Если посмотреть литературу, посвященную этикету, познакомиться с огромным массивом информации в Интернете, то становится неясно, о чем вообще идет речь. Разные авторы толкуют о разном, причем даются различные трактовки одним и тем же явлениям, или, наоборот, совершенно различные вещи приводятся к одному и тому же знаменателю. Так бывает, когда какие-то явления оказываются в мейнстриме модных трендов, идут в публицистику, получают широкое распространение в прессе. Стирается четкость и корректность, терминологическая определенность, сам объект обрастает не только бытовыми интерпретациями, но зачастую профанируется и его содержание – получается некая «история в мелкий горошек»[9].

Проблемой становится не только смысл, но и использование термина, его расширительное толкование: этикет путают с уставом, статутом (церковный, воинский устав), отождествляют с поведением вообще. Более всего вредит пониманию беззастенчивая эксплуатация этикета в качестве модного дискурса, описывающего абсолютно все культурные явления в истории человеческого рода. Его возникновение относят вглубь тысячелетий: «древнейшим сведениям об этикете насчитывается примерно пять тысяч лет». Существование древнеегипетского этикета доказывается тем, что «первый письменный договор в истории человечества был заключен между египетским фараоном Рамзесом II и королем хеттов Хаттушилем III в 1278 г. до н. э.»[10]

Энтузиасты находят античный греческий этикет, который описывают следующим образом: «жизнерадостные греки, превозносившие любовь к Родине, готовность отдать жизнь за нее, поклонялись разуму, силе и красоте». Римский этикет не был столь «жизнерадостным», поскольку Древний Рим «был вопиюще дисгармоничен в потребностях, нравственных и эстетических нормах». Естественно, это отражалось в этикете: «невоздержанность в поведении, проявлении чувств». «Русский» этикет также обнаруживается в глубине веков, он возникает, якобы, вместе с началом христианизации Древней Руси. Изданы даже книги, озаглавленные «Русский этикет от Владимира Мономаха до наших дней».

Существование древнекитайского этикета I тысячелетия до н. э. выглядит на этом фоне как непреложная истина. В качестве доказательства приводятся названия трактатов «Чжоу-ли», «Ли цзы», «И-ли», невзирая на то, что специалистам термин «ли»[11] известен как церемония, ритуал, ритуальная благопристойность, и соответствующим переводом будут «Чжоуские церемонии», «Записки о ритуале», «Образцовые церемонии и ритуалы».

Конечно, европейский этикет в своей аутентичной или же модифицированной форме следует за миграционными волнами, выходящими за пределы Европы. Он получает распространение на американском континенте, в Азии, Африке, Австралии. Но и в таких случаях по своему происхождению он все равно будет оставаться европейским. Фальсификация происходит, когда это явление начинают использовать для характеристики абсолютно всех типов поведения, всех времен, культур и народов, начиная от Адама и Евы. Более того, этикетом именуют нормы поведения любых «культурно-исторических общностей людей»: «специфический этикет вырабатывался промышленными рабочими, пролетариатом», «сходный этикет был принят в КГБ», существовал даже «этикет лагерно-тюремного мира»![12] В прекрасно изданной, с красочными иллюстрациями, книге «Этикет – Современная энциклопедия» утверждается, что этикет «возник еще в первобытную эпоху…<он> являлся основным регулятором жизни во всех ее сферах». И вообще, он «существует даже у животных», правда, в примитивном виде[13].

От массива профанного дискурса отличается, однако, ситуация, допускающая использование понятия «этикет» вне его «культурного ареала». Таким является «традиционный» или «сельский» этикет, который применяется этнографами для описания устойчивых традиционных форм поведения у разных этнических групп. В частности, такой подход активно используется в интересной, насыщенной этнографическим материалом книге А. Байбурина и А. Топоркова «У истоков этикета»[14]. Однако и здесь случаются подмены, когда этнографические описания напрямую приравниваются к этикету: очевидно, что абхазский аламас и этикет Людовика XIV, возможно, соседствующие во времени, относятся к разному типу культурных явлений. Такие подмены не безобидны, поскольку по многим позициям «традиционный» этикет прямо противоположным образом кодифицирует нормы – например, статус женщины. Примеры из данной сферы приведены в главе, посвященной застольному этикету.

Данная работа автора не претендует на новизну темы, но только на логику изложения, собственный культурологический анализ. В ней аккуратно собраны факты, подтвержденные научным авторитетом известных ученых. Автор опирался на признанные в научном мире исследования, принадлежащие отечественным и зарубежным специалистам. К их числу относятся классические работы Й. Хейзинги и Т. Веблена, Н. Элиаса и А. Мартен-Фюжье, М. Бахтина и Л. Баткина, Д. Лихачева и Ю. Лотмана, Е. Лаврентьевой и М. Неклюдовой, Р. Кирсановой и М. Мерцаловой. Организованные и структурированные определенным образом, эмпирические данные создают предпосылки для достижения системности и целостности анализа. Рассмотренный в своем эволюционном развитии, этикет открывает новые грани; появляется возможность по-новому оценить это явление, вызывающее повышенный интерес как у специалистов, так и у широкой публики. Книга предназначена для тех, кто изучает или преподает историю культуры, а также для всех читателей, интересующихся этим предметом.

Эпоху Возрождения с полным правом называют переходной: революционные перевороты происходят в культуре и искусстве, в экономике и политике, в социальных и конфессиональных отношениях. Возникает новая мировоззренческая парадигма, светское видение мира, ренессансная культура – гуманизм, в центре которого находится культ человека, признание его достоинства, ренессансный индивидуализм. Совершается «огромная перемена, переход в прометеевскую эпоху, стоящую под знаком героического прототипа. Новый человек обращает свой взор на землю, в широкие дали по всей земле, а не на безграничные высоты, как раньше… Новый человек стремится больше не к спасению души, а к владению миром. Он хочет быть господином на земле.»[15], писал В. Шубарт в своей работе «Европа и душа Востока».

Антропоцентризм отражает архетипические тенденции переходной эпохи, штурмующей, пока еще в идейно-художественной форме, бастионы средневековой сословно-теоцентристской цитадели. «О, дивное и возвышенное назначение человека, которому дано достигнуть того, к чему он стремится, и быть тем, чем он хочет!» – провозглашает в конце XV века Пико делла Мирандола один из первых манифестов нового мира. В контексте новых взглядов «реабилитируется» повседневная человеческая жизнь, получают высокую оценку экзистенциальные ценности. Презрению к миру и средневековой аскезе Ренессанс противопоставляет античный эпикуреизм, этику наслаждения, преклонение перед красотой человеческого тела. Этот период ознаменован расцветом искусства, ярко раскрывающим гуманистический идеал прекрасного, гармоничного человека.

Другая сторона Ренессанса – это «открытие мира» (Ж. Мишле): великие географические открытия распахнули горизонты, колоссально обогатив знания европейцев. Развивается натурфилософия, ставшая прологом к созданию новой картины вселенной. Начинается процесс формирования современных наций, становления их национального самосознания, языка и литературы. Изобретенное в середине XV в. книгопечатание открывает «Гутенбергову эру» господства книжной, печатной культуры. Формируется новый тип коммуникации, знания перестают быть монополией церкви и университетов. Появляется интеллигенция, профессионально занимающаяся интеллектуальным трудом. Искусства, науки, гуманитарное творчество нуждались в охранных грамотах, в покровительстве сильных мира сего, и потому были сосредоточены в университетах, при дворах европейских монархов.