, уже привычные тёплые руки в секунду прижали меня к первой попавшейся стене из тёмного мрамора. Царапая мой свитер, чёртов Дьявол заткнул мой рот грубым поцелуем. И я не буду лгать, что мне это не нравилось, только не сейчас.

— Тебе есть что забрать? — горячий шёпот у мочки уха распалил во мне желание.

Губы мужа ненадолго, с усилием, нехотя оторвались от лица. Сейчас он был возбуждён не меньше. Одна из больших рук Сатаны сжала ягодицу, вызвав у меня приглушённый стон, который мне кое-как удалось сдержать.

— Холст, — всё, что удалось прошипеть на выдохе.

«Не всё, с чем сталкиваешься, можно изменить»

———===•⊰s⊱•===—•——

Светлая с виду комната погрузилась во мрак. Зловещая тишина, страх бессилия и неприязни, как шлейф дорогих духов, оставляли свои отпечатки в памяти.

Злость нестерпимо накаляла градусы всех противоречивых чувств до предела, делая складывающуюся картину ненатуральной и надуманной, а может и всего лишь галлюцинацией.

— Ты как был мне противен, так и остался. — Она изогнула свои прекрасные губы в печальной усмешке.

Торендо никогда не скрывал своё нутро в словах, а сейчас, когда высокий в прошлом статус женщины где-то униженно трепыхался у самых ног Серафима, и подавно не стал пытаться влиять на свои действия.

— Словно мне есть дело до твоих чувств, Ребекка. — Мужчина насмешливо стрельнул глазами по женскому профилю. С невиданной злобой он рассмеялся, коснувшись тонко обнажённого колена. — Всё могло быть по-другому, но ты не оставила мне выбора, красивая.

Ребекка громко рассмеялась, заливисто и звонко, не оставляя попыток убрать свою ногу от его грубых неприятных рук, но мужчина не позволил.

Упивался тем, что она в его власти после стольких лет ожидания.

— Не оставила тебе выбора, Торендо? — Некогда веселье сменилось грозным оскалом. — Поэтому ты решил, что можно взять меня силой?

Говорят, что душу подлого и гадкого мужчины можно легко прочувствовать при первой встрече. И несмотря на импозантность и обходительность с его стороны, в первый свой рабочий день Ребекка сразу начала избегать встречи с ангелом, а как выяснилось позже, очень даже не зря.

— Это не так, не говори об этом! — несогласно прошипел ей в шею. — Я принуждаю тебя, но в конечном итоге ты получишь желанное наслаждение.

— Желанное кем Торендо? — на нервах прошептала ему на ухо. Сил сопротивляться не было.

Свободной рукой, он сжал пальцами мягкий, но всё ещё вкусно пахнущий локон. Торендо был готов ей дать всё, но прохвост Вильям смог забрать ту единственную, что проникла в его ледяное сердце за долгие тысячи лет.

Ещё там, в канцелярии, много лет назад, когда он впервые поймал взгляд её красивых глаз, наблюдая за действиями рук, подписывающих бланки, не смог перестать думать. Не смог перестать в каждой женщине искать этот аристократичный блеск, смешанный с холодом, лишь мечтая о том, какая страстная она была бы с ним в постели.

— Сколько лет, Ребекка? Сколько лет я мог смотреть на вашу полную чашу? Дом, красавица дочь, ни единой ссоры, ни одного конфликта. — Он иронично улыбнулся. — И всё такая сладкая ложь.

— Ты не имеешь права! Ни на одно поганое слово! Ни на одну чёртову грязную ухмылку, и уж тем более не имеешь права ни на один участок этой кожи.

Ударив ангела изо всех сил, не совсем удачно, но выбираясь из его коленей, женщина отскочила, как бешеная кошка мечась взглядом по комнате. Но слишком опрометчиво, учитывая тот факт, что она даже не в его гостях, а в персональной тюрьме.

— А кто имеет права, Ребекка? Вильям или, быть может, твой любовничек Винчесто? — Он раскатисто рассмеялся, надвигаясь. — Если бы ты обратилась ко мне, ничего бы из этого тебе не пришлось переживать.

Загнав её в угол, мужские руки вдавились в стену, создавая своеобразную ловушку. Ангелу не нужно было доказывать свою власть над ней в данный момент. Но он испытывал невероятные чувства, всё сильнее возбуждаясь от своего превосходства. Доминируя, показывая, кому она принадлежит.

— Я бы любил тебя так, как не смог бы ни один из этих олухов, у тебя было бы всё и даже больше, а твоей дочери не пришлось бы обручаться с Эрагоном!

— Как низко ты пал, Торендо! Знаешь, насколько я слаба и не могу дать отпор после той клетки.

Его губы нетерпеливо впились в нежную шею. Сколько раз он представлял этот момент, каждый раз наблюдая за тем, как она держит за руку Вильяма. Серафим бессвязно промычал, усаживая её на свои колени, когда похотливые руки поползли под сорочку к восхитительным грудям.

— Пусти! — она закричала, каким бы гордым Серафимом она не была, как женщине, вынести это было дико трудно.

И сейчас, по логике вещей, в этот момент что-то внутри непременно должно было в ней оборваться. День ужаса, минуты боли, унижения и страха.

Но кто бы мог подумать, что её спасением станет тот, на кого она бы никогда в своей недолгой жизни не стала бы надеяться.

— Торендо, как некрасиво, — низкий голос, походящий на рык, раскатисто прогремел над головой Серафима. Отчётливый тембр словно исходил из каждого предмета, заставив мужчину оторваться. — Ты же видишь, ей твой член не по нраву.

Облегчение затопило в груди. Что это могло значить? Зачем он здесь? Неужели из-за дочери? Пришел лично отомстить за необдуманный поступок её чада?

А тем лучше. Это был тот исход которому женщина была согласна повиноваться, в отличии от ожидавшей её участи. Лучше умереть от рук Сатаны за жизнь дочери тихо и достойно, чем испытать боль и унижение, грязные слова и похотливые руки Торендо.

— Сатана, что ты здесь делаешь? — проигнорировав комментарий и не позволив женщине слезть с колен, сквозь зубы процедил Серафим.

— Я пришел за матерью своей жены, проблемы, Серафим? — Лицо Торендо окаменело, он не был готов отпустить её.

Между ним и Дьяволом была проведена негласная черта. Однажды ему уже удалось забрать дорогую сердцу женщину. С тех пор не один Эрагон горел немыслимой ненавистью ко всему, что имеет демоническое начало. И отдать так просто Ребекку для Торендо было равнозначно повторному провалу, который он никак не мог допустить.

— Ребекка ангел, ей в Аду не место.